Нора под миром
Шрифт:
Постепенно населённые места закончились и пошли болота. Вот вырисова-лась на островке деревянная церковь.
— Видали? — хвастливо спросил Труп. — Это классика! Музей!
И поведал Гостям, что это не что иное, как та хуторская часовня, в которой отдал Богу душу классический первопроходец жанра, Хома Брут.
— Заметьте, каков прогресс в отношениях между нашими мирами! — заметил он. — Тот лишь увидел вурдалаков, так и преставился. А вы просто молотки! Я вас уважаю! Высочайшим разрешением Президента музей вам оставят до конца всех съёмок на местности.
Они
— Вить, а Вить. Я вот тут подумал. А ведь где-то тут у них существует и прост-ранство голых баб из всяких там журналов, ночной рекламы и послеполуночных передач. — сказал Борис, шлёпая сапогами по заболоченной тропе.
— Да ты что?! — ужаснулся Кондаков. — Даже и не думай! Это ж так затянет с головой! Там и пропадёшь! Еды-то у них тут нет!
— Я сам так думаю. Нельзя нашего мужика туда пускать, а то хердык стране.
Помреж, Володя Мазурович, ближе к ночи вышел покурить на волю. Неспеш-но брёл он по тропе куда-то за деревню. Погодка растеплилась и в воздухе так приятно пахло свежей травой. Уже смеркалось. Вова стоял под отцветшею черё-мухой и задумчиво делал последние затяжки прежде, чем пойти назад. Он скорее учуял, чем увидел какое-то движение.
Немного дальше, через открытое пространство, находились частые заросли низеньких, раскущенных берёзок. Там местные аборигены режут на зиму веники для бани. Вот из этих зарослей в лиловом сумеречном свете вышла пара.
Володя не сразу понял, что видит режиссёра Кондакова и оператора Бориса Немучкина — оба в болотных сапогах и матерчатых панамках с кармашком. Они медленно и торжественно переставляли ноги. Физиономии обоих украшались густой щетиной. Мазурович нутром почувствовал момент и невольно замер с си-гаретой в руке.
Режиссёр держал невысокого Бориса под локоть, а тот благоговейно прижи-мал к груди японскую камеру. Другой рукой режиссёр держал на локте корзинку, полную кассет. На безрукавке оператора газырями торчала обойма батареек. Глаза пришельцев поражали неземной печалью, одухотворённым блеском и пресветлой мудростью. Ничего не замечая, оба прошествовали мимо переставшего дышать помрежа. Ему вдруг показалось, что над головами у них немного засияло.
Они прошли, и лишь тогда впавший в прострацию Мазурович обнаружил, что сигарета прогорела до фильтра.
ГЛАВА 20. Это талант!
По графику съёмок с утра предстояло снять эпизод, в котором бабка Евдокия передаёт главной героине, Анастасии, наговорённый кусок смолы. Та должна по-том по сценарию прилепить его на заколку фермеровой жены. Но всеобщее недо-вольство таким графиком вылилось в открытую неприязнь со стороны актёров. Динара Пономаренко стала высказывать вслух, чтобы слышал Кондаков, что ей следовало бы выставить неустойку режиссёру за то, что за столько дней с начала съёмок она ни разу не участвовала ни в одном эпизоде. Пусть отпускает актёров в город и вызывает к назначенному времени, когда они и в самом деле пригодятся. Все были обозлены. Всех доставало отсутствие удобств и неважное питание.
— Я
"Ступай, голубка!" — хотел ей злорадно ответить помреж Володя Мазурович, вспомнив, с каким трудом они с Семёновым пробились в Блошки. Но передумал и отправился к дачникам договариваться насчёт бани для актёров.
— Да в чём же дело?! — изумился дядя Саша. — Давно пора!
И немедленно отправился топить печурку. Несчастные актёры и все ассистен-ты обрадовались и забегали с полотенцами.
Дине Пономаренко в тот день банька обломилась. Кондаков неожиданно при-нял её ультиматум и перенёс первый эпизод на день раньше. Он горел работой и не собирался никого упрекать за рвение.
— Итак, снимаем сцену в доме фермера. Где смола?
Все начали оглядываться.
— Где Виолетта Егоровна?! — грозно рявкнул режиссёр.
— В бане. — ответил Димка-ассистент.
— Я серьёзно! — крикнул во гневе Кондаков. Сам он даже не помылся, вернув-шись с болота, и вонял какой-то дрянью. Всю ночь они с Борисом проторчали в монтажке, просматривая отснятый накануне материал.
— Да правда в бане! — оправдывались осветители.
— Где заведующий реквизитами?! — заскрипел зубами Кондаков.
К несчастью, Галкина тоже оказалась в бане.
— Блин! Квас! Гоголь-моголь! — рвал и метал Виктор. Бориса рядом не было — он отправился в дом Леха устанавливать камеры — и понять гнев режиссёра никто не мог.
И тут ко всеобщему переполоху как ни в чём ни бывало явилась бабка Евдо-кия.
— Ну что? Я здесь. Снимаем про смолу?
И достала из кармана липкий чёрненький кусочек. Виктор зарычал, как зверь, и выхватил у ведьмы вожделенный реквизит.
Динара млела. Сегодня весь день её! Сразу два эпизода: в доме и беготня по лесу. Она им всем покажет, как надо работать с минимальным числом дублей. Она профессиональная актриса и умеет всё делать вовремя и хорошо.
Дело завертелось просто бешено. Даже флегматичная обычно Марианна мча-лась за режиссёром и его группой, как будто ей пообещали миллион долларов в банке из-под мёда.
— Значит так! — свирепо объяснял Виктор. — Вы, девочки, должны собачиться, как два врага. Без всяких там «простите-извините»! Ты, Динара, задаёшь ведущий тон. Ты ненавидишь Марианну, она у тебя украла мужа. Но прямо так ты выразить это не можешь. Открытого противостояния пока ещё нет. Ты понимаешь, что тебя просто дурят, но не можешь показать этого при муже. Будь сволочью, Динара! На тебе держится вся сцена!
— Встреча при дверях! Дубль первый! — визгливо огласила тёмный коридор в доме Леха пожилая Любовь Захаровна Козлова. Она не попала в баню и теперь ненавидела Динару за утренний скандал.
Марианна сосредоточилась, собираясь сделать в свете софитов первый шаг к двери. Но наткнулась взглядом на смешливые глаза бабки Евдокии. Та не ушла со съёмочной площадки и теперь наблюдала за всем ходом съёмок. В памяти мельк-нула страшная сцена в бане, пережитая накануне.
"А ведь это всё не сон!" — вдруг осознала Марианна и едва не задохнулась от мгновенного ужаса. Рука её застыла, не дотронувшись до дверной ручки. Она обернулась с побледневшим лицом.