Новая философская энциклопедия. Том первый. А - Д.

Коллектив авторов

АРХАТ(пали arahant, санскр. arhat — достойный) — в «ортодоксальном» буддизме тхеравады высшая ступень, которой может достичь последователь Будды, принявший монашеские обеты. С целью достижения этого результата он изучает дисциплинарные правила и приступает к четы- рехчастному нравственному тренингу {шила): 1) отказ от нанесения вреда — вреждения (ахимса) непосредственно и даже опосредованно всем живым существам и культивирование сострадания к ним (каруна); 2) избежание присвоения чужого имущества не только словом, но и мыслью, а также зависти; 3) верность обету целомудрия, включающему не только воздержание от совокупления, но и от плотских желаний; 4) правдивость — избежание любой лжи и отсутствие лукавства. За нравственным тренингом следуют упражнения в контроле над чувствами, в постоянном внимании к себе и в культивировании со-радования живым существам (маитри). После этого можно приступать к уединенному созерцанию, затем к ступеням медитации (четыре дхьяны) и, наконец, к обретению сверхспособностей (напр., видение прежних собственных и чужих реинкарнаций) и совершенства всеведения (Дигха-никая I. 63—85). В классификациях тхеравадинской сотериологии архат — четвертая и завершающая ступень совершенствования, которой предшествуют стадии «вступившего в поток» сан- сары с целью пересечь его (сотапанна), «возвращающегося один раз» в сансару (сакадагамин) и «невозвращающегося» в нее (анагамин). От этих стадий ступень архата отличается тем, что он, т.е. архат, уже в этой жизни должен войти в нирвану. В главе, посвященной архатам, составитель «Дхам- мапады» характеризует «достойного» следующим образом (ст. 93—94): «У него уничтожены желания, и он не привязан к пише; его удел — освобождение, свободное от желаний и условий. Его стезя как у птиц в небе, трудна для понимания. Чувства у него спокойны, как кони, обузданные возницей. Он отказался от гордости и лишен желаний. Такому даже боги завидуют» (пер. В. Н. Топорова). В текстах «Виная-пи- таки» архат характеризуется как «высший

человек» (уттара- манусса). Архатами считались ближайшие ученики Будды — Ананда, Сарипутта, Маудгальяяна и практически все видные деятели раннебуддийской монашеской общины (также некоторые монахини). Архатом всех архатов является сам Будда — «совершенный, достигший высшего просветления, наделенный [превосходным] знанием и поведением, блаженный... учитель богов и людей» (Дигха-никая I. 49 ел.). Однако уже вскоре после кончины Будды в его общине начались дискуссии на предмет безукоризненности идеала архата, которые привели к первой значительной схизме в истории буддийской общины — самоотделению махасанг- хиков, когда после т. н. второго буддийского собора в середине 4 в. до н. э. Махадэва заявил, что даже «совершенный» монах-архат, достигнув нирваны, может подвергаться телесной «нечистоте» и не обладать всеведением. Полемический трактат тхеравадинов «Катхаваттху» («Пункты дискуссии»), ядро которого сложилось, вероятно, в 3 в. до н. э., свидетельствует о полемике буддийских «ортодоксов» с «еретиками» о возможности телесной нечистоты у архата, его способности обладать теми же «сверхсилами» (иддхи), что и Будда, а также о возможности для мирянина достичь тех же результатов (разделы II—IV). Сомнения первых «еретиков» стали почвой, на которой выросла последовательная критика идеала архата как такового у махаянистов, которые в «Вималакир- тинирдеша-сутре» (2 вв.) и в «Саддхармапундарика-сутре» (ок. 3 в.) противопоставили эгоцентрическому идеалу архата альтруистический идеал бодхисаттвы. Лит.: Васильев В. П. Буддизм, его догматы, история и литература, ч. 1,3. СПб., 1857-1869. В. К. Шохин

