Нова и Куинтон. Без сожалений
Шрифт:
– Я странный, - он удивленно смотрит на меня, указывая на себя.
– Ты единственная, кто всегда говорит глупости.
– Нет, - протестую я, хотя отчасти это правда. Я иногда говорю глупости, когда нервничаю.
– Говоришь, - настаивает он, пока я выезжаю со стоянки.
– Как-то раз ты рассказала какой-то случайный факт про енота.
– Я делаю так, когда нервничаю.
– Тем не менее, это глупость.
– Дело не в этом. Это просто означает, что у меня яркая индивидуальность.
– Яркая глупенькая личность, - он затягивается сигаретой, а затем начинает кашлять. Он спешно опускает стекло, сморкаясь и сплевывая.
– Это мерзко, - комментирую я с отвращением на лице. –
– Эй, у меня насморк.
– говорит он, защищаясь, откидываясь назад на сиденье, опираясь рукой на подлокотник, поэтому большая часть дыма уходит в окно.
– Ничего не могу поделать.
– Ты болеешь уже две недели. Может быть, пришло время провериться.
– Я оказываюсь на главной дороге, которая проходит прямо через центр города. Она граничит с рядом деревьев, и, так как уже осень, на дороге и тротуарах повсюду листья. Это прекрасное зрелище и осень - одно из моих любимых времен года.
– Хорошо, мамочка, - он закатывает глаза, делаю еще одну затяжку.
– А может стоит бросить курить, - говорю я.
– Ты же знаешь, что эти вещи могут убить тебя?
– Знаешь, это звучит слишком нравоучительно, - он стряхивает пепел с сигареты в окно, довольно ухмыляясь.
– Но это нормально. Я знаю, ты делаешь это только потому, что тайно влюблена в меня.
Смотрю на него уничтожающим взглядом, с трудом сдерживая смех, потому что большая глупая улыбка на его лице выглядит очень смешно.
– Ты такой придурок.
– Хорошо. Я, может быть, и придурок, а ты глупая, и мы прекрасно дополняем друг друга.
Я ничего не могу поделать. Я смеюсь.
– Ладно, полегче, Джерри Магуайер.
Его лицо искажается в недоумении.
– Кто такой, черт возьми, Джерри Магуайер?
Мой смех переходит в шок.
– Ты шутишь?
Он качает головой.
– Нет, кто этот парень?
– Это не парень... ну, это так, но то, что ты сказал... это из фильма Джерри Магуайер... я вижу, что его замешательство становится сильнее.
– Не обращай внимания. Но я хотела бы отметить тот факт, что ты не цитируешь фильм, и от этого сказанное становится в десять раз смешнее.
Усмехаясь, он поднимает сжатую в кулак руку в воздух, как будто он празднует.
– Да, теперь я придурок и посредственный комик. Что делает нас еще более совместимыми.
Я улыбаюсь, несмотря на то, что он может дать мне оплеуху, но это слишком смешно. И мне это необходимо прямо сейчас. Нужно быть счастливой, иначе я начну фокусироваться на своем беспокойстве. Фокусироваться на Куинтоне, и что с ним происходит.
Мы продолжаем разговор о глупостях и занудстве оставшуюся до пиццерии часть дороги. В конечном итоге тема переходит к колледжу, как много занятий он собирается взять в следующем семестре. К концу поездки он снова говорит мне, что я веду себя как его мама. Ну, не совсем его мама, потому что он редко разговаривает с ней, что я не понимаю, потому что он предпочитает не говорить об этом. Но к моменту возвращения в квартиру мы перестаем спорить, и болтаем о фильме «Телеведущий», который взяли в прокат, на котором он настоял, уверяя, что он веселый, и не веря, что я его еще не смотрела.
– Для того, кто сам снимает, ты слишком мало знаешь о фильмах, - говорит он, положив коробку с пиццей на журнальный столик.
Оставляю DVD у телевизора и иду на кухню, чтобы захватить содовой.
– Я видела много фильмов. Просто не этот.
– Точно. Я слышал, как ты перечисляла кучу фильмов, которые не видела, когда все нормальные люди их давным-давно посмотрели.
