Номер 11
Шрифт:
– Ну! – выдавила Элисон, согнувшись от смеха. – Господи, какое у тебя было лицо!
– Еще бы, я же не понимала, что происходит! А тут такое… типа… что это? Из чего она? Похоже на пластик.
– Само собой, пластик. Их больше не стругают из дерева. Я не какой-нибудь чертов Джон Сильвер.
– Но… почему? Давно ты с ней?
Автобус пересек Кингс-Хит, а потом одолел и Суонсхерст-лейн, пока Элисон рассказывала свою историю. Пассажиры входили и выходили, на Экокс-Грин сменился водитель, но две студентки были так поглощены друг другом, что не замечали ничего вокруг.
– Когда
– Блин, это ужасно.
– Ну, альтернатива была как бы еще хуже. Во всяком случае, вот она я. Живая и прыгучая.
Селена сперва не поняла, шутит Элисон насчет прыгучести или горько иронизирует, и когда Элисон улыбнулась, с облегчением засмеялась.
– Хочешь посмотреть? – спросила Элисон. – Выглядит очень натурально.
Она закатала левую штанину почти до колена – эта часть протеза действительно с поразительной правдоподобностью имитировала плоть и кость.
– Колено не такое красивое, я тебе его потом покажу. – Элисон спустила штанину. – Но в общем здорово, да? Они даже подобрали оттенок под цвет моей кожи. Когда они приступают к сооружению ноги, тебе дают альбом со всякими разными оттенками кожи и ты выбираешь, почти как в магазине, когда ковер покупаешь или обои.
– Заливаешь.
– Нет. Я могла бы выбрать белую ногу, если б захотела. Прикольно было бы, а? Я – типа ходячий пример этнического разнообразия.
Рак был настолько агрессивен, пояснила Элисон, что хирургам ничего не оставалось, как провести трансфеморальную ампутацию, убрав и колено тоже. То есть ее нога напрочь лишилась двигательной силы коленного сустава – одного из самых могучих суставов человеческого тела, – поэтому по лестнице она поднимается медленно, затрачивая на каждую ступеньку в два раза больше времени, чем прежде. Однако на ровных поверхностях, когда никто не загораживает ей дорогу и не путается под ногами, она шагает абсолютно спокойно и уверенно.
– И сколько времени прошло, – спросила Селена, – прежде чем ты ощутила эту ногу… своей, настоящей?
– О нет, настоящей она никогда не была и не будет. Но ощущение… не знаю… комфорта, что ли, когда ты к ней приноровишься, возникает довольно скоро. Со мной работала физиотерапевт, сперва в больнице, а потом она приходила к нам домой. Мы с ней несколько месяцев занимались. Напряженное было время для всех, очень напряженное. Мужик, о котором я тебе говорила, – Стив, бойфренд моей матери, – он тогда жил с нами. Тут-то он и показал себя во всей красе.
– Не очень хотел участвовать во всем этом?
– Напротив, как раз поучаствовал. Трахнул физиотерапевта.
Секундная пауза, и обе опять расхохотались,
– Послушай, – раздумчиво обратилась она к Селене, – а не могла бы ты пойти со мной в паб сегодня? Двинем сплоченными рядами, типа в единстве сила, что скажешь? Просто я не видела его семь лет, и мне бы не помешал друг рядом, чтобы удерживать меня от всяких глупостей.
На подступах к «Гордому орлу» Элисон коснулась плеча Селены, предупреждая:
– Она белая, между прочим.
– Кто?
– Моя мама.
– И что?
– Некоторые удивляются, вот и все.
– Думаю, я с этим справлюсь. У нее же не две головы, в конце концов.
– Ну, ты меня поняла. Я только хотела, чтобы это не было для тебя неожиданностью…
– Элисон… не дергайся. Все нормально. Тебе нужно слегка успокоиться.
– Знаю. Ладно.
Склонив голову, Элисон вдохнула, выдохнула несколько раз, пытаясь найти внутренний центр равновесия, а с ним и равновесие душевное. Вытянула руки ладонями вниз и сделала движение, словно отжималась от невидимой гимнастической стенки.
– О’кей, – сказала она немного погодя. – Я готова.
Они вошли в паб.
Стив утратил большую часть волос, с тех пор как Элисон видела его в последний раз, но в остальном практически не изменился. Он чмокнул Элисон в щеку, сгреб в объятия, не оставив ей шансов избежать и того и другого. Когда он направился к стойке за выпивкой для всех, Элисон не могла не заметить, как мать провожает его взглядом, признательным, влюбленным, при том что Вэл была, наверное, единственным человеком в пабе, у кого этот лысеющий мужик с выпирающим брюшком мог вызывать интерес, хотя бы мимолетный. Элисон старалась не выдать своих эмоций, мысленно призывая себя к смирению. Она ничего не в силах изменить, мать и Стив все равно сойдутся – опять. Жизнь иногда бывает слишком предсказуемой.
Очередное доказательство этой печальной истины представилось ей спустя минут пять. Вэл подошла к девушке за барной стойкой и заговорила с ней, показывая на полочку с дисками, которые крутили в качестве фоновой музыки, и Элисон доподлинно знала, что за этим последует. Единственный хит Вэл, попавший в первую двадцатку (двенадцать лет назад), вошел в бесчисленное множество сборников, и, разумеется, уговаривать девушку долго не пришлось: нужный диск вставили в проигрыватель и ткнули в ту дорожку, какую требовалось. По пабу прокатился клавишный перебор, перебиваемый дерзкими ударными, создавая шероховатый, но притягательный аккомпанемент к мощной протяжной мелодии; Вэл солировала, голос у нее был сильный, глубокий, три другие участницы группы подпевали «у-у-у», «а-а-а», и все вместе складывалось в крепко выверенную гармонию.