Нострадамус в мелочах
Шрифт:
– Не волнуйтесь, все будет хорошо... с вашей дочерью.
Фраза вырвалась из меня неожиданно, я сам не ожидал. Думал, сейчас она меня хрястнет своей тяжелой сумищей и будет права. Не хрястнула. Только изменила равнодушие на восхищение: смотрела на меня, как на произведение искусства в музее. Но недоверие, пусть чуть-чуть, тоже просматривалось. Я боялся наводящих вопросов. Потому что не знал ответов. Не было у меня их. И дочь я ее не знал. Как и ее саму. Никогда не встречал.
Мы стояли друг против друга. Поток людей нас обтекал. Никто не высказывал неудовольствия, интереса мы тоже не вызывали.
Я не мог уйти. И не потому что ноги приросли к земле или искал слова для извинений, я чувствовал, что не до конца исполнил свою миссию. И снова пришло озарение.
– У вашей дочери родится сын. Здоровый хороший мальчик. Все будет хорошо.
И тут тетку прорвало. Она рассказала, что ее дочь три дня находится в роддоме, врачи что только не предпринимают, младенец не желает появляться на свет. А кесарево сечение делать нельзя, потому что совсем недавно родила первенца, девочку. Прошло чуть больше года. Ей говорили врачи повременить, а она - рожу и все! Хочу второго ребенка!..
Многие слова я слышал впервые, многое не понимал. Но был уверен, что молодая женщина благополучно разрешится от бремени.
Со стороны казалось странным, что взрослая женщина и малолетний пацан разговаривают о вещах, которые одиннадцатилетнему ребенку недоступны.
Но никого наш диалог не удивлял. Мне показалось, что мы с этой женщиной находимся вне этого мира, что нас никто не видит. Мы с ней в параллельном миру.
Женщина повеселела. Ничего не уточнила, только спросила, как меня зовут - хочет внука в мою честь назвать.
– Даже не знаю, - промямлил я, растеряв свою уверенность.
– Не тушуйся, - подбодрила меня тетка.
– Валериан, - наконец, признался я. Не Валерий, Валерка, как называли меня родные и друзья, а по форме - Валериан, как написано в свидетельстве о рождении. Так родители пожелали меня назвать. Но очень редко ко мне так обращаются. Только перед тем, как должна грянуть буря. И я об этом знаю - сейчас грянет. Тем более, есть за что.
– Значит, будет у меня внук Валериан. Будь здоров, мальчик Валериан. Храни тебя Бог...
Я пошел своей дорогой, тетка - своей. Теперь она заняла "положенную полосу", - пришла в себя. Чему я был несказанно рад. Оставалось надеяться, что мои слова не будут пустыми...
Мне захотелось убедиться, что у меня открылся "третий глаз", что я, после тяжелой болезни и посещения старухи, говорившей загадками, стал прорицателем.
Теперь я не мечтал, я выискивал жертву.
Мое внимание привлек пожилой мужчина. Наверное, ему было лет пятьдесят. Но мне-то - одиннадцать: потому и пожилой!
Дядька размахивал портфелем и пялился на улыбающихся женщин.
– Дядя, - твердо произнес я, миновав его: увы, запоздал с обращением.
Дядька резко развернулся и охнул, при этом схватился за поясницу.
– Чего тебе, мальчик?
– страдальческим голосом спросил он.
– Уже ничего. Хотел вас предупредить, чтобы берегли спину. Могут возникнуть проблемы.
Дядька со словами "он еще и издевается" огрел меня по спине своим увесистым портфелем. И поделом - держи свои предсказания при себе.
Я не обиделся.
– 1 : 1, - сообщил я страдальцу с искренней улыбкой и поспешил улизнуть, чтобы счет не изменился в его пользу.
Действительно, я был счастлив, несмотря на ощутимый удар по спине: значит, в случае с дочкой растерянной тетки я тоже окажусь прав...
И в этом я убедился спустя два месяца.
Ровно через два месяца, первого июня, я встретил мою знакомую тетку. Она катила перед собой коляску с внуком, которого назвали в мою честь Валерианом, меня в этом уверяли. Рядом семенила крохотная девчушка.
Тетка прошла мимо, не узнала меня. И не надо. Свое дело я сделал - предсказал ближайшее будущее и успокоил мать роженицы. Мне лавры не нужны...
Неожиданная встреча случилась позже. А до начала летних каникул долго тянулась четвертая четверть, во время которой я стал звездой школы.
Пришлось размениваться по мелочам.
Я угадывал оценки одноклассников, за что мне ни раз хотели набить морду - можно подумать, в плохих оценках была моя вина. Морду не били - у меня нашлось много защитников.
Я легко находил ответы на вопросы: будет ли контрольная по математике, спросит ли литераторша стихотворение, а то "я плохо выучил" и так далее, по мелочи. Были и личные вопросы интимного характера: ответит ли мне взаимностью Клава Петрова или не надо тратить на нее время, а сразу переходить к Тане Белкиной, которая давно строит глазки.
Ответы не всегда приходились по вкусу, но никто не дискутировал.
Я очень изменился. Стал посматривать на учеников нашей школы свысока, включая старшеклассников, которые тоже обращались ко мне за советом.
Вполне вероятно, со стороны походил на старого мальчика - успевшего за короткий срок много повидать и устать от жизни.
Я заскучал. Ничего сверхвыдающегося не происходило...
Не знаю, о чем думает достаточно взрослый человек, который двадцать пять лет ходит на одну и ту же работу и занимается одним и тем же делом, лично мне кажется, что ежедневные однообразные занятия укорачивают жизнь. Никогда не поверю, что человек счастлив. Если нет разнообразия, то нет и счастья. Можно разбавить однообразие отпуском, можно разбавить культмассовыми мероприятиями на протяжении трудового года, но всё это - и отпуск и мероприятия - быстро затмит наевшая оскомину работа. Уволиться и попытать счастья в другом месте? А он ничего другого делать не умеет. И учиться уже поздно. Или лень.