Новая хронология катастрофы 1941
Шрифт:
Из немецкого отчета известны места потери 5 сбитых «Юнкерсов» эскадры KG-51, место гибели еще 10 обозначены вопросительным знаком. Один Ju-88 сбит в районе Злочев, и только эту потерю можно с большой долей вероятности отнести к действиям вооруженной новейшими «мигами» 15-й САД. Три «Юнкерса» сбиты в районе Тарнополь (их, скорее всего, сбили «ишаки» 87-го ИАП или «чайки» 92-го ИАП 16-й САД); еще один сбит в районе Стрый, т. е. в районе базирования вооруженного «чайками» 62-го ШАП. Остальные 10 сбитых «Юнкерсов» — это, вероятно, результат действий «небольших групп самолетов, ведомых отчаянными смельчаками» из 12-го ИАП и 62-го ШАП. Может быть, не столь уж преувеличены и указанные
На втором месте по потерям первого дня войны оказалась бомбардировочная эскадра KG-55. Безвозвратно (100 %) потеряно 11 «Хейнкелей». Еще два Не-111 повреждены (степень повреждения не указана) обстрелом противника в воздухе, и один Не-111 совершил аварийную посадку на аэродроме Klemensow (район Замостье) с повреждениями, оцененными в 25 % («требует средних ремонтных работ, выполняемых силами частей»). Кроме того, получил серьезные повреждения (40 %) Ме-110 штаба эскадры.
Бомбардировочная эскадра KG-54 обошлась, можно сказать, «легким испугом» — два «Юнкерса» потеряны безвозвратно, три вернулись на аэродром Люблина с небольшими (12–20 %) повреждениями, один с трудом перетянул через границу и с повреждениями в 45 % совершил вынужденную посадку у Красныстава (примерно посредине между Люблин и Замостье), пятый из поврежденных был обстрелян в воздухе в районе Ровно.
Итого — 28 безвозвратно потерянных бомбардировщиков. Для хилых сил 5-го авиакорпуса Люфтваффе это означало перспективу потери всех имевшихся к началу кампании бомбардировщиков менее чем за 10 дней.
Потери истребительной эскадры JG-3 были значительно меньше (правда, и причины потерь сформулированы в отчете значительно менее внятно) г Пять «мессеров» потеряны безвозвратно (100 %). Причина потери и место падения трех истребителей неизвестны, что позволяет с достаточной определенностью считать их сбитыми в бою над советской территорией. Один сгорел на взлете с аэродрома Дуб, еще один выработал горючее и разбился. Семь истребителей вернулись на свои аэродромы с повреждениями различной тяжести (от 20 до 45 %), восьмой поврежден (15 %) взрывом собственных бомб на аэродроме Модеровка (район Кросно).
Таким образом, даже при самом строгом подходе к интерпретации первичных документов, можно констатировать, что 22 июня немцы потеряли от воздействия противника не менее 30 боевых самолетов (легкие разведчики, корректировщики, санитарные, связные и транспортные самолеты войсковой авиации в этот перечень потерь не вошли). Сравнивая эту цифру с нашим, не вполне серьезным расчетом, приведенным в начале данной главы, нетрудно убедиться, что реальные потери Люфтваффе оказались вдвое выше «расчетных»! Еще раз подчеркнем, что речь идет именно о безвозвратных потерях — с учетом поврежденных машин общие потери дня доходят до 50 самолетов.
Заслуживает внимания соотношение боевых потерь немецких истребителей и бомбардировщиков: один к десяти. За этой арифметикой скрывается крайнее безрассудство и самонадеянность, проявленные штабами Люфтваффе как на оперативном (выделение одной-единственной истребительной эскадры для борьбы в воздухе на огромном ТВД), так и на тактическом (бомбардировщики были направлены в первые боевые вылеты малыми группами и без истребительного сопровождения) уровне. В любом случае истребители JG-3 свою главную задачу — обеспечить прикрытием в воздухе действия ударной авиации — в тот день полностью провалили.
Где же и при каких обстоятельствах немцы понесли такие потери? Имеющиеся сведения позволяют — хотя и далеко не в полной мере —
Да, авиация является самым мобильным родом войск, и от Самбора, Станислава и Проскурова до района Броды— Дубно не более 150–200 км по прямой (а по кривой в воздухе летать необязательно). Соответственно, истребители 63, 64 и 17-й авиадивизий теоретически могли бы принять участие в борьбе за господство в воздухе над полем главного сражения Юго-Западного фронта, даже не меняя аэродромов базирования (44-ю ИАД надо было бы перебазировать, на что по предвоенным планам отводилось не более 2–3 дней). Однако эта «теория» в практику так и не претворилась. Лишь оказавшиеся (не по замыслу советского командования оказавшиеся, а «в силу сложившейся обстановки») в эпицентре событий 14, 15 и 16-я авиадивизии вынесли на себе основную тяжесть воздушных боев первой недели войны войны. О том, как это было, и пойдет речь далее.
3.3. 14-я САД. Короткая история разгрома
В историографии, как и в любом ином ремесле, сложились определенные традиции. Начать изложение положено с первичных документов, с оперативных сводок и боевых донесений. Подытожить цитатой из доклада командующего. И уже в конце всего, для иллюстрации сказанного, можно добавить фрагмент воспоминаний очевидца событий. Однако в истории с разгромом 14-й САД я считаю необходимым этот порядок нарушить. Начнем мы с многостраничной цитаты из мемуаров двух участников событий: летчика-истребителя, Героя Советского Союза Ф.Ф. Архипенко (на момент начала войны — младшего лейтенанта в 17-м ИАП) и механика А.П. Биленко (на тот момент техника-лейтенанта в 89-м ИАП). Только с учетом этих «живых картин» становится возможным понять реальное содержание оперативных сводок, оценить их полноту и достоверность:
«Мне пришлось быть оперативным дежурным по аэродрому с 21 на 22 июня 1941 года. В то время для дежурства выделялся один (очень странное утверждение. — М.С.) самолет И-153 «Чайка» с летником и в ту, печально памятную ночь, дежурил старший лейтенант Ибрагимов — мой командир звена. 22 июня, в 4 часа 25 минут, все кругом содрогнулось от взрывов, и группа немецких бомбардировщиков до 60 самолетов нанесла сокрушительный удар по аэродрому. Не успели опомниться от первого удара, как на аэродром был произведен второй налет. Противодействовать ударам бомбардировщиков мы не могли: летный состав находился в Ковеле у своих близких, а зенитной артиллерии возле аэродрома не было…
Постепенно стал прибывать на аэродром летный и технический состав, начались отдельные вылеты наших летчиков. До полудня наш аэродром четыре раза подвергался массированным бомбардировкам. Фактически в этой тяжелейшей обстановке никакого руководства на аэродроме не было. Я же, оперативный дежурный по аэродрому младший лейтенант Федор Архипенко, неумело пытался организовать редкие боевые вылеты и эвакуацию разбитых машин. Связь была нарушена, указаний и приказов — никаких, лишь внутренние телефонные линии, проложенные к стоянкам авиаэскадрильи, уцелели каким-то чудом.