Нордвест Смит

Каттнер Генри

Они направились к озеру, и Джо обратил внимание, что короткие травинки словно расступались перед босыми ногами девушки. Трава на лугу колыхалась, по ней пробегали длинные волны, очень похожие на круги от брошенного в воду камня, только здесь круги не разбегались, а сбегались, и все это — при полном безветрии.

— Т-трава! — Голос Техасца невольно задрожал. — Она же… Она ч-что, ж-живая?

— Конечно, — безразлично откликнулась девушка.

Проходя под деревьями, Джо услышал шелест листьев, поднял голову и увидел, что ветки склоняются вниз.

В этом движении чувствовалась некая зловещая заинтересованность, деревья явно наблюдали за проходящими людьми, как и трава, волнообразное движение которой сопровождало их на каждом шагу.

Озеро было того же сонно-голубого цвета, что и туман в Храме, зеленые и сиреневые разводы на его поверхности сохраняли четкую, постоянную форму.

На берегу стояло — беседка не беседка, часовня не часовня — маленькое строение из розоватого камня с тремя огромными, чуть не во всю стену окнами.

— Вот здесь я живу, — девушка небрежно указала на пустой прямоугольник дверного проема. — Заходи.

В странном доме с белыми, без единого пятнышка стенами не было никакой мебели, кроме двух низких, застеленных голубыми покрывалами диванчиков.

— А что, если ветер или вдруг похолодает? — скептически поинтересовался Джо. — И где ты ешь? Где твои книги, одежда, еда?

— У нас не бывает ни холодно, ни жарко, всегда как сейчас, и ветра тоже не бывает, — улыбнулась девушка. — Книг у меня нет, пищи тоже — мы питаемся все вместе, в храме. Одежда хранится под ложем.

— А чем же ты тут занимаешься?

— Занимаюсь? О, я купаюсь в озере, сплю, гуляю в роще. Время бежит очень быстро.

— Весьма идиллично, — усмехнулся Джо, — только я бы на стенку полез от скуки.

— Зная, что каждый момент может оказаться для тебя последним, стараешься насладиться жизнью во всей ее полноте, — без тени улыбки возразила девушка. — Растягиваешь время, как только возможно. Нет, мы не скучаем.

— Так у вас что, совсем нет городов? Где живут остальные?

— Собираться большими группами опасно. Оно… любит толпу. Мы живем по двое, по трое, некоторые предпочитают одиночество. Городов у нас нет. Мы ничего не делаем — какой смысл браться за что-либо, если не уверен, что успеешь закончить? Пошли на озеро.

Взяв Техасца за руку, она повела его к озеру и молча опустилась на желтый, как цыплячий пух, песок узкого, безукоризненно чистого пляжа. Джо сел рядом, он смотрел на цветные пятна, парившие в туманной голубизне воды, стараясь не думать об этой цепи фантастических событий. Впрочем, обстановка и так не располагала к размышлениям — тускловатая голубизна и тишина, еле слышный плеск воды, похожий на мерное дыхание спящего… тяжелый, неподвижный воздух… Впоследствии, вспоминая этот сон, Джо так и не смог решить, уснул он тогда или нет; как бы там ни было, через какое-то время он услышал шорох. Подняв свесившуюся на грудь голову, он увидел, как девушка, успевшая уже умыться и переодеться, садится на прежнее место. Техасец не помнил, чтобы она уходила, но это его не удивило и не встревожило.

Свет тускнел и расплывался, землю окутывали голубые, мглистые сумерки, пронизанные теми же сонными, приглушенными красками, что и зеркально гладкая вода озера… Джо не имел ни малейшего желания уходить куда-нибудь с этого берега, вставать с нежного, прохладного песка, он не думал ни о чем, не ощущал ничего, кроме огромной тишины и полного, небывалого покоя.

Сумерки сгущались, уже едва различался близкий — какие-то три шага — край воды. Затем оказалось, что он смотрит, наверное — уже давно, на девушку. Она лежала, разметав волосы по песку, ярко-красные губы казались в темноте совершенно черными, из-под полуопущенных век блестящие глаза внимательно следили за Джо.

Техасец сидел и молча смотрел в эти немигающие глаза, а затем руки девушки поднялись, и он склонился к ней с отстраненной легкостью человека, живущего во сне, хотя, может быть, все было наоборот — она склонилась, а он поднял навстречу ей руки, этого он тоже так никогда и не вспомнил. Песок был прохладный и мягкий, а у поцелуя оказался легкий привкус крови.

В этом мире был рассвет — но не было восхода. Открыв глаза, Джо увидел в прямоугольнике дверного проема на фоне быстро светлевшего неба усыпанную сверкающими алмазами фигуру. Мокрая девушка весело смеялась и стряхивала с ярких, как расплавленное золото, волос голубые капли воды.

— Я голодный, — заявил он, откидывая голубое покрывало и опуская ноги на пол. — Что и когда мы будем есть?

Смех мгновенно стих. Девушка еще раз тряхнула волосами, на секунду задумалась и переспросила:

— Ты что, хочешь есть?

— Не просто хочу, а умираю с голода! Ты вроде говорила, что вас кормят в Храме? На меня там как, хватит?

— Хватит. — Девушка скользнула по нему странным взглядом; отвернувшись, помолчала еще секунду и наконец сказала:

— Ладно, пошли.

— А в чем, собственно, дело?

Джо поймал ее за руку, усадил к себе на колени, шумно чмокнул в безучастные губы. И снова ощутил привкус крови.

— Да нет, ничего. — Она потрепала его по голове и встала. — Одевайся.

И снова тянулись к ним излишне любопытные ветки, снова бежали по лугу странные, сходящиеся к центру волны, снова расступались мохнатые травинки… Джо изо всех сил старался не замечать всего этого — и помимо своей воли ощущал некую зловещую силу, таившуюся под яркой, многоцветной оболочкой Царства сна.

— А что это такое ты говорила, — Техасец внезапно вспомнил странную фразу из вчерашнего разговора, — насчет выхода, который не связан со смертью?

— Я сказала: "страшнее смерти", — голос девушки задрожал. — Мы с… стараемся не… не говорить об этом выходе.

— Но если выход есть, я должен о нем знать. Расскажи, уж в этом-то нет ничего страшного.

— Ты все равно не сможешь им воспользоваться. — Она наклонила голову, завесив лицо золотой вуалью волос, и еле слышно прошептала: — Слишком уж велика цена. И еще… и еще я не хочу, чтобы ты уходил…