Нокаут
Шрифт:
Преследователи смешались, остановились. Винокуров оглянулся и увидел удивительную картину: из-за поворота дороги, не сбавляя прежней феноменальной скорости, мчался назад Сопако. Колхозники дрогнули: психическая атака независимого лейбориста устрашила людей. Лорд Фаунтлерой был невменяем. Опешил и Сергей Владимирович. Но секунду спустя все прояснилось. Из-за поворота выскочил мотоцикл.
— Раис! Раис! Товарищ Саидов! — радостно закричали колхозники. — Не пускайте!.. Это мошенники!
«Лорд» заметался то в одну, то в другую сторону. Винокурова и Сопако взяли в клещи.
— Скорей! — гаркнул Винокуров.
Сопако понял, но обезумев от страха, вскочил на место водителя.
— Пусти сволочь! Марш на багажник! — Сергей Владимирович выхватил «Вальтер».
Колхозники, бросившиеся было на помощь председателю, отпрянули. Сопако продолжал пытаться управлять мотоциклом. Тогда Винокуров не очень сильно ударил Льва Яковлевича в левую часть подбородка и одновременно в правый висок. Казначей охнул, схватился руками за голову и тут же был переброшен на багажник. Мотоцикл взревел, развернулся и, описав дугу, полетел по шоссе и скрылся за поворотом.
Глава XI. Заветная книга
Бешено рыча, мотоцикл жрал километры с жадностью и неистовством голодного цепного пса, дорвавшегося до вареной печенки. Ветер наотмашь хлестал Винокурова по щекам, застилал слезами глаза; бесконечные ряды молоденьких тополей по обочинам шоссе превратились в сплошной сверкающий и прозрачный забор Начальник штаба и казначей, то и дело взлетая высоко вверх над багажником, мертвой хваткой вцепился в своего шефа. Зажмурив глаза, он прижимался к Винокурову, словно к любимой девушке в канун долгой разлуки.
Пугая редких пешеходов, беглецы в каких-нибудь пятнадцать минут домчались до границы опасного района, затем, беспрерывно меняя направление, миновали еще два района. Дорога пошла на подъем. Сергей Владимирович сбавил ход, въехал на подвесной хрупкий мостик. Внизу шипел и ерепенился широкий бурный сай.
Винокуров слез с мотоцикла и огляделся. Вокруг — ни души. Слева расстилались огромной изумрудной скатертью пастбища, справа — врезалась в бездонное небо громада подернутых дымкой гор, разбежались во все стороны от могучих вершин зеленовато-желтые холмы. Кажется: бушевала здесь некогда невиданная буря, вздымая и сталкивая гигантские валы, и вдруг, словно по мановению волшебной палочки, замерла, достигнув, своего апогея. Застыли чудовищные волны, поросли травой, кустарником, деревцами, а те, что вонзили вершины в самое небо, оделись в гранит, окаменев в вековом молчании.
— Слезайте, мужественный лорд, приехали, — промолвил мрачно Сергей Владимирович. — Кому говорят!
Мощная рука шефа бесцеремонно схватила Сопако за шиворот, сдернула с багажника. Неуклюже перебирая затекшими ногами, Лев Яковлевич с тоской смотрел на Винокурова, возившегося у машины. Вот он приподнял ее, перекинул через перильца переднее колесо, схватился за багажник и рывком сбросил мотоцикл в мутную пенящуюся воду.
— Теперь
— Ладно, — сжалился Сергей Владимирович, — так и быть, существуйте. Дарю вам приятную возможность написать свои мемуары — полное собрание преступлений. Придется много потрудиться. Ведь только последнее ваше уголовное дело насчитывало много томов.
Путники перебрались через мостик. Воздух родниковой чистоты, пьянящий запах трав, полевых цветов и прибрежных ив бередили, волновали душу Винокурова. Сопако нестерпимо захотелось есть, и он поведал шефу о своих эмоциях.
— Кто не работает — да не ест! — отрезал Сергей Владимирович. — Кого вы там изображали, думаете, лорда? Черта с два! Ненормального, одержимого манией преследования, средневекового турецкого придворного, ожидающего порки и прочих аристократических развлечений в награду за попытку строить глазки триста пятьдесят седьмой жене султана.
— А тот Саидов на мотоциклете был… тот Саидов? — осмелился задать вопрос Лев Яковлевич.
— Нет, вы все-таки дикарь. Пятница. Какое тупоумие! Тот Саидов, конечно, был и остается тем Саидовым. Ваше счастье, однако, что Саидов номер два не имеет ничего общего с нужным нам председателем «Маяка». Итак, предстоит последний решающий удар. Я неслучайно гнал мотоцикл именно в этот горный район. До Карима Саидова номер три, владельца заветной книги, каких-нибудь полтора десятка километров. Готовьтесь к встрече с бульдогом.
Они шли под стрекот кузнечиков. Шли, обжигаемые солнцем, пыль клубилась под их ногами. Их губы потрескались, языки стали шершавые как наждачная бумага. И все же они шли. В Винокурове взыграла желчь. Он без конца отпускал ехидные замечания Льву Яковлевичу, доказывал, будто бы именно Сопако, и никто другой, повинен в провале, ибо бросился в бегство, язвил по адресу колхозников.
И все же в душе Винокурова шевелилось легкое беспокойство. Сергей Владимирович чувствовал, что занимается самоуспокоением.
— Подумаешь, разборчивые какие, — ворчал он. — Лейбориста не того подали. А где я возьму настоящего?.. Эх, вот они, плоды всеобщего, обязательного и к тому же образования. Пошутить нельзя… «Фаунтлероя» даже читают, политикой интересуются. Лучше бы коран штудировали.
Сопако стал отставать. Переживания в злополучном колхозе «Маяк», фантастический гон на мотоцикле, скребущие, как мышиные лапки, позывы голода подкашивали его силы. Сергей Владимирович обернулся и, изумленно посмотрев на Сопако, воскликнул:
— Когда вы успели так похудеть? Удивляюсь. Вы, наверное, сделали это умышленно, дабы не быть опознанным девушкой-энциклопедисткой Кумри Файзиевой и ее седобородым бригадиром.
Неожиданно Лев Яковлевич сошел с дороги и лег плашмя на траву.
— Не могу больше. Не надо миллиона, — начальник штаба вздохнул и закрыл глаза.
— Но-но! — угрожающе сказал Винокуров. — Учтите, исключение из известного рыцарского правила: в подобной ситуации — бьют и очень больно именно лежачего. Вставайте! Через полчаса будем на месте. Видите, вот он, кишлак.