Номенклатор. Книга первая
Шрифт:
– А если до меня есть и возникнет дело у уважаемого гражданина, а может и всего трибуна или цензора? И не получится тогда, что я, его оттолкнув от себя, тем самым нанесу ему глубокую обиду? – Как, по мнению самого Публия, то он вполне резонно об этом заметил и спросил Кезона.
Чего и сам Кезон не будет отрицать, принимая в расчёт и такую вероятность встреч в этом городе, где на каждом шагу встречаются не только такие как Вераций подозрительные личности и не очень убедительные сограждане, а здесь можно в любой момент столкнуться лицом чуть ли не с сенатором, а бывает так, что и с самим Цезарем, вдруг решившим, по известным только ему побудительным причинам и ему у себя в золотом дворце не сидится, прогуляться в не представляемом и не представленном виде по всем самым злачным местам этого города. Наподобие халифов из восточных сказок, кто, таким образом, проверял жизнь своего народа и не зреет ли заговор против него. Правда, цель этих похождений Цезаря была иная – самому побыть в теле народных масс.
Где очень часто бывает так, что того Цезаря, кто так лихо закрутил эту интригу с собой, переодевшись в заштатного гражданина и причёска у него слезла на лицо, его прикрывши, не узнают в лицо, после чего и настают сложные моменты для этого заштатного гражданина, за кем решил скрыть своё истинное лицо сам Цезарь, но не Юлий (его в любом случае узнали бы по его неумению рядиться в чужие одежды и той неловкости в поведении, если бы он это попробовал сделать), и кто ведёт себя в попине или винарии так возмущающе нагло для ума завсегда тут постояльцев, того же претора Агриппу и его товарища, цензора Марцелла, как будто он сам Цезарь.
И, конечно, столь видные сограждане Агриппа и Марцелл, не могу спокойно смотреть, а затем пройти мимо такого развивающегося на их глазах кощунства. Где этот с виду вроде как гражданин, но с удивительно наглой и просто бесит физиогностикой лица, да ещё и с таким высокомерным взглядом на тебя смотрит из под поднебесья своего задранного вверх носа, не просто всех их ставит в тупик размахом своих заказов кувшинов вина, – мне столько принесите, сколько сам Цезарь не погнушался бы за раз заказать и выпить, – а вот такое его своеволие в упоминании Цезаря, не даёт ему шансов на то, чтобы сограждане Агриппа и Марцелл, хоть и не близко, но знакомые с Цезарем, сделали этому самозванцу крепкое замечание насчёт его такого неблагообразного поведения, в котором не престало видеть в публичной сфере взаимоотношений римского гражданина.
– Да ты кто есть такой? – вот так прямо и спросили этого позволяющего столь много лишнего гражданина сограждане Агриппа и Марцелл, коротко говорящие, но много подразумевающие под собою сказанным.
А этот гражданин, кто так себя вызывающе и непотребно ведёт и нелепо выглядит, под чьей личиной скрывается сам Цезарь, решивший сегодня проверить несение службы преторианской гвардии, по мнению этих благородных сограждан, так вжился со своего перепоя в роль Цезаря, что он и вправду начал себя считать самим Цезарем. О чём он во всеуслышание и заявляет.
– Я тот, о ком вы давно в своём недалёком уме уже подозреваете. Но признаться в этом и признать меня им вы из-за своей трусливой природы не решаетесь. И чтобы развеять все ваши недоразумения и трусость в остатке, я приглашаю вас завтра на форум, где вы сможете, как и подобает гражданину и вассалу своего Цезаря, встретить его коленопреклонённо. – И откуда взялась в лице этого непотребного и нет к нему никакого уважения гражданина, вся эта ярость и грозность в лице, когда он своим громоподобным голосом озвучивал все эти угрозы на головы верных своему долгу, сограждан Агриппе и Марцелле, вдавленных в плечи своими головами, на которые сейчас так давит этот голос.
А когда они, не заметив того, как этот, оглушивший их разум своими угрозами уже теперь невыясненного качества гражданин, покинул заведение, не расплатившись, и как потом ими выяснится, повесивший на их головы свой долг за выпитое, – да как такое может быть? Он сказал, что он Цезарь, – то их в ноги и нервический припадок вдавила другая, страшащая их неимоверно вопросительно мысль: А если этот похабный и разнузданный гражданин и в самом деле Цезарь?
И если это так, а всё это неимоверно бесчинствующее поведение этого гражданина испитой наружности и при его виде не испытываешь к нему нисколько уважения, кроме разве что страха стать козлом отпущения для его ненасытной жестокости, очень уж похоже на Цезаря, то как им быть и что завтра делать, раз они званы Цезарем на форум. И тут, как ими понимается, не идти на форум никак нельзя. Даже если их туда позвал просто проходимец.
– Всё-таки столкнуться с Цезарем на узкой дорожке в нашем городе куда как скорей, чем не с Цезарем, учитывая то, сколько их было, и сколько их будет в будущем в такое неспокойное для Цезарей время. Где любой гражданин, только дай ему волю, соответствующую конъюнктуру и самостоятельность действий, может им стать при случае. – Вот до чего додумались эти ещё некоторое время назад верные своему долгу государственных мужей два гражданина, перед кем встала так реально перспектива лишиться своей головы в результате какой-то никчёмной ошибки. Обознались-то всего-то.
– Тебе нужен именной раб. – Делает неожиданное заявление Кезон, оставив на потом более сложное дело с таблицами законов. Где их нужно сперва найти, что самое не сложное, затем прочитать, что не представляется возможным для Кезона, проведшего всю свою жизнь в ратных подвигах и просто единоборствах (ему вся эта грамота была без нужды, а если возникнет такая надобность, то он всегда сыщет такого грамотея, кто ему всё им же прочитанное по полочкам разложит и разжует, даже несмотря на свои выбитые им, Кезоном, зубы), а затем правильно всё понять и истолковать для себя из написанного.
– Именной раб? – Совсем не понимая Кезона и то, что он сказал, вот так многозначительно задался вопросом Публий.
– Тот, кто будет тебе называть по именам встреченных тобой на своём пути видных сограждан. – Сделал своё пояснение Кезон.
– А что, есть такие? – в сомнении спросил Публий.
– Очевидно, есть. – Почесав затылок, и сам с долей сомнения сказал Кезон, не совсем понимая, откуда ему в голову пришла эта мысль. А вот Публий продолжает не полностью верить Кезону.
– И что есть такие люди, кто всех граждан в лицо знает, и быть может даже то, чем они славны и бесславны? – задается вопросом Публий.
– Ну не всех, а самых знаковых и выдающихся мужей нашего времени и империи, проживающих здесь, в Вечном городе. – Кезон сделал знаковую поправку, в которую можно верить. А вот это другое дело. Правда, теперь у Публия появляются другого рода замешательства, связанные, – вот не думал он никогда, что его этот вопрос так когда-нибудь и так скоро заволнует, – с его денежным обеспечением.
– Так такой человек поди что непосильно для меня в таком, без должности качестве, дорого будет стоить? – С волнением в голосе и растерянности в себе задался вопросом Публий.