Новая Луна
Шрифт:
Лукас наблюдает за неприкрытыми эмоциями брата с антипатией. Уголок его рта подергивается. Все в Рафе крупное. Так было всегда. Он был самым большим задирой, громче всех смеялся; харизматичный мальчик, золотой луч, не скупящийся на проявления гнева и не знающий удержу в удовольствиях. Лукас вырос его тенью: сдержанный и педантичный; элегантный и скрытный, похожий на тазер в кобуре. Чувства Лукаса такие же глубокие и сильные, как у его старшего брата. Эмоции и эмоциональность – это не одно и то же. Первое – своего рода сценарий, второе – актерская игра. У Лукаса Корты есть пространство для эмоций, но оно представляет собой уединенную комнату без окон, белую
Рафа обнимает брата. Как недостойно, какой конфуз. Лукас пыхтит от огорчения.
– Она к тебе вернется.
В подобных ситуациях люди ждут именно таких банальностей.
– Она мне не доверяет.
Лукас не может понять эмоциональную несдержанность брата. Для чего придуманы брачные контракты? На доверии и любви династию не возведешь.
– Раз Луна остается здесь, она к тебе вернется, – говорит Лукас. – Она все понимает. Я подержу Лукасинью в Боа-Виста, пока ситуация с безопасностью не устаканится. Он придет в ярость. Ему же лучше. Пусть шевелит мозгами, справляясь с трудностями. Ему все достается слишком легко. – Лукас хлопает Рафу по спине. Не бери в голову. Соберись. Отвяжись от меня наконец.
– Я собираюсь привезти Робсона назад.
Лукас подавляет раздраженный вздох. Опять он за свое… Когда Рафу охватывает недовольство, касающееся бизнеса, спорта, общества или секса, он снова погружается в нерешенную проблему в связи с тем, как несправедливо поступили с его сыном и первенцем. Три года назад Рэйчел Маккензи забрала мальчика в свою семью. Контракты были нарушены грубым и демонстративным образом. Адвокаты все еще спорят по поводу того, можно ли считать случившееся захватом заложника. Ариэль добилась прочного как сталь соглашения о доступе к ребенку, но каждый раз, когда трамвай отвозит Робсона обратно в Царицу Южную или «Горнило», струпья на ранах Рафы рвутся и раны кровоточат. В таком настроении даже Лукас не может справиться с братом с помощью слов.
– Делай, что должен. – Лукас уважает мать во всем, за исключением слепого обожания, с которым она относится к Рафе. Рафа-золотце, престолонаследник. Он слишком эмоционален, слишком открыт, слишком мягок, чтобы управлять компанией. Нельзя вверять судьбу династий, благодаря которым на Земле горит свет, велениям сердца. Лукас снова обнимает Рафу. Что ж, миссия ясна. Ему придется захватить власть в «Корта Элиу».
Два прыжка от Царицы Южной до Жуан-ди-Деуса. Рафа и его эскольты ждут в частных залах ожидания станции БАЛТРАНа. До сегодняшнего дня охранники Рафы были электронными. Сегодня они рядом, и они биологические: двое мужчин, одна женщина, вооруженные и настороже.
«Капсула в трубе лифта», – сообщает ему Сократ.
Зеленые огни. Двери открываются. Выбегает мальчик; коричневая кожа, грива из дредов; длинные ноги и руки. Врезается в Рафу. Рафа подхватывает его и кружит, смеясь.
– Ох, это ты, ты, ты, ты!
Вслед за мальчиком выходит женщина: высокая, рыжеволосая, белокожая. Зеленоглазая, как и ее сын. С безграничным самообладанием она подходит к Рафе и отвешивает ему тяжелую пощечину. Руки телохранителей взлетают к рукояткам ножей, спрятанных в хорошо скроенных костюмах.
– У нас есть поезда, знаешь ли.
Рафа начинает хохотать, и смех его подобен золоту.
– Выглядишь потрясающе, – говорит он жене. И она действительно выглядит потрясающе для женщины, которая пролетела над поверхностью Луны в переоборудованной грузовой жестянке, точно партия руды. Макияж безупречен; волосок
– Я хочу, чтобы он успел на игру. Он бы ее пропустил, если бы отправился поездом. – Он поворачивается к мальчику: – Ты хочешь посмотреть игру? «Мусус» против «Тигров». Джейден Сунь думает, что победит, но я говорю, мы надерем «Тиграм» задницу на глазах у всего стадиона. А ты что скажешь?
Робсону Корте одиннадцать лет, и один его вид, его присутствие, его изумительные волосы, его лицо, его великолепные зеленые глаза, то, как его губы приоткрываются от восторга, наполняют Рафу такой великой радостью, что от нее больно, и в то же самое время такой тяжелой утратой, что от нее тошнит. Он приседает, чтобы быть вровень с ребенком.
– День игры. Что ты думаешь, а?
– Ох, бога ради, Раф. – Рэйчел знает, Рафа знает; оба отряда телохранителей и даже сам Робсон в курсе, что дело не в гандбольном матче. Условия контракта разрешают Рафе получать доступ к сыну в любое время. Даже если мальчику придется пролететь через всю Луну и его будут швырять и ловить, швырять и ловить, как гандбольный мяч.
– Можем устроить скандал в его присутствии, если пожелаешь, – предлагает Рафа.
– Роббо, милый, ты не мог бы вернуться в капсулу? Это всего на пару минут. – Кивок Рэйчел отправляет одного из ее рубак с мальчиком. Робсон бросает взгляд через плечо на отца. Убийственные зеленые глаза. Он будет разбивать сердца. Одно разбивает прямо сейчас.
– Роббо, – презрительно повторяет Рафа.
– Я не имею никакого отношения к тому, что случилось на вечеринке.
– «Что случилось на вечеринке». На вечеринке случилось то, что меня едва не ужалила подосланная кем-то муха, заряженная нейротоксином. Я бы часами бился в конвульсиях, ссал и срал под себя, прежде чем задохнуться.
– Круто, но это не наш стиль. Маккензи любят демонстрировать свое лицо жертве, прежде чем прикончить ее. Лучше взгляни на своих дружков-Асамоа. Яды, жуки-убийцы; это так на них похоже.
– Я хочу его вернуть.
– Условия соглашения…
– На хрен соглашение.
– Предоставь это адвокатам, Раф. Ты действительно не понимаешь, о чем говоришь.
– С тобой он не защищен. Я задействую оговорку о безопасности. Пожалуйста, пришли Робсона ко мне.
– Со мной не защищен? – Смех Рэйчел Маккензи похож на удары кайлом по камню. – Ты сбрендил? Раф, мне наплевать, как тебя убьют, если вообще убьют, но я знаю Луну – тот, кто за тебя взялся, не остановится. Корни и ветви, Рафа. Позволить забрать Робсона? Ни хрена ты не получишь. Роб останется со мной. Маккензи заботятся о своих. – Она поворачивается к охраннику. – Запрограммируйте новый прыжок БАЛТРАНа. Мы отправляемся в «Горнило».