Носители искры
Шрифт:
– Осуществлял схожий по своей глобальной сути процесс - скажем лучше так, - уточнил андроид.
– В результате я получил доступ к скрытым ранее файлам и вспомнил доктора Торикова.
– И что же это за файлы?
– вскричал я в нетерпении.
– Что в них? Ну?! Говори же, не тяни!
– Это части видеоотчёта, объёмом чуть меньше, чем на час просмотра. Чтобы их воспроизвести, нужен компьютер или ноутбук. И этот видеоотчет - я же должен показать его не только тебе.
– Хорошо, я звоню Сорвирогу!
– Пусть и Ленка придёт!
– потребовал Кибер.
– Она это заслужила.
Миморад
Дата: 03.08.62 / 08:06 / [Запись 01]
Я
– Как уволили, ты же у них лет десять уже... За что?!
– Пятнадцать... В сентябре было бы пятнадцать лет, - мрачно усмехнулся Ванька.
– Да только всем по хрену! Упраздняют как специалиста, причём вместе с кабинетом. Пришло новое начальство и решило, что невролог в поликлинике больше не нужен. Ну правильно, чего? На хрена нынче невролог? Последнее время до меня и так мало кто доходит. Терапевты направлять почти перестали. Голова болит? В ушах шумит? С координацией беда?
– ставь радсу и все дела! А её уже и выписывать не надо - всем подряд, причём даже и без всяких жалоб, ставят - купил и нет проблем. Вот все и покупают.
– Это точно! Всеобщий ажиотаж. Динка и меня на процедуру таскала...
– Ты что же, был не против?
– удивился Ванька.
– Ну, я сам-то не собирался, так она сразу две радсы - и себе и мне - взяла да купила! Все ставят, говорит, это такая прелесть, настоящая "Радость существования", название своё так оправдывает, что все в восторге, надо и нам тоже... короче, я согласился.
– Подкаблучник!
– возмущённо прошипел Сметкин.
– Да брось ты, это так давно было, года три назад, к тому же со мной всё равно ничего не вышло, пришлось мою радсу обратно сдать, чтобы деньги вернуть. А я, между прочим, тогда даже расстроился: думал, что и правда вещь хорошая! Завидовал тем, у кого проблем с установкой не было.
– А сейчас?
– недобро так протянул Ванька.
– Сейчас уже и не знаю, что думать. У нас на работе тоже всё как-то в неприятную сторону меняется, но меня пока не трогают.
– Тронут ещё, вот увидишь, - мрачно предрёк Сметкин.
– Да и Динка тебя в покое не оставит!
– Уже оставила, - возразил я.
– Она ушла от меня, два месяца назад, я тебе разве не говорил?
– Ах, это!
– отмахнулся Ванька.
– Это не имеет значения, раз у вас общий ребёнок. Мишка-то с тобой ведь видится?
– Видится, конечно! Встречаюсь с ним раз в одну-две недели, когда как получается. Она, слава богу, не препятствует.
– Пока не препятствует, - поправил меня Сметкин.
– Ай брось, хорош нагнетать!
– Да не нагнетаю я, просто предупреждаю... Напоминаю, так сказать, что радсы эти чёртовы нас на дух не переносят. Миморады теперь всё равно что маргиналы! Я вот на работе, по-моему, вообще один миморад оставался, всех других по разным причинам выжили-выпихнули... Целый коллектив радсов, мать твою, - вся поликлиника в вечном позитиве! Ты знаешь, Глеб, а я даже рад, что ухожу, потому что смотреть на это невозможно. Я пятнадцать лет с ними бок о бок протолокся, а им пофиг - никто даже не притворился, что переживает за меня или хоть немного сочувствует! Как можно с такими людьми общаться?
– А ты-то сам радсу поставить пробовал?
– Нет, ты что! Исключено просто - у меня стойкая идиосинкразия вообще к любым имплантам, а уж к этим...
– Ванька закатил глаза.
