Нова и Куинтон. Без сожалений
Шрифт:
Мои губы расплываются в широкой улыбке. Не из-за его комментария, а потому что это первый настоящий момент, когда Куинтон и я без наркотиков и моей тревоги просто беседуем. И поэтому я делаю единственное, что я могу сделать. Я начинаю говорить. На самом деле, на часах уже начало следующего дня. И на мгновение все кажется идеальным, но я с трудом верю, что все так и продолжится, потому что все меняется. Что-то всегда происходит. Жизнь всегда вносит коррективы. И независимо от того, что я делаю, я никогда не смогу полностью избавиться от всего плохого, несмотря на то, насколько сильно я этого хочу.
Глава 3
17 ноября, девятнадцатый день в реальном мире
Куинтон
Боже,
Добавьте к этому тот факт, что я живу в своей старой спальне в старом доме со своим отцом, и я чувствую себя немного неуравновешенным, словно иду по натянутому канату и в любую минуту могу упасть. Тогда с одной стороны я окажусь на самом дне, которое мне так хорошо знакомо, а с другой - это падение, которое просто закончит все это. Оба варианта кажутся легким выбором, но я продолжаю балансировать и идти вперед, несмотря на то, что жизнь бросает мне вызовы. Как в тот день, когда я был в продуктовом магазине и наткнулся на маму Лекси. Она не видела меня, слава Богу, иначе это могло бы повлиять на мою трезвость. Она осталась в прошлом со своими чувствами, и она имеет на это полное право. Хотя когда-нибудь мне бы хотелось просто сказать ей, что мне жаль, и что я надеюсь, она сможет простить меня. То же самое с родителями Райдер. Я хочу, чтобы они знали, что я думаю о них все время. Что ненавижу себя за то, что я единственный, кто выжил. Что я пытаюсь компенсировать это, как могу.
Несмотря на то, что жизнь сложна, писать, кажется, на самом деле очень помогает. Так что я пишу, а всего через несколько минут отправлюсь на собеседование по работе, связанной с живописью. Это не работа художника, а работа по строительной живописи, которая не идеальна, но график гибкий, и с учетом, что у меня только среднее образование, мои варианты работы ограничены. Нова считает, что я должен вернуться к учебе, но я не уверен, что смогу справиться с этим прямо сейчас. Тем не менее, мне нравится слушать ее болтовню о плюсах получения образования в колледже. Эта девушка действительно могла бы работать в качестве мотивационного оратора, если бы захотела, со всем ее позитивом, который она несет. Мне нравится ее настрой, как если бы она была моей девушкой. Мне все в ней нравится, и я бы хотел сказать ей это. Как много она значит для меня. Но я знаю, что еще не готов открыть эту дверь, поэтому не читал ее письмо, хотя умираю от желания. На самом деле, я смотрю на него каждый день.
Несмотря на то, что в моей жизни сейчас много хорошего, мне до сих пор часто снятся кошмары об аварии. Я продолжаю видеть, как Лекси умирает снова и снова. И я вместе с ней. Когда я просыпаюсь, мне кажется, что я снова на месте происшествия. Вот собственно еще одна вещь, о которой Грег заставляет меня говорить. Моя смерть. Он думает по какой-то гребаной причине, что некоторые из моих эмоциональных проблем и зацикленность на смерти связаны с тем, что я уже умирал. Он даже спросил меня, что я чувствовал, когда умер, что видел, как себя чувствовал, когда очнулся. Я послал его подальше, поэтому он бросил эту затею.
Меня разозлило, что он открыл эту дверь, и я был еще больше зол на себя за то, что все еще не могу говорить о таких вещах. Меня впереди ждет очень длинный путь восстановления, все говорят мне об этом, как будто я сам этого не понимаю. Я все знаю. Я все время думаю об этом, как много мне может потребоваться времени, чтобы найти хоть какой-то баланс в моей жизни. Но тот факт, что я осознаю, как долго это может продолжаться, должно что-то означать, верно? Означает ли это, что есть надежда для меня избежать рецидив - слово, которое мне хорошо знакомо по реабилитационному центру. Многие люди были там после рецидива, и я не мог им помочь, но думал об этом. Как легко было бы просто сделать это снова. Заблудиться. Перестать думать о работе. И терапии. Забыть сны о Лекси и смерти. Но это трудно, потому что в моем окружении есть несколько людей, которые толкают меня в противоположное направление.
Тем не менее, я не могу не быть в курсе всех мест, где, я знаю, могу достать наркотики. Например, у Маркуса, что живет вниз по улице, я слышал, он до сих пор этим занимается. Или у моего старого друга Дэна, именно с ним я впервые накурился. Я столкнулся с ним на днях в магазине, пока выбирал молоко по просьбе отца. Он выглядел обдолбанным, и я ему позавидовал. Он даже спросил меня, принимаю ли я еще, и я был готов сказать «да», потому что знал, куда меня это приведет. Но вместо этого я нашел в себе силы ответить «нет» и несколько минут спустя стоял в очереди в кассу, такое обыденное и скучное занятие, которое позволяет многим мыслям проскользнуть в голову. Например, насколько близко к магазину место, где произошла авария. Там, где я умер и вернулся к жизни. Там, где потерял двух людей.
– Ты уже готов?
– спрашивает отец, постучав в дверь, прежде чем зайти в мою спальню, прерывая мое занятие.
Я перестаю двигать ручкой по бумаге и отрываю взгляд от блокнота. Он одет в футболку поло и брюки, вместо обычной рубашки с галстуком, но это потому, что он взял сегодня выходной на работе.
– Сколько времени?
– спрашиваю я, отложив блокнот и ручку в сторону на кровать.
Он поглядывает на часы.
– Без пятнадцати два. Немного рано, но я подумал, что мы могли бы остановиться перекусить и поговорить.
– Он чешет затылок, выглядя смущенным.
– Конечно, - встаю с кровати, хватая куртку со спинки компьютерного кресла, и мы выходим из комнаты.
Как обычно, никто из нас не говорит, пока мы садимся в машину и едем вниз по дороге. Всю поездку между нами нет ничего, кроме молчания, но мне это знакомо. По сути, это стало очень удобно. Но кое-что меняется в сторону незнакомой мне территории, когда отец подъезжает к ресторану, проезжая мимо придорожного авто-фаст-фуда. Посещение кафе никогда им не практиковалось. На самом деле, я даже не могу вспомнить, чтобы он когда-нибудь водил меня в ресторан.
– Мы будем есть здесь?
– спрашиваю у него, пока он паркует машину на свободное место возле забора.
Он глушит машину и смотрит на кафе, которое оформлено декором ко Дню Благодарения: оранжевые фонарики и нарисованные индейки на окнах.
– Я подумал, что мы могли бы поесть что-нибудь получше для разнообразия. Я знаю, что был ужасным поваром последние несколько недель. Просто я слишком привык готовить для одного.
– Поверь мне, за эти несколько недель я ел лучше, чем за все лето.
– Как только я это говорю, мне хочется взять свои слова обратно. Я никогда не знаю, насколько могу быть честным со своим отцом. Как много он хочет знать о том, что я делал, как много я хочу, чтобы он знал. Не похоже, чтобы у нас когда-либо были такие прекрасные отношения и честно, я думал, что он ненавидит меня из-за аварии. И может, так и сеть. Может, он просто чувствует себя обязанным помочь мне, потому что я его плоть и кровь. Я не совсем уверен. Я спросил Чарльза об этом еще в период своей реабилитации, и он сказал, что я должен поговорить с отцом о своих чувствах, но не думаю, что готов это сделать, не зная, смогу ли я справиться с этим или он.