АРХЕ(ap/f)) — начало, принцип (лат. principium), термин древнегреческой философии. В дофилософском словоупотреблении (начиная с Гомера): 1) отправная точка, начало чего-либо в пространственном или временном смысле; 2) начало как зачин, причина чего-либо; 3) начало как начальство, власть, главенство. Процесс терминологизации (архе как «первоначало, принцип», не initium, но principium) произошел в 4 в. до н. э. в Академии, вероятно, под влиянием языка математиков, где архе во множественном числе (apxai) — исходные пункты доказательства, аксиомы. Уже у Платона архе употребляется в значении 1) онтологического принципа (ср. схоластический principium reale) и 2) начала познания, гносеологического принципа (ср. principium cognoscendi). Для 1-го особенно важен «Федр» (245Ы0 слл., d 1 слл.: «начало есть нечто невозникшее; в самом деле, все возникающее по необходимости должно возникать из некоего начала...»), для 2-го — 6-я кн. «Государства» (510Ь5 слл. — о «беспредпосылочном начале», где, однако, архе имеет также онтологический смысл, поскольку идеи Платона суть одновременно принципы бытия и познания). Аристотель впервые дает семантическое описание архе («Метафизика» V 1, 1012Ь34 слл.) и различает: 1) эпистемо-

184

АРХЕОЛОГИЯ ЗНАНИЯ логические начала («начала, исходя из которых доказывают», «силлогистические», «аподиктические», «научные» начала) и 2) онтологические начала («начала сущности» — там же, III1, 995Ь7), причем «начала познания» часто выступают как синонимы «исходных посылок», «постулатов», «аксиом» («начала вывода — посылки»: Anal. Рг. 1,27. 43а21). «Наиболее надежным, наиболее достоверным, безусловным» из «начал доказательств» Аристотель провозглашает закон противоречия («Метафизика» IV 3—6; XI 5—6), отрицавшийся Гераклитом. «Начала» должны обладать самоочевидной достоверностью, они «недоказуемы» (Magn. Mon, 1197a22), не могут быть получены силлогистическим путем (Eth. Nie. 1139b30; 1098Ы; Тор. 101Ы); «начало» научного знания («эпистеме») — интуитивный ум-нус (Anal. post. 23, 84b37; 33, 88b35; Eth. Nie. 1140b33; 1143b 10). «Начала сущности», или принципы бытия, — то же, что «причины» (rimai), их столько же, сколько мета физических «причин», т.е. четыре: материя, или «то, из чего», форма (эйдос), или «чтойность», начало движения и цель, или «то, ради чего» (телос). Они выступают факторами, конституирующими конкретную вещь, «вот-это-вот-не-что» (тоое и), или первую сущность (лрштп ouaia). «Движущую архе» Аристотель называет «началом в собственном смысле» (напр. Meteor. 346b20). В историческом очерке учения о «началах» («Метафизика» II 3—9, ср. «Физика» I, 2 слл.) Аристотель, рассматривает всех своих предшественников с точки зрения предвосхищения ими одного или нескольких из «четырех начал» (причин) бытия. «Большинство первых философов», согласно Аристотелю (Метафизика 983Ь6 слл.), предвосхищали материальное «начало» (архе). Именно в этом смысле следует понимать утверждения Аристотеля, Теофраста и позднейшей доксографии (см. Доксографы), что Фалес, Анаксимен, Гераклит и др. «принимали за архе» собственно воду, воздух и огонь, и нет никаких оснований приписывать перипатетический термин «архе» ионийским натурфилософам (употребление архе в значении, близком к онтологическому принципу, впервые засвидетельствовано для Филолая, DК fr. В 6). Лит.: Лебедев А. В. Об изначальной формулировке традиционного тезиса THN ARCHN YAQP EIN AI, «Balcanica. Лингвистические исследования». M., 1979, с. 167—176; Lumpe А. Der Terminus «Prinzip» (apxf|) von den Vorsokratikem bis auf Aristoteles.— «Archiv fur Begriffsgeschichte», Bd. 1. Bonn, 1955, S. 104-16. А. В. Лебедев