– Он падает на диван, скидывает обувь и поднимает ноги.
Открываю дверь холодильника.
– Ну, думаю, мы уже выяснили, что я не нормальный человек, - хватаю банку Доктор Пеппер
– Кроме того, я видела много фильмов, которые ты не видел.
Он ловит содовую, с недоумением спрашивая, - Какие это?
Я открываю свою банку и делаю глоток, направляясь к дивану.
– Не знаю, - сажусь рядом с ним, думая, что ответить.
– Что на счет «Бойцовского клуба». Я знаю, что ты его не видел.
Он тоже вскрывает свою банку.
– Да, потому что он старый.
– И совсем он не старый, - утверждаю я, когда он наклоняется и открывает коробку с пиццей.
– Его сняли в девяностые, и мы родились в девяностые.
Он делает глоток, ставит банку на журнальный столик и берет кусок пиццы.
– Так, может, мы старые.
– Может быть, и мы, - соглашаюсь я.
– Иногда я чувствую себя старше своего возраста.
– Я тоже, - признается он, доставая перец из пиццы и отбрасывая его в коробку.
– Я думаю, это связано с жизненным опытом.
Он прав. Я думаю, мы оба прошли через столько, что иногда чувствуем себя старше. И вероятно Куинтон тоже себя так чувствует, и мне бы хотелось, чтобы он был здесь со мной, чтобы я могла прижаться к нему, зная, что он в порядке.
Становится тихо, когда я погружаюсь в свои мысли и, наконец, убираю содовую и ставлю DVD. Когда начинается заставка, я возвращаюсь на диван и начинаю есть. Мы с Тристаном еще немного болтаем о старости, пока фильм не начинается, и мы замолкаем.
Чем дольше идет фильм, тем ближе он придвигается ко мне, и в какой-то момент я ловлю себя на мысли, что нахожусь на свидании. Я задаюсь вопросом, стоит ли мне отодвинуться. Но я не хочу ранить его чувства, особенно когда он в таком уязвимом состоянии. Точно так же, как Куинтон, который, я бы хотела, чтобы был здесь со мной. Куинтон, который так далеко, но я хочу, чтобы он был здесь. Я хочу прикоснуться к нему. Увидеть, что с ним все в порядке. Быть с ним больше, чем может, мне следует.
Чем длиннее ночь, тем больше мои мысли возвращаются к Куинтону. Что он делает. О чем думает. Как он чувствовал себя последние два месяца. Я хочу поговорить с ним, но боюсь той недосказанности, что есть между нами. Просто надеюсь, что мы сможем все обсудить, иначе все будет так, как раньше, когда он не хотел разговаривать со мной. Так было и с Лэндоном. Когда мы встречались, я думала, что знаю его. Думала, у нас хорошие отношения. Думала, что проведу остаток своей жизни с ним. Но между нами было так много недосказанности и, в конце концов, он так ничего и не сказал.
– Ну и что ты думаешь?
– Тристан прерывает мои мысли, приближаясь ко мне на столько, что его нога касается моей.
Я выдавливаю улыбку, напрягаясь, когда его дыхание касается моей щеки.
– Хороший фильм. Действительно смешной.
– Но я едва его смотрела.
Он скользит рукой по спинке дивана за мной. Я улавливаю слабый аромат мыла, смешанный с сигаретным дымом.
– Видишь, я же говорил, что тебе понравится.
Растягиваю губы в еще большей улыбке, и он либо не замечает, что я притворяюсь, чтобы казаться счастливой, либо ничего не говорит. Он переключает свое внимание на фильм, уставившись в экран, и берет еще один кусок пиццы. Я начинаю ощущать гиперчувствительность к нему и его движениями, насколько усталым он выглядит, мешки под глазами. Я думаю, что он устал, и рассуждаю о том, стоит ли ему сказать, что я хочу спать как предлог, чтобы избавиться от растущего дискомфорта в этой ситуации. Это было бы так просто вернуться в мою комнату, но в то же время я знаю, что мое присутствие помогает Тристану держаться подальше от неприятностей. Так что я остаюсь на месте и пытаюсь сконцентрироваться на фильме, насколько смогу.