Норки!
Шрифт:
Он покачал головой, делая вид, будто изумлен изобретательностью своего Вождя, но сразу замер, увидев, что тело Меги напряглось, а глаза засверкали. Прежде чем Психо успел сообразить, что за этим последует, он уже лежал на спине, придавленный передними лапами Меги. Его беззащитное горло оказалось в опасной близости от оскаленных клыков, свирепый взгляд черных глаз Меги впивался в его мутные зрачки.
— Никогда больше не говори ничего подобного, если дорожишь своей жизнью, крыса? — медленно, с расстановкой проговорил Мега.
Психо показалось, что Вождь стоял над ним целую вечность, прежде чем он наконец убрал лапы, грубо толкнув своего советника по импровизациям. Он еще пытался справиться с дрожью, когда Мега снова спросил: – — Есть другие предложения?
Мега
— Мы могли бы попробовать что-нибудь со Старейшинами,— робко предложил он.— Как насчет того, чтобы устроить что-то вроде суда? Обвиним их в преступлениях против колонии, разберем улики, признаем виновными, а потом казним. — Говоря это, Психо заметно приободрился. — Я уверен, Мега, массам это понравится, а нам обеспечит необходимую отсрочку. Только подумай — я могу быть прокурором, ты — судьей, а Макси может приводить в исполнение приговоры.
— Разве не ты, проклятый дурак, сказал, что если мы казним Старейшин, то навлечем на себя гнев Хранителя, — проговорил Вождь. — А в данный момент это нужно нам меньше всего.
— Может быть, Мега, — ответил Психо, нервно облизнувшись. — Но все-таки давай попробуем. Хранитель и так настроен крайне отрицательно; чуть лучше, чуть хуже — какая разница?
Мега не выдержал и взорвался.
— Вон с глаз моих! — завопил он. — Я больше не потерплю этих пораженческих разговоров!
Не помня себя от страха, Психо выбрался из клетки Вождя. Он был потрясен до глубины души. Ему всегда казалось, что затея Меги имеет одну цель: захватить власть в вольере и удерживать ее любой ценой. Для этого годились и расправа над Старейшинами, и сказка о свободе. Неужели Мега не понимает, что свобода — это та же «хреновина-морковина», а революция — не что иное, как развлечение? Неужели он всерьез верит в собственную выдумку о людях-освободителях и о счастливом лесе?
«Похоже, что верит» — к такому неутешительному выводу пришел Психо, облизывая помятые бока и ною-
щие ребра. Всегда найдется дурак, который поверит во что угодно.
Прихрамывая, Психо направился в свою клетку, но наткнулся на Макси, и тот проводил его свирепым, откровенно враждебным взглядом. «Вот и еще один новообращенный, которого придется опасаться», — с горечью подумал Психо. Разумеется, для Макси, с его слепой преданностью и врожденной глупостью, не верить в свободу было невозможно. Вот насчет Маты Психо не был до конца уверен. Сколько раз он касался этой щекотливой темы, но Мата неизменно переводила разговор на что-нибудь другое. Впрочем, к ней Психо относился с большой осторожностью. Нет, ему нужна была норка, которая умела бы мыслить столь же реалистично, как он, однако вероятность существования таковой была сравнима разве что с вероятностью появления людей-освободителей в ближайшие пять минут. Значит, ему и дальше придется сражаться в одиночестве. Если, конечно, он не решится снова перебежать к Старейшинам. Откровенно говоря, в последнее время эта мысль навещала Психо все чаще и чаще. Это было небезопасно, но, коль скоро шоу, которое поставил Ме-га, начинало выдыхаться, подобное решение в конце концов могло оказаться наилучшим.
— Ты обеспокоен, я правильно угадала? — спросила Мата, входя в клетку Меги, как обычно без предупреждения. — Тревожиться не о чем, Мега.
В последнее время ему никак не удавалось поговорить с ней серьезно: Мата была занята — готовила из самок свой собственный отряд «воительниц», как она их называла. Несмотря на отчаянное сопротивление Макси, она вывела этот отряд из его подчинения, и Мега, наблюдавший, как она водит их строем по игровой площадке, восхищался той свирепой и беспощадной гордостью, которую Мате удалось воспитать в своих подчиненных.
— Ты вспоминал Шебу, правда? — мягко спросила Мата.