АРХЕДЕМ('Археот^ос) из Тарса (2 в. до н. э.) — греческий философ-стоик, вероятно, ученик Диогена Вавилонского (Index Stoic. Here. col. 48). По сообщению Плутарха (De exil. 14,605 b). переехал из Афин в Вавилон и основал там собственную школу. В целом следовал сложившейся догме. Особенно интересовался логикой и вместе с Антипатром из Тарса снискал славу выдающегося стоического диалектика; отдельно занимался грамматикой и риторикой (Diog. L. VII 55; 68; Quint. Inst. or. Ill 6,31; Epict. II 4,11 etc.). В физике («Об элементах» — Diog. L. VII 134) занимался, в частности, проблемой времени (Plut. De comm. not. 41, 1081 ef). В этике пытался уточнить идеи Диогена Вавилонского и Антипатра, предложив свою формулу «конечной цели» («жить, исполняя все надлежащее» — Diog. L. VII 88). OparM.:SVF III, 1-22. Лит.: см. к ст. Стоицизм. А. А. Столяров

АРХЕЛАЙ('АрхеАдос) из Афин или Милета (сер. 5 в. до н. э.) — греческий философ, ученик Анаксагора и учитель Сократа. Согласно Диогену Лаэртию, «физическая философия» на Архелае в Афинах закончилась (Diog. L. II, 16). Его космология в своих принципиальных чертах повторяет анаксагоровскую (см. Hippol. Rim. Ref. I, 9, 1). Существует бесконечное число качественно различных первопринципов (гомеомерий). Нус Архелая — в отличие от нуса Анаксагора — не является чистым умом, «не смешанным ни с чем», напротив, некая материальная смесь имманентно присутствует в самом уме. Разделение тепла и холода в этой смеси является причиной порождения первоэлементов, из которых возникает космос. Вода возникает в результате «таяния» холода под воздействием тепла, затем она течет к центру и, будучи снова нагретой теплом, образует землю и воздух. Т. о., тепло (огонь) — это активное начало, а холод (вода) — пассивное, «которое все связывает» (fr. I DK). Почти как у Анаксимандра, живые существа возникли из грязи после того, как влага испарилась из нее под воздействием Солнца. Ум присущ всем живым существам как некое врожденное качество, но не в равной мере. Фрагм.: DK II, 44—48; Лебедев. Фрагменты, с. 535—39. Лит.: Kirk G. S., Raven J. E., Schofield M. The Presocratic Philosophers, 2 ed. Cambr., 1983, p. 385—89. E. В. Афонасин

АРХЕОЛОГИЯ ЗНАНИЯ— обобщенное название новой дисциплины и нового подхода к истории мысли и социальных институтов, которые M Фуко начал разрабатывать в 1960-е гг. (ср. «Рождение клиники: археология взгляда медика» (1963); «Слова и вещи: археология гуманитарных наук» (1966)), а также его одноименная работа «Archeologie du savoir» (P., 1969; рус. пер.: К., 1996). Археология знания как научная дисциплина не похожа ни на традиционную археологию (изучение общества по материальным остаткам человеческой жизнедеятельности), ни на традиционную историю наук или идей (поиск влияний и преемствен- ностей в мысли). В основу археологии знания Фуко кладет темы, взятые у Фрейда, Ницше, Маркса, но преломленные сквозь призму французской эпистемологии (Г. Башляр, Ж. Кангилем) с ее акцентом на радикальной прерывности в развитии знания. Археология знания опирается не на сознание, а на бессознательное; не на факты, а на высказывания; не на субъективные очевидности, а на устойчивые механизмы общественного функционирования; не на телеологию накопления знаний, а на связные ансамбли синхронных закономерностей. Предмет археологии знания не задан заранее, он строится в результате применения метода, в котором есть критические и позитивные моменты. Критическая работа предполагает расчленение всех традиционных целостностей — материальных или идеальных (субъект, сознание, дух, историчность), отнесенных в прошлое (причины, начала, истоки) или в будущее (цель, telos, предназначение). Позитивная работа требует установления между полученными элементами («дискурсивными фактами»; слово «дискурсивный» значит здесь «произведенный в качестве высказывания в социуме») новых связей и отношений. «Археология знания» (1969) Фуко — это трактат о методе. В этой работе Фуко стремится осмыслить тот путь, которым он ощупью двигался в своих предыдущих работах,

