Новая история Колобка, или Как я добегалась
Шрифт:
Поэтому… свидания — свиданиями, но пусть пока всё остальное остается, как есть. Там поглядим.
Мирослав только головой покачал на мою молчаливую декларацию. “Ладно, черт с тобой” — вот что это означало. Ну, или примерно так.
Как ни странно, молчание, утвердившееся в салоне, было вполне уютным. Просто… стороны обозначили свои позиции, вот. Просто одна из сторон немного смочила хвост вином, и потому. возможно, была несколько прямолинейна и демонстративна. И бессовестна.
Но это уж самую
Автомобиль остановился возле темного подъезда, и я выбралась на волю, крутя в голове вольную цитату из какой-то песни “Вот эта улица, вот этот дом, здесь мои дети учинили погром!”.
Хотя, надеюсь, что не учинили. Адка бы позвонила.
— Лена, — вмешался в мои бестолковые мысли Азор.
Я повернулась на голос, и в мои руки опустился шикарный букет почти с меня высотой.
— Держи, — шепнул мне на ухо Мир. — Ты забыла.
Оу… А ведь и правда, забыла!
— Спаси-и-ибо! — протянула я, — Эх, жаль, завянут…
— Не завянут, — заверил меня Мирослав. И подмигнул.
Ага. Ага! То есть как бы в отношении альтеров поговорка "долго стоят — с любовью подарены" не работает! Работает "долго стоят — кое-кто жульничает".
Я потянулась к шершавой щеке — отблагодарить героя поцелуем, но он повернулся, легко прихватил губами мои губы, и шепнул мне на ухо:
— Пойдем, провожу.
Тяжелая рука приобняла меня за плечи, и под покровительством этой руки (и остального Азора Мирослава Радомиловича) я вступила в подъезд.
Вот наш этаж, вот наша дверь, а вот… Ой!
А вот крепкие объятия и горячие поцелуи на прощанье!
Окей, заверните, беру!
Все беру — крепкие ладони, обхватившие лицо, нахальное, напористое тело, притиснувшее меня к стене горячо и настырно. Жадные губы, бесссовестнй язык и весь бесстыдный, кусачий рот в целом. Беру звон в голове, разливающуюся по телу патоку, слабеющие ноги.
Букет выскользнул из рук в самом начале и плашмя шлепнуля на пол лестничной клетки.
В квартиру я вошла немного позже, чем могла бы, зато настроение у меня было намного, намного лучше, чем могло бы!
И даже Ада, которая вместо щадящего режима и целительного сна предавалась кухонному бдению, не смогла его испортить суровым взглядом и бдительным досмотром с места.
Во взгляде этом легко читалось “Ну и где ты шлялалась?” не озвученное вслух в виду того, что в целом она и так знала, а в частностях я сейчас всё расскажу.
— Минуту! — попросила я, и скрылась в своей комнате.
Переодеться, проверить, как там дети — и можно идти полуночничать с Аделаидой Константиновной.
В кухню я вплыла с коварной ухмылкой.
— Угадай, что мы сейчас будем делать? — спросила я у неё.
И ненавязчиво помахала двумя стетоскопами.
В результате допрос был отложен: две взрослые девицы, обеим за двадцать, некоторое время увлеченно прослушивали друг друга, безостановочно хихикая.
И уже гораздо позже, уплывая в дрему в собственной постели, я вспомнила то, от чего с меня враз слетела сонная нега: о том, ради чего затевалось свидание, мы так и не поговорили! Не обсудили, как нам дальше жить!
Мирослав, твою мать, Радомилович!
Я зло взбила подушку, перевернулась на живот и упала в нее лицом.
Я подумаю об этом завтра!
Глава 7
Куда уходят выходные? Куда они уходят?
Утро трудового дня началось традиционным бедламом. Дети-жаворонки способны внести оживление в любое утро, особенно, если мама их — сова из сов.
Раньше я подозревала, что этих “птичек” мне подкинули. А теперь даже точно знаю — кто.
Я честно старалась распределить свое внимание между Стасиком, Яриком, Олюшкой, завтраком, зевотой и попытками уговорить всё это счастье вести себя тихо-тихо, чтобы дать выспаться Аде.
Справилась так себе: когда я подошла ее будить перед самым выходом из дома, Ада уже не спала, так — цеплялась за ускользнувшую дрему и пыталась досматривать утренние сны.
Загружаясь в машину и выруливая со двора, я в очередной раз подумала, что нам нужно жилье побольше — не дело это, что Ада спит в гостиной, и вообще, в этой квартире нашему табору тесно, но заниматься этим вопросом не было ну никакой возможности, форс-мажор следовал за форс-мажором. Ладно, может, в мае, когда приедем из отпуска… Там, вроде бы, должно остаться свободное время.
Тигрик, рыча мотором, нес меня в “Тишину”.
Ворота величественно отворились перед нами, пропуская на территорию, и закрылись за спиной.
Функция “старший администратор” работала во мне помимо участия головного мозга: посмотреть, кто сегодня на охране, оценить порядок на въезде и парковке.
И, выбравшись из машины, выключиться на несколько секунд, запрокинув голову и бездумно улетев взглядом в небеса, подчеркнутые кое-где верхушками сосен.
Здравствуй, “Тишина”. Я приехала.
Привычное настроение втекало в душу. Там у него него было давно свито гнездо.
— Елена Владимировна, — Сеня привычно появился рядом, только когда я отмерла. — У меня тут к вам дело… Два даже. Вашего Тигрика пора на профилактику загонять. Вы, как готовы будете, скажите.
Плановая профилактика, хоть и была она плановой, ко мне всегда подкрадывалась внезапно: ежегодное расставание с машиной два, три, а иногда даже — о, ужас! — четыре дня вызывала во мне муки, корчи и прочие судороги. Как я без машины? Ну, как?!