Нова и Куинтон. Без сожалений
Шрифт:
Нова: Ладно, ты меня уговорил, но ты должен надеть кожаную куртку, зачесать волосы назад, и закатать края своих узких джинс, чтобы мы могли соответствовать
Я: Звучит так, словно ты пытаешься сделать меня похожим на персонажа из «Бриолина», который, кстати, был создан в 70-х годах, а не в 50-х
Нова: Ха, я думаю, что мне просто не повезло, что ты знаешь, когда вышел «Бриолин»
Я: Эй,
Нова: Старый фильм, в котором много поют и танцуют. Скажи, ты также хорошо знаешь тексты и танцевальные движения?
Я: Ты чертовски саркастична сегодня. Ты это знаешь?
Нова: Знаю. На самом деле, я думаю пойти на конкурс стенд-апа, который проходит в местном пабе вечером. Шутки про тебя и обтягивающие брюки станут изюминкой моего выступления ;)
Я начинаю печатать ответ, когда понимаю, что машина остановилась. Оглядываясь, я вижу, что мы припарковались напротив офиса терапевта, расположенному в кирпичном здании по центру между книжным магазином и закусочной в неприглядной части города. Это не значит, что здесь плохо. Просто дома старые.
Я: Надо идти. Я добрался до моего терапевта
Нова: Ты позвонишь мне вечером?
Я: Конечно
Я печатаю ответ, даже не думая, и, положив телефон в карман, начинаю анализировать этот факт. Насколько мы сблизились за последние несколько недель. Мне нужно прекратить то, что происходит между нами, но как мне закончить то, что я не хочу прекращать, черт возьми? Но, возможно, это мое наказание. Может быть, я должен хотеть ее так, чтобы это причиняло мне страдание, не имея возможности быть рядом.
– Ты переписываешься с Новой?
– спрашивает отец, когда я уже берусь за ручку двери.
Я киваю.
– Да, а что?
– Ничего, - он пожимает плечами.
– Я просто заметил, что ты много улыбаешься, когда пишешь.
Мое лицо вытягивается в недоумении, когда я прокручиваю в голове последние несколько минут, но, честно говоря, я был в какой-то «зоне Новы» и ничего не помню. Я ощущаю, насколько легче мне стало в данный момент. Но это чувство рассеивается, стоит только мне выйти из машины в надежде, что сегодня неплохой день для терапии, и я смогу забыть о своем желании. Оказывается, мир хочет играть противоположно тому, что хочет Куинтон, потому что терапия не только засасывает, но и вытаскивает наружу чертовски много эмоционального дерьма, с которым мне не хотелось иметь дело сегодня.
Все начинается, когда я говорю о том, как не хочу переезжать в Вирджинию, но пребывание в Сиэтле по моему собственному опыту в конечном итоге приведет к огромным проблемам. Когда Грег спрашивает меня, почему я думаю, что могу попасть в неприятности, и не хочу, чтобы все изменилось, когда я только начал возвращаться к нормальной жизни.
– Все изменится, что бы ты ни делал, Куинтон. Такова жизнь, - говорит он монотонно, как всегда, когда он вынуждает меня говорить о чем-то эмоциональном.
– Но что, если я не смогу справиться с этими переменами?
– спрашиваю я.
– Потому что даже сама идея переезда заставляет меня чувствовать, что моя голова сейчас взорвется.
– Ты справишься, - успокаивает он меня.
– Просто это займет время.
– А если я не хочу туда ехать?
– говорю, глядя, как стрелки на настенных часах движутся по кругу. Время всегда движется неважно, что я делаю.
– Мысли о будущем - это так тяжело.
– Ты сделаешь это, но с твоей стороны потребуется некоторое время и усилия, - говорит он, пододвигая свое кресло ближе к столу.
– Скажи мне, ты работал над тем, чтобы снять фото и рисунки со стены, как мы договаривались?
– Нет, я не готов, - говорю я холодно, вцепившись в ручки кресла.
– Перестань давить на меня.
– Почему ты думаешь, что не готов?
– спрашивает он, скрестив руки на аккуратно организованном столе. Он всегда спокоен, и носит твидовый костюм без галстука. Он выглядит, как обычный скучный человек, и я поневоле задаюсь вопросом, как, черт возьми, он поможет мне с моей колеблющейся нестабильностью, если сам, вероятно, этого не понимает.
– Я так не думаю. Я знаю, - падаю в кресло, скрестив на груди руки, борясь с непреодолимым желанием достать сигареты и закурить прямо здесь в офисе.
– Каждый раз, когда я собираюсь сделать это, я чувствую, что схожу с ума и теряюсь... я чувствую, что отпускаю то, что не должен отпускать.
– Лекси. Моя мама. Мои мучения и самоистязание.
– Я знаю, что это тяжело, - он тянется к ручке и папке в картотеке за своим столом.
– И я не говорю, что ты должен их все убрать. Но я беспокоюсь, что причина, по которой ты оставляешь их там, твое напоминание о прошлом, которое мешает тебе работать над движением вперед по исцелению себя.
Я хочу разозлиться на него, но он говорит правду.
– Знаешь, ты прав, - говорю я прямо.
– Вот почему я держусь за них, но даже мысль о том, чтобы снять фото и эскизы – отпустить все – вызывает у меня желание принимать наркотики снова. Если бы во мне были наркотики, то я легко смог бы их снять или хотя бы почувствовать себя лучше.
– Почему же?
– спрашивает он внимательно.
– Как наркотики могут помочь тебе чувствовать себя лучше, убирая фото со стены?
– Потому что у меня не будет чувств, которые я знаю, появятся, когда я буду тянуть фотографии вниз.
– Каких именно чувств?
– Чувства вины.
– За что?
Я прищуриваю глаза на него, потому что я говорил с ним достаточно об этом, и он знает, что я чувствую себя виноватым.
– Ты знаешь.
– Ты прав. Я знаю, - он делает пометки, записывая их на бумаге.
– Но я хотел бы, чтобы ты сказал это вслух. Словесно выразил то, что происходит внутри твоей головы.