Новая цивилизация. Часть 2
Шрифт:
— К стволу прижала ладони Любомила и щекой к нему припала. Замолчала. За плечи обнял Любомилу по-прежнему влюблённый Радомир, сказал:
— Где будем спать сегодня: здесь иль в доме?
— Как скажешь ты, любимый.
Утром солдат с полсотни вошли в поместье. Среди них монахов двое в чёрных одеждах были. Увидели солдаты: у кедра старик седой стоит. Спиной к нему прижавшись, старуха. По два меча в руках держали старики.
— Вот видите, — старший монах кричал солдатам. — Вот видите, безбожники стоят. От них, безбожных, рождались дети. Не стрелами, мечами на куски рубите их.
Два
Тогда по двое стали солдаты сражаться с каждым из стариков. Но два меча в руках у Радомира были, они, как молнии, и он атаки отражал двух воинов одновременно, но кровь солдат не проливал.
Смеясь, атаки отражала и седая Любомила.
— Все отойдите, — закричал старший монах. — Нечистая им помогает сила! Все отойдите. Из луков все стреляйте в них.
Солдаты с мечами отошли. Другие луки изготовили, но, когда взялись за тетеву, седые старики вдруг бросили мечи, друг к другу повернулись и обнялись. Радомир шептал что-то Любомиле, и улыбалась она ему в ответ.
— Что медлите? Пускайте ж стрелы! — верещал монах. — Они — безбожники! Вы богом посланы!
— Пускайте ж стрелы или прокляну!
Стрела вонзилась в Любомилу и в Радомира две. Но словно боль не ощущая, по-прежнему обнявшись стояли старики.
Летели стрелы. Кровь землю окропила. И медленно на землю оседали, а может, к звёздам улетали Любомила с Радомиром.
Когда лежали тела их на земле, старший монах, жреца посланник, в их лица вглядываясь про себя шептал:
«Они не думали о смерти перед смертью. Их мысль — о жизни. На лице ни страха, ни печали. Что сделать, чтоб не дать им воплотиться вновь?». Решал он лихорадочно, со страхом.
Вдруг у монаха за спиной раздался ропот возбуждённый. Монах повернулся и увидел: под яблоней лежали шесть мёртвых солдат, в руке у каждого огрызки яблок были.
Монаху стало ясным произошедшее. Жреца верховного посланник знал: ведрусские сады прекрасные плоды приносят, но есть их можно, лишь, когда хозяин сада угощал. Ведруссы обращались с деревьями, цветами, как с живыми существами, и они платили им своей любовью.
Когда увидели деревья и цветы, как поступили пришельцы с людьми, любовь свою дарившими им, то яблонька из недр земли корнями соки погнала к плодам другие, насытила плоды сильнейшим ядам.
— Не трогайте! Здесь ничего не ешьте, — закричал монах. — Я говорил вам: это дьявольское племя, и место здесь нечистое. Всё здесь, всё вырубить — приказываю я именем всевышнего.
— Смотрите, — закричал один солдат, — смотрите вот туда, — рукой на выход из поместья показал.
Все повернулись и увидели, как к выходу по краю сада огромными прыжками медведь стремился. На нём, в шерсть вцепившись, лежал малыш. Медведь из поместья выбежал и к лесу устремился.
— Догнать, догнать, — заверещал монах. — Не возвращаться, пока не порубаете отродье на куски.
Он знал, если спасётся хоть один из рода у ведруссов, весь род вновь возродится на Земле. Об этом он не говорил солдатам. О воле бога им твердил:
— Догнать! Велит бог всё нечистое с земли убрать. Вы видите, как здесь нечисто?
Распорядился командир отряда десятку воинов преследовать медведя, догнать и малыша убить. Солдаты на коней вскочили, галопом понеслись вслед за медведем.
Медведь прыжками мчался к лесу очень быстро. Но долго в таком темпе не мог бежать медведь. И лошади в галопе его догоняли. Расстояние между ним и конниками, хоть и медленно, но всё же сокращалось.
До леса оставалось метров сто, когда настиг один из всадников медведя. Скакал с ним рядом, меч поднял, чтоб зарубить ребёнка. Но вдруг на задние лапы медведь поднялся и принял на себя удар. А лошадь с всадником в сторону шарахнулась и стала на дыбы.
Пораненный медведь вновь к лесу устремился. Всего лишь метров пятьдесят ему до леса оставалось, но отряд всадников теперь его почти настиг. Мечи на изготовку в руках их были.
Но вдруг увидели солдаты: из леса наперерез отряду всадник мчится на стремительном коне. Седой, старик в седле уверенно сидел. На ветру волосы седые развевались и борода. И два меча держа в руках, старик ногами управлял своим конем:
— Эгей, эгей! — кричал старик и ускорял галоп невиданный коня.
— Он с нами бой готов принять, готовьтесь к бою с сумасшедшим старцем, — начальник отряда закричал.
— Но он — один, нас — десять. Он — старик, к чему бояться? — воин возражал. — Погоню надо продолжать.
— Да, он один, но он — ведрусс, готовься к бою, кто не трус.
Вокруг отряда конь старца, напавшего на отряд, скакал. Старик мечами выбил оружие у крайних воинов, подпруги успел срезать у двоих коней, когда стрела поранила его необычайного коня.
Но поскакал старик седой не к лесу на раненом коне, вдоль леса он скакал, всех за собой в погоню увлекая.
У края леса, у сосны, стоящей одиноко, его споткнулся конь. Упал. Старик вскочил с земли и подбежал к сосне. В траве искать он что-то стал. Отряд его догнал.
В грудь свою семь стрел приняла сосна, но восьмой пробило грудь Арга. На траве лежал ведрусс, не стонал. Из груди ручеёк крови стекал. Не умела плакать сосна деревянная, мысль Арга взлетела ввысь, окаянная:
«Не помыслю для себя вновь рождения,Им отдам свою мысль для творения.Отдаю для их счастья, для их вдохновения.Воплощайтесь, встречайтесь, живите в веках,Радомир, Любомила, я ваш друг, а не враг».На траве лежал ведрусс, не стонал. Всё же, смог, ослабший и к груди прижал статуэтку милой.
«Быть добру», — прошептал любимой, как в бреду. И заплакала сосна деревянная. По стволу текла смола очень странная.
Вдруг ведрусс глаза открыл, ясен взор. И, с трудом чеканя слог, произнёс:
— Не печалься, сосна, всё здесь вздор. Мысль пробьёт моя лихолетия. Вновь придут века ясноветия. Всем земным богиням поутру мысль моя подскажет: быть добру.
Не смогли догнать медведя с мальчиком солдаты. В лес они войти попытались, но недружелюбен им лес показался. Кони всхрапывали, тропы под ногами исчезали. Вернулись солдаты, монаху сказали, что мальчик убит.