Ноготок судьбы
Шрифт:
— Лекарь! Шарлатан!
— Верно, верно, дядюшка, но поразительный экспериментатор. Ни Бернгейму, ни Льежуа, ни даже самому Шарко [195] не удалось добиться таких явлений в области внушения, каких добивается он, когда ему вздумается. Он гипнотизирует и внушает без прикосновения, без непосредственного воздействия, через животных. Обычно для опытов ему служат короткошерстные котята. Вот как он этого достигает: он внушает котенку желаемое действие и отсылает его в корзинке тому, на кого хочет воздействовать. Внушение передается от животного объекту внушения, и тот приводит в исполнение то, что приказано
195
БернгеймИпполит (1837–1919) — французский ученый-медик, который, в отличие от Шарко, не считал гипнотическое состояние патологическим и связанным с истерией, рассматривал его как состояние, естественное для человека, обусловленное лишь внушением. ЛьежуаЖюль Жозеф (1833–1908) — французский ученый-юрист, изучавший проблемы гипноза с точки зрения гражданско-правовой и уголовно-правовой ответственности человека.
— В самом деле, племянник?
— В самом деле, дядюшка.
— А какую же роль играет в этих замечательных экспериментах мисс Морган?
— Мисс Морган, дядюшка, пожинает плоды трудов господина Дауда и пользуется гипнозом и внушением для того, чтобы кружить головы мужчинам, будто для этого мало одной ее красоты.
Но я уже не слушал. Непреодолимая сила влекла меня к мисс Морган.
Лесли Вуд
Графине де Мартель-Жанвиль
У госпожи N., на бульваре Мальзерб, давали концерт и комедию.
В то время как молодые люди, стоя в пролетах дверей сплошной рамой вкруг цветника обнаженных плеч, задыхались в душной, пропитанной благоуханиями атмосфере, мы, старинные завсегдатаи дома, немного ворчуны, составили кружок в маленькой прохладной гостиной, откуда ничего не было видно и куда голос мадмуазель Режан [196] доносился, как легкое жужжание стрекозы. Время от времени мы слышали взрывы смеха, рукоплескания и склонны были пожалеть несчастных, томившихся в таком пекле ради удовольствия, которое нас совсем не соблазняло. Мы говорили о том о сем. Как вдруг один из нас, депутат Б., заметил:
196
Режан(настоящее имя Габриель Режю; 1856–1920) — знаменитая французская драматическая актриса.
— А знаете, Вуд здесь!
Услышав эту новость, все заговорили разом:
— Вуд? Лесли Вуд? Возможно ли? Помилуйте, он уже лет десять не появляется в Париже! Кто знает, что с ним сталось?
— Говорят, он основал негритянскую республику на берегах Виктории-Ньянзы.
— Полноте! Да он баснословно богат и притом большой мастер творить чудеса! Он живет на Цейлоне в волшебном замке среди сказочных садов, где день и ночь пляшут баядерки! [197]
197
Баядерка— индийская танцовщица, участвующая в религиозных церемониях или праздничных увеселениях.
— Неужели вы можете принимать всерьез весь этот вздор? Достоверно то, что Лесли Вуд с
Б. повторил вполголоса:
— Он здесь. Взгляните-ка лучше!
И он указал едва приметным движением головы и глаз на человека высокого роста, который, прислонившись к дверному косяку, внимательно следил за спектаклем через головы зрителей, теснившихся впереди него.
И верно, богатырское сложение, красное лицо с седыми бакенбардами, ясные глаза, спокойный взгляд — все говорило за то, что перед нами Лесли Вуд.
198
Зулусы— народ, населяющий провинцию Наталь (на территории современной ЮАР).
Вспомнив те блестящие статьи, которые он в течение десяти лет помещал в «World», я сказал господину Б.
— Этот человек поистине первый журналист нашего времени.
— Пожалуй, вы правы, — отвечал Б. — По крайней мере лет двадцать назад, могу вас в том уверить, никто так хорошо не знал Европы, как Лесли Вуд.
Барон Моиз, слушавший нас, покачал головой.
— Вы не знаете Вуда. А я его знаю. Прежде всего он финансист. Он как никто был сведущ в делах. Почему вы смеетесь, княгиня?
Откинувшись на спинку кушетки, княгиня Зеворина, которой мучительно хотелось выкурить папиросу, иронически улыбнулась.
— Никто из вас не понимает Вуда, — сказала она. — Вуд всего лишь мистик и влюбленный.
— Не думаю этого, — возразил барон Моиз. — Но я хотел бы знать, где этот дьявол во образе человека провел десять лучших лет своей жизни.
— А что вы называете лучшими годами жизни?
— Возраст от пятидесяти до шестидесяти лет. К этому времени человек уже занимает известное положение и может позволить себе наслаждаться жизнью.
— Барон, а почему бы вам не отнестись с этим вопросом к самому Вуду? Вот, кстати, и он!
Загремели аплодисменты, возвещая, что представление окончено. Черные фраки, отделившись от дверей, рассеялись в гостиной, и, в то время как пары вереницей потянулись к буфету, Лесли Вуд подошел к нам.
Он пожал нам руки самым сердечным образом.
— Выходец с того света! Сущий выходец! — восклицал барон Моиз.
— О, я не мог вернуться издалека! Мир так мал! — ответил Вуд.
— А вы знаете, что про вас сказала княгиня? Вы, оказывается, мистик, дорогой Вуд! Неужели это правда?
— Все зависит от того, как понимать слово «мистик».
— Слово говорит само за себя. Мистик тот, кто занимается делами иного мира. Но вы чересчур сведущи в земных делах, чтобы заботиться еще о потусторонних!
При этих словах Вуд слегка нахмурил брови.
— Вы ошибаетесь, Моиз! Дела иного мира важнее наших дел, гораздо важнее, Моиз!
— Дорогой Лесли Вуд! — вскричал барон смеясь. — Да вы остроумец!
Княгиня чрезвычайно серьезно заметила:
— Вуд, скажите, что вы не остроумец! Я питаю страх перед остроумными людьми.
Она встала.
— Вуд, проводите меня в буфет.
Часом позже, когда г-жа Г. пленяла гостей своим пением, я застал Лесли Вуда и княгиню Зеворину одних в опустевшей столовой.
Княгиня говорила с каким-то исступленным восторгом о графе Толстом, который был ее другом. Она рисовала нам образ этого великого человека, который, приняв обличье мужика и постигнув его душу, совсем опростился и рукой, писавшей бессмертные произведения, тачал сапоги для бедняков.