Нордвест Смит

Каттнер Генри

— И где же такие делают? — недоуменно спросил он.

— А черт его знает, — пожал плечами продавец. — Разбирали доставленный из Нью-Йорка хлам — и вот вам, пожалуйста. Я тоже поинтересовался у хозяина, откуда она взялась. Оказалось, что ее продал на тряпье какой-то венерианец, а тот вроде бы подобрал ее на брошенном корабле, крутившемся вокруг какого-то там астероида. Старая посудина, чуть не из самых ранних, во всяком случае, стандартных идентификационных знаков на нем не было. И чего это он продал такую вещь на тряпье, куда спешил, мог ведь больше получить…

— Странно. Да

и штука эта тоже какая-то необычная. — Техасец еще раз взглянул на огненный узор и невольно поежился. — Ладно, главное — легкая и пушистая. Посплю сегодня в тепле, если, конечно, не тронусь мозгами, рассматривая эту красную загогулину.

Он небрежно сложил шаль, сунул шелковистый комок в карман и забыл о покупке до самого вечера.

На этот раз Джо остановился в одной из огромных гостиниц, построенных специально для временных гостей планеты. Предоставляя этой разношерстной публике относительно сносное жилье за более чем умеренную плату, правительство надеялось оградить ее от излишних контактов с представителями марсианского преступного мира.

Нельзя сказать, чтобы пристанище многих сотен космических бродяг было стерильно чисто по части преступности; пожелай стражи порядка провести хорошую облаву, почти все ее постояльцы — в том числе и наш герой — перекочевали бы в тюрьму. Джо не помнил за собой сколько-нибудь серьезных правонарушений, совершенных на тускло-красной лакадарольской почве. Правда, вся его деятельность плохо укладывалась в рамки закона, так что не слишком ленивый следователь нашел бы основание для ареста. Но шансы попасть в облаву равнялись нулю, поэтому он смело миновал внушительные двери.

Стены, потолок и даже пол номера были изготовлены из стальных листов. Коснувшись выключателя, Джо вызвал к жизни с десяток собственных отражений. Не обращая внимания на это несколько необычное общество, он подошел к столу, вытащил из кармана скомканную шаль, взял ее за углы и встряхнул. По зеркальным плоскостям заметались сотни огненных змей, комнату заполнил судорожный алый трепет.

Раскинув свою странноватую покупку на столе, Техасец попытался пройти по орнаменту пальцем, проследить за всеми изгибами головоломно запутанной линии. С каждым новым витком алого лабиринта становилось яснее и яснее, что в этом цветовом водовороте есть какой-то тайный смысл, и если смотреть подольше, то смысл этот неизбежно выявится…

Ложась спать, Джо набросил шаль поверх одеяла. Вряд ли он догадывался, какие сновидения посетят его в эту ночь благодаря этому покрывалу…

…Он брел по алому лабиринту, оглядываясь на каждом повороте, и неизменно обнаруживал позади себя тысячи собственных отражений, искаженных и тусклых; впереди не было никого — только бесконечность, окрашенная во все тот же зловещий цвет. Иногда она вздрагивала у него под ногами, а иногда ему казалось, что он видит ее конец, но это был лишь очередной головокружительный поворот…

По потолку лабиринта ползали алые змеи молний, они извивались и корчились, а затем сплелись в знакомый узор, в Слово, начертанное неизвестными письменами на неизвестном языке. Джо пытался понять это слово, и боялся его понять, и уже почти понял, но в самый последний момент проснулся, дрожа от холодного ужаса…

Он спал и видел шаль, висящую в голубом полумраке — таком же голубом, как и ее фон. Наконец голубой квадрат растворился, а узор повис в воздухе… Потом его изображение оказалось вырезанным на воротах высокой стены, едва различимой в мглистом сумраке, голубом с отдельными мазками зеленого и фиолетового. Вечерние сумерки в стране, где воздух наполнен цветными туманами и никогда не бывает ветра… Он почувствовал, как ноги несут его вперед, ворота оказались рядом, а затем они распахнулись.

Джо поднимался по длинной широкой лестнице. Его ничуть не удивляло, что ворота исчезли и что он не помнит, как преодолел ту ее часть, которую можно увидеть, если обернуться. Перед ним обозначилось не больше десятка ступенек, а все остальное поглотила многоцветная дымка.

Техасец поднимался и поднимался, пока не заметил рядом какое-то смутное движение; мгновение спустя из тумана вырвалась высокая стройная фигура. Девушка неслась по лестнице, спотыкаясь и чуть не падая, охваченная диким, всепоглощающим ужасом. Ее длинные золотистые волосы трепетали в воздухе, и вся она, с головы до ног, была забрызгана кровью. Незнакомка чуть не сбила с ног нерешительно застывшего Техасца. Он инстинктивно сомкнул руки, и девушка обвисла в нечаянных объятиях, судорожно хватая воздух ртом.

На раскрасневшемся лице ярко выделялись пунцовые губы, спутанные волосы напоминали оранжевое пламя. Джо заметил, что ее темно-карие глаза мерцают красноватыми искрами; в яркой, необычной красоте лица чувствовалась примесь чего-то чуждого.

— Оно… — Девушка смолкла и судорожно вздохнула, — оно ее взяло! Пустите меня! Пустите ме…

Джо осторожно, но довольно сильно встряхнул красавицу за плечи.

— Ну-ка по порядку, — велел он. — Кого это "ее"? Что такое "оно"? А что ваша одежда в крови — это вы знаете? Вы ранены?

— Нет! — Незнакомка отчаянно замотала головой. — Нет! Отпустите меня! Мне нужно — это не моя кровь, ее… — она захлебнулась рыданиями.

Джо вздохнул, сгреб содрогающуюся с головы до ног девушку в охапку и побрел сквозь сиреневую мглу вверх.

Минут через пять туман немного рассеялся, лестница кончилась, и он увидел перед собой узкий зал с высоким сводчатым потолком, нечто вроде церковного придела. Войдя в зал, он заметил слева ряд дверей, открыл ближайшую и оказался в длинной галерее. Арочные окна галереи выходили в голубой, безбрежный простор, под ними тянулась низенькая скамейка. Джо опустился на скамейку и усадил рядом с собой мокрую от слез спутницу.

— Моя сестра, — всхлипывала девушка. — Оно ее пожрало, ее, мою сестру…

— Не плачь, не надо плакать, — неуверенно заговорил Джо. — Это же сон. Не плачь, никакой сестры у тебя не было и нет, и тебя тоже нет, так стоит ли плакать…

Девушка резко отшатнулась. Несколько секунд она молча изучала Техасца; в огромных глазах читалось искреннее сострадание.

— О!.. ты же пришел из… из… и ты все еще думаешь, что это сон!

— Я знаю, что это — сон, — с детским упрямством настаивал Джо. — Я сплю в лакдарольской гостинице, вижу во сне тебя, а когда я проснусь…