Новая история Колобка, или Как я добегалась
Шрифт:
Я глянула — и обомлела, не зная, за что хвататься в первую очередь, за сердце или за телефон: поверх синих линий энергетических каналов проявились такие же, только красные, зеленые и черные.
Господи, что же делать? Надо, наверное, звонить Мирославу?
Не знаю, куда дошла бы моя паника, если бы вслед за мальчишками на кухню не выплыла Ада. Довольная собой, точно кошка, она вела за руку такую же разноцветную и счастливую Ольгу Мирославну.
И ненавязчиво помахивала в воздухе
У меня ослабли ноги, руки и отнялся язык.
И к счастью — потому что всё то, что рвалось в этот момент из меня наружу, приличная мать при детях всё равно не озвучит.
Что ж, проблему маскировки каналов смело можно было считать решенной!
Телефон зазвонил, когда мы с Адой почти скормили троице полдник.
Низкий голос Макса вибрацией отозвался в ухе:
— Лен, как там ваши дела?
— Всё хорошо, мой генерал! — бодро отрапортовала я. — Вопрос с няней улажу — и, если нужно, смогу выйти уже на выходных!
Макс хмыкнул:
— Да я, собственно, поэтому и звоню… Лечитесь спокойно, Лен. Аврал отменяется. “Азоринвест” отозвал претензию.
Я задумчиво осела на стул. Ада тщетно пыталась сообразить, кто сколько печенек съел, и вычислить, чья же эта, последняя, Мирославичи радостно галдели, каждый настаивал что “моя — нет моя — нет, мо-о-оя-а-а-а-а!” с переходом в ультразвук. Следующая реплика Макса с трудом пробилась сквозь этот бедлам:
— Так как там ваши дела?
Есть, есть безусловный резон в утверждении “Чтобы сделать человеку хорошо — сначала сделай ему плохо, а потом верни как было”. Работает!
Мирослав позвонил ближе к вечеру:
— Привет, — тепло прозвучало в трубке. — Я поднимусь?
— Привет, — растерялась я. — Поднимайся, конечно. Только дети уже спят…
— Как — спят? Еще же только девять вечера!
От этого искреннего изумления мне стало смешно:
— Мирослав Радомилович, а во сколько, по-вашему, ложаться спать дети?!
Невнятное бурчание в трубке стало мне ответом.
Я успела открыть дверь до того, как дверной звонок сыграл побудку всей квартире.
— Проходи, — скомандовала я чертовски красивому мужику в дорогом пальто.
Всё-таки, это противозаконно, быть настолько агрессивно привлекательным. Два года условно!
— Привет… — от фирменной улыбки не мудрено было свалиться с ног, и я затосковала.
Ну, какие “два года условно”?! Тут явно не меньше пяти!
Стаскивая и вешая на крючок верхнюю одежду, под которой обнаружился традиционный уже тандем “свитер плюс рубашка”, Мирослав озвучил план:
— Давай, я сейчас сначала детей подпитаю, а потом по лечению тебе всё расскажу…
И я не нашла причин спорить.
Только напомнила:
— Руки мыть — дверь справа.
Он разулся, поставил сумку на длинном ремне и послушно скрылся в ванной.
Адка мелькнула в дверях кухни, и скрылась в глубине. Вид у нее был препакостный.
А я дождалась возвращения Мира, и повела его в детскую. Говорить почему-то не хотелось, и чувствовала я себя с ним рядом… будто восемнадцатилетняя девочка, впервые познавшая таинство физического влечения к красивому сверстнику.
Стеснялась, словом.
Открыла перед гостем дверь в детскую, и он будто бы замялся на пороге, а потом шагнул. Осторожно, тихо. В свете ночника виднелись кровати: двухэтажная, одинарная. Шкафчик и корзина с игрушками. Обычная, не слишком дорогая обстановка.
Дети, такие разные в жизни, спали совершенно одинаково: разметавшись, раскинув руки и ноги, доверчиво открыв беззащитные детские животики… Вздохнув, я пошла собирать одеяла и распределять их по хозяевам, а Мирослав некоторое время просто стоял, рассматривая детскую и ее обитателей.
Ночник разбрасывал цветные сказки, и по потолку и стенам нежно плыли то звезды, то бабочки.
Мир склонился над Яриком. Осторожно, бережно провел ладонью по детской головешке, пригладив волосики. Костяшками пальцев провел по младенчески округлой щеке, снова стёк ладонью в волосы. Провел по плечу, улыбнулся расписному животу. Хотел коснуться носа, но не решился.
А тот сопел так сладко, так успокаивающе!
Я отвернулась.
И вовсе я не подглядываю за личным! Я, может, вообще одеяла поправить зашла!
Мирослав посидел рядом со Стасом.
Постоял рядом с Олей, поправил ее одеяло, чудом не спихнутое дочерью со второго этажа. Отвел ей от лица спутавшиеся волосы.
Физический контакт необходим при подпитки, это я еще в прошлый раз поняла.
Но сейчас я смотрела не на передачу энергии, я смотрела, как отец впервые гладит своих детей.
Из детской вслед за Мирославом я выходила смущенная и задумчивая.
Он вильнул в сторону прихожей, забрал свою сумку, и уверенным шагом проследовал на кухню.
— Добрый вечер, — улыбнулся он Адке.
Но Аду какими-то там улыбочками не проймешь, так что в ответ она выдала только надменное “здрассте”, и змеей вывинтилась из комнаты.
Не иначе, проверять, как там Мирославичи.
“Не подумайте. что я вас контролирую, но…”
Я закусила щеку изнутри, чтобы не рассмеяться.
Мирослав выглядел несколько задетым — видимо, давненько ему не случалось сталкиваться со столь безосновательным (с его точки зрения) пренебрежением со стороны молоденьких девушек.