Ноль-Ноль
Шрифт:
— Да ты че, Витек, — поразился по телефону его неосведомленности Колюня, — любую! Твои паспортные данные, налоговая отчетность, регистрация, недвижимость, работа, правонарушения, вплоть до распития в общественном месте десять лет назад или даже подпольного просмотра западного видеофильма году в восемьдесят втором — все это висит в базах разных госорганов. Все твои деньги: счета, кредиты, платежи — в банковских базах. А в нашей замечательной стране любые базы доступны любому интересующемуся. Вопрос только в цене. Причем если частные, скажем, конторы (те же банки) еще стараются не допускать утечек, то есть утечки оттуда стоят дороже, то инфа от государства продается почти как семечки. На всех радиорынках вместе с порниками и голливудскими экранными «тряпками»… Поехали дальше: электронное слежение. Следы оставляет каждый вход в Сеть, каждое снятие денег с кредитки, каждое соединение мобилы, даже проход через турникет метро с магнитной карточкой. Главное — знать, кого именно пасти. Естественно, к конфиденциальной информации имеют доступ менты, а поскольку менты у нас находятся в широкой продаже, то и любой желающий. Например, бандиты, вычисляющие «заказанного»…
Витька отключился с ощущением легкой тошноты и машинально развернулся к дверям, за которыми как раз засветилась, замелькала очередная платформа. Так, где мы? Переход на станцию «Площадь Революции» Арбатско-Покровской линии…
Уже добрый час он катался по Кольцевой в духоте и толкучке, временами почти ходынской, регулярно пересаживаясь и пересекая по другим линиям центр. Всякий раз, зайдя в вагон или присев на жесткую станционную скамеечку, прилежно осматривался на предмет чрезмерно прилипчивых попутчиков, но, как и следовало ожидать, ничего не замечал.
Собственно, в метро он полез, главным образом, чтобы звонить. Витька слышал, что местонахождение владельца сотового можно определить в момент соединения, и хотя не знал ничего достоверно, решил, что, звоня из движущегося поезда да постоянно меняя направление, он в любом случае сильно уменьшит риск обнаружить себя. Не говоря о том, что в переполненной подземке его, даже вычислив, не так просто будет отловить…
Он боком вписался меж сходящихся — бряк! — дверных створок и плюхнулся на неожиданное свободное сиденье. Прикинул, кого еще можно набрать. Каринку? Спросить, не заявлялись ли пока к ней?.. Хрен она станет разговаривать после всего. Хрен вообще ответит… Он все-таки ей позвонил, но действительно услышал лишь долгие гудки.
По метрополитенной привычке он старался не пялиться на сидящих напротив, но в какой-то момент его рассеянный взгляд сфокусировался сам собой на бейджике, прицепленном к плоской груди седой очкастой тетки, гласящем: «Следуй за Христом!»
Сектантка какая-нибудь, проповедница? Сухая, ледащая, с поджатыми губами и несгибаемой осанкой… Витька хмыкнул про себя, сошел на «Курской» и в очередной раз в плотном людском потоке перебрался на Кольцевую.
Где на первой же станции, «Комсомольской», в вагон сел Христос собственной персоной.
Длинный сутулый тип в неопределенного цвета хламиде а-ля смирительная рубашка, с грязноватыми темными волосами на плечах, с темной бородкой, с вытянутым худым, изможденным даже лицом, словно только с креста. С какой-то бесформенной сумкой через плечо. Увидев его, Витька уже особо и не анализировал дальнейших собственных действий. Не подавая виду, что заинтересовался диковатым персонажем, он висел себе на поручне, разглядывая и не видя очередную рекламу очередного дерьма («МАС ЛИ. Порционные продукты на заказ») — и лишь когда поезд стал сбрасывать скорость, осторожно покосился через плечо.
