Норвежский детектив
Шрифт:
Он снова взглянул на мотор:
— Да, но на это уйдет несколько минут.
Я светил фонариком, пока он ножом зачищал медные проводки и соединял концы. Они были перерезаны во многих местах.
До сих пор я был заражен его охотничьим азартом, но теперь почувствовал, как меня одолевает усталость. Спасительная усталость. К чему спешить?
Мотор завелся только через четверть часа. К тому времени удары весел уже давно затихли вдали. Скоддланд выключил мотор и поглядел на меня. Теперь передо мной был уже не хищник и не мрачный Скарпхедин [37] ,
37
Герой одной из исландских саг — «Саги о Ньяле».
— Нет, уже не догнать… — Он с мольбой посмотрел на меня. — Может, вернемся ночевать в пансион?
Я уже поднялся из лодки на причал.
— Поезжай один, а утром вернешься за мной… Я останусь. Мне хочется увидеть здесь рассвет.
— Теперь тебе понадобилось и солнце? — съязвил он.
Но он уже успокоился и пошел за мной по тропинке к дому.
Мы справедливо рассудили, что из-за дыры в стекле ночью в ателье будет холодно. Мой спутник отправился по дому в поисках топлива. Доломал остатки стула и дивана. Я видел, что эта работа действовала на него благотворно.
Наконец он остановился, злобно глядя на притаившийся в углу мольберт. Потом стал решительно ломать его о колено и бросать в огонь.
— Варвар! — заметил я, но тепло доставило удовольствие нам обоим.
Я лежал в спальном мешке и думал: даже когда талант художника погас, он еще может согреть людей своим мольбертом. Забавная мысль!
Я расположился так, чтобы лежать лицом к окну. Тело покалывало от усталости. Но мне хотелось еще раз поглядеть на это звездообразное отверстие, пробитое в стекле бутылкой… Глупо делать окна из стекла. Если бы оно было из воды, от такого удара осталось бы всего несколько кругов… Но ведь оно и было сделано из воды, я ясно видел, как по подоконнику расходятся круги… Прекрасная мысль, господин стекольщик! Или правильнее сказать «водянщик»?..
В небе надо мной кричала чайка. Я стоял на скале, залитой лунным светом, и смотрел, как по воде от брошенного камня расходятся круги. Вот упал еще один камень, потом еще, круги росли и сливались с предыдущими.
Неподалеку от меня, почти у кромки воды, стоял за мольбертом Зауберманн. На нем была островерхая шапка с какими-то знаками. Эти знаки были сложены из камней. Той же рукой, в которой он держал кисть, художник отрывал камень за камнем. Отрывал и бросал в море. И когда камень, булькнув, уходил в воду, художник делал очередной мазок.
Он писал круги на воде.
Вот он оторвал и бросил очередной камень. Потом обернулся ко мне:
«Море возьмет их!»
Я сказал или, может, только подумал:
«Как красиво лунный свет блестит на волнах!»
Брови сатира поднялись вверх, нижняя челюсть выпятилась еще больше:
«Лунный свет? Молодой человек, лунного света в природе не существует!»
Я
«Как же не существует?»
Он показал кистью на небо:
«Смотрите! — И протер рукой лунный диск, словно хотел очистить его. — Луна — это зеркало!»
Я изо всех сил пытался освободиться. Кто-то связал меня. Мне нужно было срочно освободиться!
Проклятый спальный мешок! Я так и не выбрался из него, встал прямо в нем и запрыгал к окну, словно состязался в беге в мешках.
Скоддланд испуганно сел в своем углу у камина.
— Господи, это еще что?
— Луна — это зеркало! — крикнул я.
Он быстро вылез из мешка и подошел ко мне:
— Что ты сказал?
— Я говорю, что луна — это зеркало! Невероятно, правда? — Он не возражал. — Мне это только что приснилось… А вчера во сне кто-то не давал мне открыть окно, чтобы я не разглядел, что там на земле прыгает!..
Взгляд Скоддланда красноречиво объяснил мне, что он не сомневается в моем помешательстве.
Он заговорил со мной тихо, спокойно и даже с уважением к моему безумию, совсем как Санчо Панса с Дон Кихотом:
— Ложись спать, Эгиль! Ты просто очень устал!
Но сон с меня как рукой сняло:
— Эврика! Вот где разгадка!.. Атле, видишь это углубление?
Я показал ему на косое углубление, как будто процарапанное ножом поперек подоконника.
— Конечно, вижу. И что с того?
— Знаешь, как открывается это окно?
Окно открывалось, поворачиваясь на вертикальной оси, проходящей посередине. Я откинул крючок с левой стороны, толкнул окно наружу, и оно повернулось. Я остановил его в том положении, которое было отмечено углублением в подоконнике, и выглянул.
Сверху на меня лился лунный свет, лучи кратера Тихо. Астрономы не знают, что это такое.
Да, я победил. Вернее, за меня победил сон. Са-Тир, Александр, город твой!
Я закрыл окно и сказал:
— Можем ехать обратно.
— Прямо сейчас? — Кажется, он начал понимать меня.
— Да, сейчас.
— Но ты, по-моему, хотел увидеть здесь рассвет?
— Я уже видел его, — сказал я.
Набросок разбившейся «Гебы» я взял с собой. И я не чувствовал никаких угрызений совести. Это был ничейный дом, вещи здесь стали опять частицей природы, вроде гранита и камнеломки. Это было все равно что унести с берега ракушку.
В пансион мы вернулись уже в третьем часу. На первом этаже светились два окна.
— Наша хозяйка еще не спит. — Я показал на окна. — Зайдем, поговорим с ней?
Скоддланд с удивлением уставился на меня:
— Так поздно? — В Холмевоге это явно было не принято. — О чем ты хочешь поговорить с ней в такое время?
Я скинул рюкзак на пол.
— Хочу пожаловаться, что в этом городе плохо обращаются с приезжими.
Я постучал в дверь гостиной. Мне пришлось постучать еще раз, прежде чем она открылась. Щелка была узкая, но тем не менее я увидел, что хозяйка одета.