Ноука от Горького Лука
Шрифт:
Ваш мэр не ворует и не рисует схемы. Украсть, кроме дохлых и засохших от голода пауков из казны столицы гетьманьщины нечего, а схемы уже давно расписаны без него. Наложите одно на другое, осознайте — почему я сказал, что вы охуели, и постарайтесь меня понять и простить.
***
Если бы мне позвонили и предложили на таких условиях стать мэром Глухова, я бы подумал, что это пранк. Понизить уровень дохода в десятки раз, лишить себя права на свободный график, спать и есть не тогда, когда хочется, а когда получится. Привязывать свой рабочий день к каким-то неопрятным электрикам, дорожникам и ассенизаторам. Ездить на своей машине со своим бензином в Киев, четыре часа в одну
Но. Я согласен быть вашим мэром за эти смешные деньги, и в ужасных условиях. Але есть условия. Я ворую, беру взятки, пасу землеотвод, застройку, лицензии и все такое, и ставлю везде своих людей. Окремо, мусора мои, прокра моя, суд мой. Ну и всякое там по мелочи — право первой ночи, запрягать земщину в мой джип, кормить грудью борзых щенков и охота на илотов в моих угодьях лозинский-стайл. Я вас имею не по любви, но за ваши деньги, а вы мне отдаетесь благотворительно, безропотно и пассивно. Мэр и асфальт? Нихуя, вождь и пещера. Кому не нравится мой асфальт — тем займутся смилодоны в погонах.
Идет?
Если идет — вот у вас есть бывший мэр из Партии Регионов, с таким выражением лица, после созерцания которого начинаешь ненавидеть рыгов уже не сознательно, а рефлекторно. Человек, который уже был мэром — и хочет еще разок — но прямо утверждает в камеру, что ничего сделать в этом городе нельзя. Ну, для вас нельзя — а можно ли для него, так он не говорит, а только хитро улыбается.
Не идет?
Тогда какую Францию вы хотели за сто дней Наполеона? Свинья беременной дольше ходит.
Я довольно цинично отношусь к власти и побоям, вдвойне цинично- когда бьют власть. Но даже мне было не по себе, когда немолодой французский мэр ломился в муниципальное помещение через мордатых чоповцев, падающих от прикосновения с криками на камеру "Мишель меня за шею душил!" В принципе, такими ЧОПами должны заниматься прокуратура и СБУ. Но тут порочный круг — сначала прокуратурой и СБУ должны заняться какие-нибудь "эскадроны смерти", эскадронами — "народные мстители", а мстителями, надо понимать, безгрешные Шао-Волыньские бритоголовые монахи-убийцы. Дело долгое, сказка быстрее сказывается. Но вы-то хуле раззявились, глуховские ситуайены? Оно не мусье было надо, оно вам было надо.
Не, так вы Францию не построите.
***
Я искренне хочу, чтобы время варягов закончилось. Чтобы вместо Хатии Деканодизе была Катруся Деканенко, Вместо Айварса Абромавичуса — Игорь Аврамчук, вместо Михеила Саакашвили… ну нет, этого давайте оставим на всякий случай. Злой грузинский экс-президент всегда пригодится в хозяйстве.
Но пока так не получается. Запад экспортирует нам не только кредиты и технологии, но и кадры. Которых у нас нет. Внекоррупционный мэр за сто сорок долларов в месяц — это не царская должность, а подаяние западной культуры гетьманской столице. Социальный волонтер в синтепоновой курточке и на разъебаном седане — какой же это царь? Люди, если вы именно царя хотите, так прямо и скажите. А тож непойми шо — хотим царя, но чтобы как во Франции. Во Франции царя нет с 1792 года. Определитесь уже — холопы вы или ситуайены?
Он не будет вам строить Францию. Строить будете вы. Он только расскажет — какая она, эта Франция. А когда вы построите свой Пти-Пари, я обязательно приеду к вам посетить кабарет «Червоный Млын», послушать чудесное грассирующее пение Мадлен Панасье и сожрать под бутылку божоле лапы экологически чистых деликатесных жаб из Эсмани.
Не мешайте мусье мэру, и не обижайте его. Грех блаженных обижать. А если он вам совсем-совсем не нужен — так отдайте другим, такой человек везде пригодится. Я, как видите, неплохо себя чухаю и без этих квазиполитиков, пригласивших меня когда-то поработать массовкой на чужом распиле. Только не жалуйтесь потом, что у вас не Франция, а вместо кабарет — другое мировое ноу-хау общественного питания и вечернего досуга, «рестуалет» — ресторан, перестроенный из общественного туалета.
О, как говорится, ревуар.
Р.S. Отдельная подяка Юле Козыряцкой. Весь фильм боялся, шо вас таки побьют.)
Евроненавидение, або Джа или Жо
С Евровидением меня объединяет то, что мы одинаково далеки от музыки, образуя, так сказать, короткий катет прямоугольного треугольника. Музыка где-то там, а мы с Евровидением где-то здесь. И хотя я отстаю от мировых трендов, и не знаю — какое очередное говно слушает наша прогрессивная молодежь — учителя по музыке у меня были суровые, типа отставных капельдинеров оркестра танкового полка. С такими не забалуешь. Будешь сходиться-расходиться в арпеджио как почетный караул под мавзолеем — с левой ноги, с щелчком приклада.
И когда один музыковед решил меня подъебнуть, с нескрываемым презрением спросив: «Какая тональность параллельна той, у которой при ключе семь диезов?» — я не растерялся и четко доложил: си-бемоль минор! — от чего музыковед немножко потерялся.
Так что на меня можно положиться, как на эксперта в разборе всякой музыкальной ерунды, если только не скатываться до вкусовщины. Итак, все имена вымышлены, совпадения случайны, а все события плод фантазии автора.
***
Массовый психоз в постсоветских странах по Евровидению объясняется тем, что это, собственно, был не совсем музыкальный конкурс изначально. В далеком 1956 году его организовали пять национальных телекомпаний стран, входящих в союз телевещания с говорящим названием EBU. Ебать мозги телезрителям руководителями ЕБУ было решено не песнями, а постановками песен в прямом эфире в виде концертных номеров.
Ну, если вы видели когда-нибудь «Лестницу Якоба» или «Утреннюю почту» — добавьте к ним «Музыкальный ринг», только без Максимовой с ее омерзительным волшебным синтезатором — и получится самое то.
Фактически, это был конкурс выступлений, как в КВН, котировались прежде всего картинка, одежки, постановка, затем сам персонаж, его песенка, а вот вокальные данные — дело десятое. Какой-нибудь развеселый «Пульчино пио», исполненный дурным голосом, однозначно срубил бы все трофеи в 70-х годах. Естественно, основной аудиторией стали домохозяйки, обретающиеся возле телевизоров, а критерием отбора «нравится — не нравится».
Однако потом к телепередаче подключились республики пост-СССР. Во-первых, их было просто дохуя — с учетом стран, сбежавших из «социалистического лагеря». Во-вторых, каждый второй из зрителей был музыкальным критиком в домашних тапках. А в-третьих, эти люди четко ассоциировали веселый раздолбайский телекарнавал с конкурсами исполнителей-вокалистов — типа Сопота, Юрмалы или Славянского Базара. Где профессиональное жюри оценивало именно умение петь.
Сначала восточноевропейские зрители охуели от несоответствия качества картинки исполнительской технике («да у меня племянница в ванной лучше поет!»), затем задавили все, что шевелится числом голосов — учтите, насколько стало больше телевизоров по сравнению с 1956 годом, а затем дико возликовали возможности победить проклятый Запад несложным путем голосования по телефону.