«Христос», похоже, намыливался выходить уже тут, на «Проспекте Мира». Витька меланхолично повернулся к другой двери, бормоча: «Follow the white rabbit» и предчувствуя — что?.. Ощущение было будоражащим, пузырящимся, но предельно неконкретным. Хотя оно и не могло быть другим: ведь если б Витька знал, чего ожидать, все лишалось бы смысла…
Безумненький тип двинул в переход на Калужско-Рижскую. Вышагивал широко, хорошо видимый благодаря росту. Витька шел сзади метрах в двадцати, готовый к чему угодно. Где и как откроется моя кроличья нора?.. Совершенно бесполезно гадать заранее…
Ага. Направляемся вон из центра.
Они спокойно загрузились в поезд и проехали три остановки. На «ВДНХ» вышли и встали на эскалатор. Наверху был уже вечер, небо тяжело светилось, отблески поскальзывались на вогнутом фасаде «Космоса». Ощупью полз монорельс. На выходе из метро Витька вдруг потерял своего «ведущего» (или все-таки ведомого?), причем как-то совершенно неожиданно, словно тот долго усыплял его бдительность и вот скрылся, проделав хитрый финт. Витька завертелся на месте, рванулся туда, сюда, кого-то задевая, обращая к себе безразлично-мобилизующиеся посторонние взгляды… Когда он снова нашел глазами «Христа», тот как раз садился в синюю «Вектру» на площади де Голля. Он подбежал к бровке, чтобы видеть, как тачка, газанув, уходит в сторону центра, быстро теряясь в разноцветной автомобильной лаве.
Витька тут же вытянул руку, но, когда спустя полминуты возле него остановились, догонять было некого. Он назвал водиле адрес Троянской, повторяя про себя зачем-то номер «Вектры»: «484 МАС». Код какой-то не московский: 30, кажется. МАС… МАС… А это — что-нибудь значит?
Бесполезно… Если это знак, то по определению бесполезно искать в нем смысл. Ведь задача-то — уйти от смысла. Выйти за пределы смысла и опыта. Туда, где нет ничего, кроме абсурда, и не на что полагаться, кроме голой интуиции…
А престарелая мыльница чешет по проспекту Мира между сталинских сундучищ, потом крутит по развязкам у Рижского вокзала, и на каждом повороте, в каждой новой перспективе восьмичасовое небо, по-московски громадное, захватывающее и недоброе, выглядит иначе, щедро меняя цвета и формы: то горизонтальная облачная слоенка, просаженная Останкинской иглой, то драные экспрессионистские кляксы, и прямо в это небо ты разгоняешься, взлетая на Рижскую эстакаду: в оранжевое, золотое, палевое, бурое, сиреневое, лиловое… Кровоточат впереди кормовые фонари, вспыхивает последний блик в верхнем окне какого-то здания справа — там внизу, в индустриальной неразберихе, хлопотливо тасуются пути, пути, пути, толпятся разноцветные вагоны, ползают маневровые тепловозы и горят красным часто понатыканные среди рельсов светофорчики. А ты несешься по Третьему кольцу вместе с лакированными ящиками внедорожников и пыльными коробочками «девяток» вниз, в туннель, и снова вверх, под чудовищное табло «Соблюдайте скоростные режимы», под густую непрерывную капель зеленых электронных стрелок; и справа — над крестами и шпилями — все туманно-золотистое и голубое, а слева, над двускатными крышами и строящимися высотками — розовое и фиолетовое с серой окантовкой. «До Бакунинской, пожалуйста… И за перекрестком налево, где магазин „Алые паруса“. Ага, к нему…»
Ленка, заинтригованная просьбой об убежище, в качестве подношения сразу практично затребовала провизию, объявив, что в холодильнике голяк. Витька чуть было не расплатился карточкой, в последний момент выдернув ее из рук кассирши, и торопливо принявшись считать налик (причем с неприятным чувством обнаружил, что того совсем немного). Разумно ли вообще было зависать у Троянской?.. Витька надеялся, что на нее так быстро не выйдут: просто о ней пока немногие знали. Если ЭТИ куда и нагрянут в первую очередь, то скорее уж к Каринке (он преодолел слабый, довольно формальный спазм раскаяния)… Но и у Елены долго торчать, конечно, нельзя.