185

АРХИТ изучая возникновение знаний (медицинских, психиатрических, биологических, экономических и проч.) и соответствующих им социальных практик и институтов. Поэтому в «Археологии знания» вводится ряд новых понятий, в других «археологиях» практически не встречавшихся. Это

«дискурсивная формация», «высказывание», «позитивность», «архив», «историческое априори» и др. При вводе любого нового понятия у Фуко негативные характеристики всегда перевешивают позитивные; напр., нам яснее, чем не должны быть «дискурсивные факты» (они не должны соответствовать логическим суждениям, языковым предложениям или психическим намерениям), нежели то, чем они, по мысли Фуко, являются. Дискурсивная формация (формация — явный отголосок марксистской системы понятий) — это результат многосторонней критико-реконструктивной работы. Она фиксирует общее поле объектов (не слова и не вещи), типы высказываний об объектах, способы материального воплощения высказываний (то, что позволяет им накапливаться, повторяться), основные стратегии их функционирования. Высказывание — элементарная единица дискурсивной формации, но не позитивно данный «факт». Совокупности высказываний строятся согласно безличным правилам, которые не принадлежат ни гносеологическому субъекту, ни конкретному индивиду, но некоему по-структуралистски анонимному субъекту дискурсивной практики. Эти правила выявляются в процессе подстановок, исключений, смещений тех или иных дискурсивных элементов. Между дискурсивными формациями и высказываниями как их главными единицами существует своего рода круговая зависимость: высказывания образуют формации, а формации порождают высказывания. Закономерности этого общего поля взаимодействий нельзя назвать ни эмпирическими, ни идеальными; они определяются на уровне «реальности высказываний» или «исторических a priori» — своего рода «архивов», в которых хранятся не вещи и не бумаги, а набор правил (образования предметов, понятий, высказываний). Такой архив всегда конечен и ограничен, но сама эта ограниченность «позитивна», поскольку она задает веер возможностей высказывания и действия в тот или иной исторический период. Т. о., археология знания заменяет традиционную ось понятий эпистемологии (сознание — познание — наука) новой осью (дискурсивная практика — знание — наука). Главный акцент археологии знания — на «дискурсивных практиках», порождающих «знание» (savoir). Особый статус «знания» не предполагает высокой степени теоретизации и формализации, свойственных собственно «науке», но требует внимания к многообразию связей и разрывов внутри дискурсивного материала в самых различных областях. В обосновании археологии знания Фуко отмежевывается как от структурализма (структурное исследование — это лишь часть археологического поиска), так и от философий, опирающихся на понятие субъекта и идеологию гуманизма. Целью археологии знания остается разрушение культурно-исторических предрассудков, противостояние навязываемым нам «антропологическим универсалиям». «Психическая болезнь», «преступность», «сексуальность» и, конечно, сам «человек» — все это слова, понятия, практики (дискурсивные и недискурсивные), содержание которых исторически изменчиво. И потому от исследователя требуется не восхождение к «конституирующей субъективности», а нисхождение к «конституированной объективности», к тем конкретным практикам, посредством которых субъект строит себя в поле опыта — в жизни и в познании. Н. С. Лвтономова

