Новая история Колобка, или Как я добегалась
Шрифт:
— Мирослав, я тебя умоляю! — Я высокомерно поморщилась. — Не путай мягкое с теплым. Тебе о детях я бы не сказала, да. А вот им о тебе — всю правду. Как только они бы задали мне этот вопрос. Надеюсь, к тому времени это уже были бы здоровые пятнадцатилетние кони! Я бы даже постаралась быть беспристрастной.
О, как его перекосило при этих словах! Аж желваки перекатились на скулах. Кажется, о моей беспристрастности он был весьма специфического мнения.
Вот удивительное дело! Как же некоторых уязвляет, что их дети будут знать, что они совершали подлые поступки!
Мир помолчал, стараясь привести себя в норму, и обманчиво мягким тоном начал:
— Лена, это непорядочно.
Я сама не знаю, почему это обвинение от него меня так задело, но даже не заметила, как вскочила на ноги, и теперь нависла над Миром, опираясь на стол кулаками:
— Да ладно?! Мирослав, мы аннулируем эту сделку, Радомилович, уж извините, но не рейдеру учить меня, как растить детей порядочными людьми!
— Да твою ж мать!
Ого! Мирослав, столичный интеллигент, Радомилович был, кажется, опасно близок к переходу на нашу, провициально-плебейскую абсцентную лексику.
— Ты выслушаешь меня хоть раз до конца!
“А зачем?!” — чуть было не брякнула я из одного только духа противоречия, но инстинкт самосохранения матери троих детей — могучая штука, и я благоразумненько промолчала.
— Лена, “Азоринвест” не имеет отношения к пожару. Мы вообще предпочитаем вести дела исключительно законными методами, в отличии, кстати, от вас, потому что я иначе никак не могу объяснить то обстоятельство, что два из трех автомобилей “Азоринвеста” внезапно эвакуировали на штрафстоянку и неведомым образом там потеряли…
Я изобразила лицом “Ну надо же, какая досада!”
И чего я Виталику Бурову в свое время не дала? Отличный же мужик!
— Лена, — вздохнул Мирослав устало. — Достаточно трудно доказать, что ты чего-то не делал. Но, поверь, такие акции в один день не планируются. Вернее… — он усмехнулся, — Планируются, но там, где это поставлено на поток, и тогда за “Азоринвестом” должен тянуться шлейф из подобного рода “совпадений”, и это проверить проще простого, сеть у тебя под рукой… И если ты уверена, что это мы, тогда уж надо признать, что мы ехали сюда уже с такими намерениями, а не решили это из-за вашего отказа.
— А вы нет? — вздернула я брови.
— Зачем? — он тоже поднял брови, но не сардонически, а страдальчески. — Лен, мы приехали сюда с партнерским предложением. Мы деньги вам привезли! Черт, да мы и подумать не могли, что вы так упретесь — учитывая, какие суммы мы вам предлагали и сколько всего на эти средства можно было бы сделать…
— Ага, — я вроде и не хотела, но удержать сарказм внутри Леночки не смогла. — Домики покрасить!
— Да что вы докопались до этих домиков?! — скривился Азор.
— Мирослав Радомилович, — надменно ответила ему Елена Владимировна Колобкова, старший администратор базы отдыха “Тишина”. — Если бы мы убивали каждый раз, когда нам предлагают их покрасить, у нас уже было бы приличное киллерское портфолио!
— И очень сытые раки, — пробормотал себе под нос ПростоМир.
— Что?
— Нет-нет, ничего! — быстренько открестился от собственных слов Мирослав, а я изобразила на лице возмущение столь гнусными инсинуациями.
И сделала в мысленной анкете пометку: “Сообразительная сволочь!”. Подумала, и обвела ее красным маркером.
— В общем, поджоги и прочие бандитские наезды — это не наш стиль, Лен. — Мирослав снова вернулся к нашему камню преткновения. — Я не только для тебя это говорю, и понимаю, что как только за мной закроется дверь, ты бросишься докладывать Елистратову… Я не против, честное слово. Наоборот, заинтересован в том, чтобы возобновить диалог, и… Лена. Черт бы вас тут побрал всех с вашим местечковым патриотизмом!
Он потер лицо, выдохнул, и с грустной насмешкой в синих глазах внезапно спросил:
— Ну ладно, в Чернорецке все уверены, что раз мы из столицы — значит, по определению, людоеды. Но ты-то?!
А что — я-то, что я?
А то вы, Мирослав Радомилович, не знаете, что я — предводитель восстания. И не надо мне тут светить прекрасными глазками, господин Азор. У меня пока что решения принимает голова, а не то, что ниже пояса.
На всякий случай, я напомнила ему, с чего вообще наш “местечковый патриотизм” взбурлил:
— Когда вы подали требование аннулировать сделку, не дождавшись, пока остынет пожарище — вы же понимали, что это будет иметь последствия?
Мне было грустно. Больно, обидно и грустно. Какого черта он мне тут доказывает, что практически святой, когда дела-то говорят совсем о другом?
— Это была личная Славкина инициатива. Он принял это решение, ни с кем не посоветовавшись, и, поверь мне, уже понес соразмерное наказание… В общем, он больше не решает.
— А решал? — уточнила я, невесело щурясь на чаинки в чашке.
Может и не стоило мне во всем этом копаться. Возможно, нужно было сделать вид, что поверила, донести, как он сказал, Елистратову, и дальше сидеть на попе ровно, оставляя эти дела тем, кто должен ими заниматься, но…
Сил моих больше нет.
Я не переговорщик. И не аналитик.
Я просто старший администратор.
И просто женщина.
И я хочу знать.
Мир помялся. Вздохнул.
— Лен, ему двадцать пять, он недавно получил чертовски престижное образование и сразу вслед за ним — должность. Он понимает, что ему это досталось только потому, что он внук основателя и хозяина “Азоринвеста”. И все понимают. Вот он и рвался доказать, что он не просто внук, а и сам по себе “огого”. Первая крупная сделка, мы с Ольгой только страхуем… А тут Елистратов ваш внезапно отказался, хотя предложение жирное, никто бы ему больше такого не сделал. И видно же, что намертво уперся! А когда пожар этот случился, Славик решил, что такую возможность надо хватать, что это шанс довести все же самому сделку до конца. Дурак молодой. Предотвратить не успели, теперь вот, даем вкусить по полной последствий своих трудов. Даже адвокаты из столицы едут ме-е-едленно, чтобы Славка успел проникнуться. Заметь, Лена, я не скрываю — едут. И, когда приедут, камня на камне не оставят от всех обвинений.