Мега только вздохнул. Завтрашняя ночь была ночью полнолуния, и он собирался отпраздновать свое рождение, сидя в одиночестве в клетке и вспоминая мать, а заодно и перебирая прошлое в поисках какого-нибудь ключа к решению накопившихся проблем. Мега все так же не сомневался, что он — особенный, избранный и что люди-освободители обязательно придут. Главным его врагом в настоящий момент было время, и он надеялся на какой-нибудь знак, может быть даже еще на одно лунное затмение, которое подтвердило бы необычность его судьбы и подало новую надежду не столько ему, сколько всем остальным.
— Мне кажется, мы каким-то образом сбились с пути, — признался Мега. В Мате многое располагало к откровенности. Ее уверенность и неколебимое внутреннее спокойствие передавались ему без всяких слов.
— Шеба никогда не говорила мне, что все будет именно так, — негромко сказал он. — Взгляни на нас: мы прячемся по клеткам, тайком обсуждаем какие-то меры, нудно дипломатничаем на трибуне, и все для того, чтобы удержать колонию под контролем. Мы стали такими же, как Старейшины, даже хуже, потому что этот мерзавец Психо теперь не на их, а на нашей стороне. Что случилось с нашим задором, куда девалась благословенная искра спонтанности и буйство непредсказуемости? Я еще никому не говорил этого, Мата, но я помню, что говорил мне один из Старейшин на нашей приватной встрече сразу после «хренового» митинга. Он сказал: «Попомни мои слова, юноша, — толкнуть камень, чтобы он покатился, легко. Беда приходит, когда пытаешься его остановить». Тогда я не видел в этом особенного смысла, зато теперь вижу слишком ясно.
— Стабильность была главным козырем Старейшин, Мега, — мягко напомнила ему Мата. — Да и Макси с Психо слегка преувеличивают. Это самцы хотят всего сразу и сейчас же. С моими «воительницами» таких проблем нет. Они гораздо более трезво смотрят на вещи.
— Самцы ли, самки — какое это имеет значение? — уныло возразил Мега. — Они имеют право быть недовольными. И те и другие ждали слишком долго.
— Что такое долго? — парировала Мата. — Кто ты такой, чтобы решать это? Может быть, ты действительно прирожденный вожак, чье рождение было предопределено высшими силами, однако ты еще не управляешь всем и вся. Да, мы сами решили разрушить все вокруг нас, чтобы дать первый толчок, — и как быстро сдались Старейшины! Они отступили, потому что у них не было настоящей веры, — их интересовали только власть и положение у кормушки. Но у нас есть наша великая миссия, значит, мы не можем отступать. Только вперед, только вверх — все выше и выше… Мы не можем вернуться назад, даже если бы захотели. Не мучай себя. Нынешняя ситуация — это просто затишье перед бурей: сначала ничего не происходит, а потом происходит «все сразу и сейчас». Прорвемся — и скоро, это я тебе обещаю.
Глава 26. ВИДЕЛИ ОЧИ…
Филин прибыл на Малую поляну несколько раньше, чем намеревался. На поляне он застал лишь разгоряченных спорами участников подкомитета по перегною. От них Филин узнал, что местонахождение Лопуха неизвестно и ждать его здесь бессмысленно, поскольку многочисленные собрания, проходящие в разных местах почти одновременно, в последнее время часто заканчиваются позже, чем намечено, и поэтому никто не знает, когда Лопух освободится.
Филин недовольно заморгал. Он условился о встрече с Большой Задницей еще пару дней назад и не видел необходимости снова и снова подтверждать договоренность. Для него уговор всегда был уговором, и только в стане Сопричастных Попечителей, как он теперь с горечью думал, все было по-другому.
— Пожалуйста, останься, о могучий Филин! — обратились к нему заседатели. — Поверь, тебе будет интересно.
— Сомневаюсь,— буркнул Филин, собираясь лететь. Потом он подумал, что смысла в этом, пожалуй, нет.Все равно к закату солнца надо вернуться на Малую поляну, поэтому предпринимать что-то было уже поздно — если только не работать крыльями во всю мочь.
— Почему у вас никогда ничего не получается? — раздраженно проклекотал он.
Подкомитет — несколько кроликов и десятка два полевок и мышей — уставился на него рассыпными бусинами глаз.