АРХИТ('Apxumc) из Тарента (ок. 435 — после 360 до н. э.) — древнегреческий ученый, философ и политик, последний значительный представитель древнего пифагореизма. Сохранились фрагменты его трудов «О математических науках» (Пгр\ ^aorjuoiTCov) и «Беседы» (Aiaxpi?ai). Архит — редкий пример выдающегося математика и оригинального мыслителя, который добился успеха в управлении государством. Аристоксен, автор первой биографии Архита, сообщает, что он семь раз избирался стратегом Тарента и как полководец не знал поражений. Архит плодотворно занимался всеми науками пифагорейского квадривиума (арифметика, геометрия, гармоника и астрономия), которые считал родственными (В 1), возможно, потому, что их объединяет теория пропорций. Он первым решил знаменитую проблему удвоения куба (А 14), найдя две средние пропорциональные между двумя заданными величинами (а:х=х:у=у:2а, отсюда х3=2а3). Введя в геометрию принцип движения, способствовал становлению кинематической теории движения небесных тел, выдвинутой его учеником Евдоксом Книдским. Полагают, что ему принадлежит восьмая (арифметическая) книга «Начал» Евклида. Арифметика Архита была тесно связана с гармоникой: доказав, что между числами, находящимися в отношении (п+1): п, невозможно найти среднее пропорциональное (А 19), он продемонстрировал, что основные гармонические интервалы, напр., октава (2:1), кварта (4:3), квинта (3:2), а также целый тон (9:8), не могут быть разделены пополам. Эти и другие исследования Архита (А 16—17, В 2) завершили пифагорейскую гармонику, развитую впоследствии Евклидом и Птолемеем. Его изыскания в акустике сочетали математику с эмпирическими наблюдениями и опытами, хотя и не всегда вели к верным результатам: вслед за Гиппасом он считал, что высокие звуки движутся быстрее, чем низкие (В 1). В астрономии, вопреки канонической впоследствии схеме, Архит выступал против ограничения космоса звездной сферой: «Окажись я на краю Вселенной, т.е. на сфере неподвижных звезд, мог бы я вытянуть вовне руку или палку или нет?» (А 24). Будучи основателем механики и, вероятно, оптики, он поставил их на прочную математическую основу. «Механические проблемы» Аристотеля опираются на «Механику» Архита, к его школе принадлежал изобретатель первой катапульты Зопир из Тарента. Интересно, что Архит находил время и на изобретение детских игрушек (А 10). Хотя сведения о философии Архита скудны, видно, что он оставил след во многих ее разделах. В этике он выступал против гедонизма и за подчинение чувств разуму (традиционно пифагорейские мотивы), сам являясь образцом самообладания и гуманного отношения к слугам (А 7—9). В его физических взглядах проявился математический подход: всякое движение происходит согласно пропорции (avaXoyia). В «природном», круговом движении — это «пропорция равенства», ибо «оно единственное возвращается к самому себе» (А 23а); пример — круговращение небесных тел. Причиной механического движения является «неравное» (А 23), напр., неравные плечи рычага.

