Нора под миром
Шрифт:
— Ты понимаешь, Витька, — спросил его тогда Немучкин. — мы наснимали кучу материала. Откуда он взялся?
— Понятия не имею. — ответил тот. — Я только знаю, что он великолепен.
Наташа с Лёнькой тайком, пока никто не видит, полезли в дом этой странной бабки Евдокии. Катьку они с собой не взяли и даже не сказали, куда идут. А то она сорвёт им всё мероприятие. Чего они собрались искать там, даже и не знали.
Едва вошли в низкий пятистенок, как остановились прямо на пороге. Это был тот самый дом, какой они видали в селембрийских
Потом оба отправились к бане.
— Вот тут она меня поймала. — указал на косяк двери Лёнька. — Я полетел в предбанник, а там шли съёмки, которые мы наблюдали на день раньше. Тогда за-шёл к Лукерье Лех. В тот же день мы подслушивали под окном. Я задел ногами провода и сорвал съёмку. Так вот скажи мне, куда они включали свои приборы?
Наташа промолчала. Она присела на корточки и смотрела в окно бани. Лёнька тоже пригнулся и глянул в окошко. Лес был далеко. Тогда он вышел и посмотрел снаружи. Высокая стена деревьев подступала совсем вплотную. Тогда он он снова глянул изнутри. Как будто бы с обратного конца бинокля, лес отдалился, в немы-том окошке виднелся зелёный луг. В действительности его не было. Он был не здесь, а в селембрийских Блошках.
— А если вылезти в окно? — спросила Наташа.
Окно у бани не открывалось. Оба вернулись в дом и посмотрели в окна. Было видно всё: некрашеные брёвна дома Пелагеи. По улице степенно ходили куры и золотой варюхинский петух. Пробежал Борзилко. Прошёл с удочками дядя Мит-рофан.
Лён подёргал рамы. Они оказались забиты намертво гвоздями и даже щели замазаны пластилином.
— Дай мне нож. — сказал он Наташе. Она быстро отыскала среди нехитрой ку-хонной утвари большой и тёмный нож. Лёнька поддел лезвием гвоздь и тут же лезвие печально дзинькнуло и разломилось. А тонкий гвоздик даже не пошеве-лился. Тогда они оба попытались расковырять обломком окаменевшую замазку. Ничего не получилось. Впечатление такое, словно царапают спичкой гранит.
— Ну, если это средство не подействует, тогда не знаю. — с сомнением прого-ворил Лён.
Он вынул из кармашка иглу.
— Сталь Дивояра! — и тряхнул иглой.
Та засветилась и обратилась в необычайной красоты кинжал.
Одно движение и все гвозди с замазкой вместе и стружкой с подоконника по-сыпались на пол. Так же легко сталь разрезала задвижки, которые до этого было невозможно расшевелить.
Окно открылось. Вместе со звуками улицы ворвался жаркий воздух. Они встали на пороге. Посмотрели в дверь наружу. Там был виден дом Семёновых. Дядя Саня возился на крыльце с ножовкой. Катька с криками рубила лопухи.
Посмотрели в окно. Пелагея Васина вывешивала на верёвки стираные зана-вески. Маленькая Пелагея играла на крылечке с куклой. Голосил петух. Прислу-шались. Звуки двух пространств проникали в дом.
— Это портал. Больше нечего предположить. — сказала Наташа.
Как быть? Можно ли Наташе выйти из окна? Будет ли это перемещением?
— Ты
Вся логика была против. Но кончилось тем, что оба вышли из окна наружу.
— Давай вернёмся! — вдруг запаниковала Платонова. И опрометью бросилась назад.
— Ну, что? — напряжённо спросил её Лён.
— Вижу дядю Саню. — доложила она, выглядывая из двери.
— Мне кажется, здесь есть ещё один портал. В доме Леха. — высказал сообра-жение Косицын. — Я дважды вышел через него в другое пространство.
Он всё ещё тревожился и спрашивал Наташу, не позабыла ли она чего.
— Меня вот что занимает. — ответила она. — Ты так и не пытался самостоя-тельно перенестись отсюда в наш мир. Всякий раз ты попадал в портал.
Это была правда. Но сейчас проделать это Лён не мог. Нельзя оставлять Ната-шу.
— Что мы здесь ищем? — рассуждала она дальше.
— Сейчас, надо только отойти подальше за деревню.
Два часа прошло, а Сияр не прилетел. Собственно, это могло ничего не зна-чить. Так и раньше было. Поэтому оба возвращались к дому Евдокии. У плетня возилась та бабка, что накормила их блинами в первый раз. В их мире в этом доме живёт Лукерья. Она их увидала и помахала рукой.
Лён вдруг замедлил шаг.
— Подожди-ка, подожди. — забормотал он. — Ну-ка, закрой левый глаз рукой.
— Лир-от! — воскликнул он.
И они схватились за руки, не отпуская ладоней с глаз.
Краски быстро исчезали. Исчезали звуки. Исчезло небо. Исчезло солнце. Жа-ра вдруг прекратилась.
Из земли, заросшей, как паршой, седой измызганной травою, торчали полу-истлевшие полуразваленные- полусожжённые дома. Вместо высоких тополей — согнутые, больные раскоряки. Вместо леса вдалеке чернело болото.
Возле домов слонялись тени. Тень вместо бабки, что их поила молоком. Ма-ленькая тень шевелилась на проваленном крыльце дома Пелагеи. Ещё одна бро-дила по двору. По серому пеплу проскользнула тень собаки. Ещё несколько теней рылись у почерневших палок, изображавших из себя забор. Но посреди всего этого кошмара стоял, как прежде, дом бабки Евдокии. В нём ничего не изме-нилось.
Ребята подошли к забору, не отнимая рук от глаз. Дотронулись ладонями одновременно. Нет и следа летнего тепла. Жерди холодны и сыры, словно осенью.
Тогда они отняли от глаз ладони. Жара упала сразу и стала припекать. Всё за-зеленело. Бабка опять помахала им рукой. Борзилко обрадовался и бросился к зна-комым. Их увидала маленькая Пелагея и вскочила с места.
— Бежим отсюда! — в страхе воскликнула Наташа. Они торопливо прыгнули в окно и поставили обратно раму.
Время! Сколько они пробыли там?
— Лёня, это пересечённая зона? — стуча зубами от отвращения, спросила де-вушка.
Он призадумался. Похоже это на Сидмур? А много он видал пересечённых зон? А ведь эта отвратительнее даже Верошпиронской башни. Там хоть небо бы-ло.