Нова и Куинтон. Без сожалений
Шрифт:
– О… - это должно было звучать более радостно из моих уст, чем вышло, я должна быть рада за него. Так и сеть, но по какой-то глупой причине я надеялась… не знаю… что увижу его снова.
– Звучит здорово, я полагаю.
– Тогда, почему ты такая грустная?
– он подвергает мои слова сомнению, ища в глазах правду.
Я пожимаю плечами.
– Я счастлива за него. Просто грустно, что не увижу его.
– Ты могла бы позвонить ему… на самом деле, я так и сказал ему.
Сглатываю комок нервов, который застрял в горле.
– И что он ответил на это?
–
– Ну, я имею в виду, он нервничал из-за этого всего, но я думаю, что он чувствует себя виноватым в том, что случилось с тобой, когда ты была в Вегасе.
– Он смотрит вниз на свои руки.
– То дерьмо, которое произошло с наркоторговцами… это была моя ошибка.
Я молчу, не только из-за того, что Тристан сказал мне о Куинтоне, но и из-за того, что он чувствует свою вину. Даже при том, что это была его ошибка — что произошло с наркоторговцами, их угрозы в мою сторону и избиение Куинтона — это не означает, что он должен чувствовать себя виновным в этом.
– Ты не должен корить себя, Тристан, - пускаюсь на диван и скрещиваю руки на груди. Каждый всегда обвиняет себя в каких-либо поступках, включая меня, и я сыта этим по горло. Я просто хочу, чтобы мы отпустили прошлое. Двигались дальше.
– Я делаю скидку на то, что ты не мог здраво рассуждать, когда все это произошло.
Он смотрит на меня.
– Иногда ты слишком многое прощаешь.
– А ты иногда слишком пессимистичен, - парирую я. Становится тихо, и я чувствую, как мы приближаемся к депрессивному состоянию. Прежде чем мы вконец там очутимся, я встаю и протягиваю ему руку.
– Давай. Пойдем, сделаем что-нибудь забавное.
Он поднимает бровь.
– Что, например?
Пожимаю плечами, все еще протягивая руку.
– Я не знаю. Можем сходить в кино. Или возьмем фильм на прокат, закажем пиццу и посмотрим его дома.
– Никаких документальных фильмов, - быстро говорит он, беря меня за руку, и я помогаю ему встать.
– Я знаю, что ты их любишь, но еще одного я не выдержу.
– Он отпускает мою руку и сжимает голову с шуточной улыбкой.
– От такой скуки у меня разболится голова.
– О, бедный ребенок, - закатываю глаза и иду к двери, забирая сумку со стола, но, когда Тристан не следует за мной, оборачиваюсь.
– В чем дело?
Он колеблется, остановившись посреди гостиной, массируя заднюю часть шеи.
– Разве ты не будешь звонить ему?
Перекидываю ремешок сумки через плечо, пытаясь унять нервозность, возникающую от идеи прямо сейчас позвонить и услышать голос Куинтона. Боже, я так хочу услышать его, но в то же время мне страшно, потому что я не уверена, что он хочет того же. Думаю, он еще не готов к этому.
– Я подумала, что сделаю это завтра… после того, как решу, что ему сказать.
– Я делаю паузу, осмысливая свои слова, какой линии мне придерживаться, особенно если он прочитал письмо. - Как ты думаешь, что мне ему сказать?
Уголки его губ приподнимаются, когда он останавливается передо мной. – Привет.
Мягко беру его
– Ну же. Я серьезно. Я не знаю с чего начать.
Он задумывается над моим вопросом, хмуря брови в глубокой мысли, но потом резко расслабляется.
– Просто будь собой, Нова.
– Он обнимает меня за плечи и направляется к входной двери.
– У тебя есть такое качество, что любому легко с тобой общаться, и я знаю, что Куинтон тоже это чувствует, поскольку, кроме меня, ты единственный человек, с которым он действительно разговаривал обо всем этом дерьме.
– Спасибо, - говорю я, испытывая дискомфорт от его прикосновения, как, впрочем, и всегда. У нас с Тристаном странная история полная неловких разговоров. Он всегда заигрывал со мной, и однажды, сразу после того, как мой парень покончил с собой, я напилась и целовалась с ним. Затем я убежала в слезах и пыталась перерезать себе вены.
Я точно не пыталась убить себя, когда делала это. Это был просто очень тяжелый период в моей жизни, пожалуй, самый тяжелый, чем когда-либо, и я была растеряна. Но теперь мне лучше – я стала сильнее. Я не напиваюсь и не целуюсь с незнакомыми парнями, и у меня даже есть татуировка чуть ниже шрама — никогда не забуду — чтобы я никогда не забыла все, что случилось. Хорошее или плохое. Это часть меня, и иногда я думаю, что именно это сделало меня сильнее.
Мы с Тристаном выходим из квартиры, заперев за собой дверь. Мы живем в крытом комплексе, где есть лифт, но он настолько древний и медленный, что зачастую мы пользуемся лестницей. Пока мы спускаемся, я стараюсь не считать ступени, но мне дается это с трудом. Мне надо отвлечься от мыслей о Куинтоне и возникшей неловкости между Тристаном и мной, так что я достаю телефон, чтобы позвонить Леа и узнать, готова ли она к вечеру с пиццей и просмотром фильма. Надеюсь, что да. Тогда мы с Тристаном не останемся наедине.
– Привет, это я, - говорю в трубку после того, как она отвечает, и потом глупо добавляю, - Нова.
– Ну да, - она смеется.
– Ты такая дурочка.
– Благодарю, - саркастически отвечаю я.
– Приятно слышать это от девушки, которая рисовала на своем лице перманентным маркером.
– Я пыталась поднять школьный дух, - поясняет она, защищаясь.
– Откуда, черт возьми, мне было знать, что проклятый «Вперед, Бронкос» не сотрется с моего лица после этого?
– Хм, может тот факт, что маркер был фирмы «Sharpie»?
– останавливаюсь внизу лестницы.
– И надпись «перманентный» на нем?
– Ха-ха, - поясничает она, пока Тристан открывает дверь, и я выхожу на солнечный свет, льющийся с кристально-голубого неба.
– Ты такая умная.
– Как и ты, - направляюсь по тротуару в сторону навеса с Тристаном, который позади меня возится со своей зажигалкой.
– Я знаю, и мне нравится, что ты поддаешься влиянию.
– Мне тоже, - роюсь в сумочке в поиске ключей от автомобиля.
– Во всяком случае, мы с Тристаном идем за пиццей и фильмом, а затем со всем этим вернемся домой. Ты вернешься на вечер пиццы и кино?