186

АСАН ГА Вслед за Филолаем Архит был зачинателем философского рассмотрения математики, особенно ее познавательных возможностей (В 1, 3, 4). Он учил, что математика способствует социальному равенству и согласию и даже улучшает нравственность (В 3). Первая поездка Платона в Южную Италию (388) положила начало его долгой дружбе с Архитом. В 361 благодаря помощи Архита Платону удалось вернуться в Академию из небезопасной поездки к тирану Сиракуз Дионисию Младшему. Будучи важным источником знаний Платона о пифагореизме, Архит стимулировал и многие общие его идеи: о правителе-философе, о благотворном влиянии математики на душу, о четырех точных науках как преддверии диалектики и др. Математика, в которой Архит был главным экспертом в своем поколении, служила образцом для теории идей Платона и логики Аристотеля. Последний посвятил философии Архита два специальных труда (А 13). В эпоху эллинизма Архиту, как и многим другим пифагорейцам, было приписано множество поддельных философских трактатов. Фрагм.: DK I, 421—439; Лебедев. Фрагменты, с. 447—459. Псевдоэпиграфы: Thesleff К (ed.). The Pythagorean Texts of the Hellenistic Period. Abo, 1965; Szlezak T. (hrsg.). Archytas Tarentinus. Uber die Kategorien. В., 1972. Лит.: Жмудь Л. Я. Наука, философия и религия в раннем пифагореизме. СПб., 1994; Kraffi F Dynamische und statische Betrachtungsweise in der antiken Mechanik. Wiesbaden, 1970, S. 149ff.; WaerdenB.L. vander.DiePythagoreer.Z., 1979;MathieuB. Archytas de Tarente: pythagoricienne et ami de Piaton. — «Bulletin d'Association G. Bude», 1987, p. 239-255; Lloyd G. E. Я Plato and Archytas in the Seventh Letter. — «Phronesis», 1990, 35, p. 159-173; Huffman С A. Archytas of Tarentum, Cambr. (Mass.), 2000. См. также лит. к ст. Пифагореизм. Л. Я. Жмудь

АРЬЯДЭВА(санскр. Arya-deva — «Божественно благородный») (3 в.) — буддийский мыслитель-мадхьямик. Происходил из южноиндийского брахманского рода, последователь Нагарджуны. Внес вклад в философский дискурс по проблемам вечности, Атмана, времени, существования следствия в причине и т. д.; методы опровержения идейных противников; критику доктрин оппонентов махаяны (индуистских школ санкхьи, вайшешики, панчаратры и пашупаты (вишнуиты и шиваиты), а также локаяты и джайнизма. Согласно Арьядэве, истинно сущее (парамартхасат), или абсолютное состояние сознания, не может быть постигнуто рассудком и описано в соотносительных категориях, ибо оно вне рождения и смерти, вне мысли и языка, оно единственно реальное, а таковым может быть только пустота (шуньята), которая вне субъектно-объектных отношений познания. В мире нет ничего, что могло бы быть само по себе, безотносительно к другому Все производимое причинами и условиями несамостоятельно и пусто, ибо в нем нет самосущего (нихсвабхава). Если бы нечто обладало самосущим, рассуждал Арьядэва, то оно воспринималось бы существующим без причин и условий, но такого не наблюдается, поскольку все явления включены в бесконечные и безначальные цепи каузальности. Все явленное есть отсутствие собственной природы и наличие взаимозависимой изменчивости. Арьядэва считал, что истинно-сущее можно реализовать практически, опровергая («опустошая») все лже-идеи. Такова задача мадхьямики как полемической философии Срединного пути (мадхьяма-пратипат). Развитие шунья- вады Арьядэва видел в махаянском Пути бодхисаттв. Бод- хи-саттвой может стать лишь тот, кто удалил из своего ума и порочность, и добродетельность, которые в равной мере являются путами сознания. Для тех, кто отстранился от всех мнений, не нужно и само учение о пустотности (шунь- ята-шунья). Этот Путь равноценен поведению настоящего мудреца в жизни, который не испытывает ни привязанности, ни отвращения ко всему взаимозависимому и поэтому иллюзорному (майя). Как прозрачный кристалл становится цветным, отражая цвета, так и ум (читта) окрашивается воображением (викальпа), а без него он чист. В Китае «Щата- шастра» Арьядэвы — основной источник школы сань-лунь («Три трактата»). Тибетцы причисляют Арьядэву к «шести драгоценностям» буддийской философии, наряду с Нагард- жуной, Асангой, Васубандху, Дигнагой и Дхармакирти. Лит.: Tucci G. Pre-Dighaga Buddhist Texts on Logic from Chinese Sources. Baroda, 1929; Gokhale V. The Hundred Letters. A Madhyamaka Text by Aryadeva. Hdlb., 1930; Lang K. Aryadeva's Catuhsataka. Cph., 1986. В. П. Андросов