Новая формула Путина. Основы этической политики
Шрифт:
На что делается расчет?
Расчет на то, что, как и в предыдущих террористических актах (захват больницы Басаевым), Москва со слабоумным Ельциным, уже ничего не соображающим, в окружении олигархов, просто скажет: «Ну, раз так, раз вы так серьезно, давайте мир с вами заключим. Ладно, берите вашу независимость».
Сейчас мы понимаем, что со стороны чеченских сепаратистов было жесткое проявление. Но если бы мы поставили себя в тот период — их расчет был совершенно реалистичным: в Москве правили те силы, которые были, по сути, союзниками чеченских сепаратистов (в тот период, в конце 90-х годов, в 99-м году). И вообще они имели все основания ожидать той предсказуемой реакции, которую я описал. Россия говорит: «Ах так, вы так
Очень жесткий расчет, но совершенно логичный. Чего не ожидают в данном случае ни Запад, ни сепаратистские силы?
Не ожидают фактора Путина, который становится с тех пор важнейшим геополитическим моментом. Они ожидают фактора Степашина. Раз Ельцин назначил Путина преемником, они думают: «Это будет такая вот слабоумная, невнятная олигархическая креатура. Которая, так или иначе, как бы она здесь ни выступала, обязательно пойдет в критический момент на поводу у этих сетей атлантизма и продолжит ельцинский и горбачевский курс на ликвидацию России как самостоятельного теллурократического образования».
И вот в конце 90-х годов (в 99-м году) мы стояли в шаге от этого. Практически это было уже предопределено. Многие военные, стратеги, патриоты опускали руки, говорили: «Ну, все. Они везде, пятая колонна захватила все: образование, культуру, экспертное сообщество. Экономические олигархи скупили все. Все принадлежит этим олигархическим (атлантистским) сетям».
Они сейчас сгруппированы на «Эхе Москвы». Раньше они были рассеяны по всей прессе, контролировали все: Березовский контролировал «Первый канал», Гусинский — НТВ, РТР тоже находился под их контролем. Все было в руках пятой колонны, откровенных атлантистов, западников и либералов.
И в этой ситуации появляется Путин, который теоретически, возможно, заключил договор с олигархией. Кто знает? Этого никто не знает. Тем не менее он становится руководителем страны. А дальше все начинает идти по некоторой непредсказуемой линии.
Путин говорит: «Нет. В ответ на взрывы домов и вторжение чеченцев в Дагестан последует другая реакция, нежели та, на которую рассчитывают террористы.
• Первое: мы поднимаем армию и бросаем ее на Чечню.
• Второе: мы поднимаем Дагестан, бросаем всех дагестанцев туда, к террористам.
• И мы начинаем чистку средств массовой информации и давление на олигархов».
Это новая программа, которая обозначается Путиным в 99-м году.
Поначалу думают, что это все — игра, потому что это настолько контрастирует с ельцинским курсом, что на самом деле не имеет шансов практически реализоваться. Дальше начинается шаг за шагом, с геополитической точки зрения, следующее: Вторая чеченская кампания.
Во-первых, Дагестан мобилизуется на то, чтобы отразить вторжение ваххабитов («басаевцев») из Чечни. Я встречался с одним руководителем спецслужб, который участвовал в этой кампании, он рассказывал такую поразительную вещь. Когда туда приезжал сам Путин в 99-м году, чтобы посмотреть на боевое состояние наших военных на Северном Кавказе, в частности, в Дагестане (тогда он был премьер-министром), на встречу с премьер-министром некоторые солдаты выходили в одном ботинке. Потому что другой ботинок либо какие-нибудь ишаки стащили, либо продали кому-то, либо просто потеряли. То есть состояние армии было просто хуже не придумаешь. Это было совершенно разложенное, коррумпированное, умственно неполноценное, недееспособное, состоящее из инвалидов формирование.
На этом фоне горцы-дагестанцы с винтовками, с местными жителями, со знанием территории представляли собой настоящую силу, которая выступила в тот период на стороне
То, что Путин увидел в этот период, и то, что ему вынуждены были показывать силовики, — это было чудовищно, по их свидетельствам, просто чудовищно. Россия при Ельцине взяла курс на то, чтобы вообще ничего не иметь, быть просто такой глобальной свалкой. Хакамада, например, предложила получать огромные деньги за захоронение здесь ядерных отходов: «Вот, — говорит, — самый лучший бизнес. В России все равно же неполноценный народ. Пусть лучше отходы хранятся здесь. Это будет прогрессивное развитие, модернизация нашего общества».
Соответственно, в таком состоянии, в целом, общество и находилось. То есть, продать чеченскому террористу собственный пистолет — это приватизация пистолета. Менеджмент — «не дай себе пропасть», «думай о себе». Вот так принимались либеральные ценности в обществе в конце 90-х годов, когда ненависть к России была просто нормой.
Сейчас, наверное, это уже сложно себе представить, но нормой любого журналиста было плюнуть в собственный народ, в собственную историю. Новодворская, если вы еще помните еще такую даму, не сходила с экранов, она комментировала все абсолютно в своем ключе. Ей рукоплескали члены правительства в Кремле и так далее. Вот какая атмосфера была.
В этот момент Путин со своей идеей поставить чеченских террористов на место и установить контроль над Россией смотрелся просто клоуном. Никто не верил, что это может быть серьезно. И тем не менее теперь мы знаем, что это было серьезно и началось (с точки зрения геополитической) вполне серьезно. Мы сейчас не говорим ни о каких других аспектах. Мы говорим только о геополитике, потому что наша дисциплина — это геополитика.
Мы подошли к новой истории.
У каждого могут быть свои взгляды. Я не даю никаких политических комментариев, говорю не о том, кто хороший, кто плохой. Мы говорим по модулю — по геополитическому модулю.
Что происходило тогда?
Россия стояла на грани расчленения.
Что произошло с Путиным?
Это расчленение было приостановлено.
Была выиграна Вторая чеченская кампания.
Боевиков вначале выбили из Грозного, то есть опять был штурм Грозного, только более эффективный. Дальше прошла великолепная спецоперация по разделению боевиков на традиционных мусульман и ваххабитов. Их ваххабиты были воплощены в «черном» Хаттабе, Басаеве, Удугове, а традиционный ислам — в лице Ахмата Кадырова. Ахмат Кадыров (отец Рамзана Кадырова) сражался против российских федеральных войск. Он был одним из лидеров боевиков, которые уничтожали русских, — одним из сепаратистских вождей. Тем не менее, пользуясь внутренними идеологическими противоречиями между традиционным исламом и салафизмом (ваххабизмом), российские спецслужбы сумели привлечь на свою сторону часть наших противников — с учетом того, что дали определенные преференции (политическую власть тому же Кадырову). Но тем не менее они раскололи противостоящий нам фронт.
Мы отстояли в тот период Дагестан.
Мы отстояли Чечню. Потом Ельцин отошел от власти, Путин перенял всю полноту власти. Неважно, выбирали его или не выбирали. Скорее всего, выбирали, потому что народ в этот момент (опять, как обычно, традиционно), увидев в Путине вождя и авторитарную фигуру, которая спасает территориальную целостность России, его на самом деле поддержал. С тех пор Путин обладает геополитической легитимностью.
Мы можем видеть множество негативных сторон и его правления, и его личности, и его режима. Многих он не удовлетворяет, многим он не нравится. Кому-то он нравится. Это вообще не имеет никакого значения, потому что он геополитически легитимен с точки зрения русской истории. Самые принципиальные моменты, которые мы видим: начинается геополитика эпохи Путина.