– Короче, я даже смотреть на них, не то что пробовать не могу. Да и зачем? Стать таким же позитивным идиотом, как эти дураки? Слушай, ну, они же словно зомби из страшилок, только весёлые и людей не едят...
– Какие же это тогда зомби из страшилок?
– прыснул я.
– Ну, не зомби, ну, не из страшилок - пофиг, какая разница! Всё равно это дичь какая-то, радсы эти, они ж нормальному человеку - чуждые, как... ну не знаю... как пришельцы! О, точно! Пришельцы.
– Ага, есть такое. Динка такая стала... чужая совсем, действительно. Понимать её вообще перестал, а она - меня...
– Ну, я-то старый холостяк, слава богу, хоть от этих проблем избавлен...
Дальше мы, помню, о бабах ещё поболтали, но, думаю, это уже не для отчёта.
О, вот и название моим записям само собой образовалось - отчёт.
Отчёт миморада доктора Торикова - вот что такое эти мои записи.
Я начал их вести сегодня, после вчерашнего разговора с Иваном Сметкиным. Из-за тенденции. Она, как мне кажется, весьма настораживает. Да что там настораживает - пугает, если говорить откровенно. Вот я и говорю, и буду продолжать эти записи по мере появления новой информации, связанной с имплантами "Радость существования". Может, кому-нибудь когда-нибудь он пригодится, этот мой отчёт, а сейчас мне пора на работу.
Конец записи.
Дата: 15.09.62 / 9:25 / [Запись 02]
Вчера я ходил на похороны и думаю, то, что там произошло, должно попасть в этот отчёт миморада.
Хоронили моего тестя... бывшего... хотя раз официально-то мы с Диной не развелись, так и не бывшего, впрочем, какая, на хрен, разница. Суть не в этом...
С Леонидом Петровичем, так звали покойного, близок я не был, но уважал, конечно, встречался по семейным делам, выпивал на праздниках и всё такое. Нормальный был, в общем-то, мужик, хоть и со своими тараканами. Так ведь кто ж нынче без тараканов?.. Короче... к чему я это всё веду? Да к тому, что, на этом странном прощании, похоже, только мне - зятю, общавшемуся с Леонидом Петровичем больше по необходимости, чем по велению души, и было его по-настоящему жалко. Дочь его, жена моя - вот уж без сомнений бывшая - на прощании порхала, словно бабочка, перебрасываясь с пришедшими какими-то ничего не значащими фразами и едва ли хоть раз глянувшая на покойного отца. Они тоже на него не особо смотрели, дети вообще играли, смеялись, носились вокруг гроба, как стадо ягнят, и никто их ни разу не одёрнул.
– Эй, Мишка!
– сказал я сыну, поймав его во время очередной пробежки мимо усопшего.
– Твой дедушка родной умер, тебе что, его совсем не жалко?
– Жалко, - чуть подумав, ответил он.
– Тогда почему ты ржёшь и носишься как слон?
– Мы просто играем!
– Мишка покосился на мать - та увлечённо болтала с какой-то родственницей и, я подозреваю, вовсе не о печальном событии, ради которого они тут встретились.
– Сегодня все прощаются с дедушкой, потому что больше никогда его не увидят, понимаешь, как это грустно? Деда Лёня больше никогда не сможет ни обнять тебя, ни поцеловать, никогда не скажет, как сильно он тебя любит.
– Но его же здесь нет, пап! Это только тело, оно уже не видит ничего и не слышит... Оно это...
– Мишка замялся, вроде бы смутившись, но, чуть помедлив, всё же выпалил: - Неодушевлённое, вот!
– Неодушевлённое? Это тебе мама так сказала?
– Ага!
– сын вытянул шею, высматривая своих приятелей.
– Пап, а можно я пойду? Пожалуйста!
Я отпустил Мишку и подошёл к Дине, прервав её трёп с родственницей:
– Можно тебя на минутку?
Не дожидаясь согласия, я схватил её за локоть и потащил в дальний угол комнаты.