Новая работа: Водяной
Шрифт:
– Необязательно, – возразил я ему. – Я тоже изучал физиологию мозга и уверяю вас, что подобная реакция характерна совсем не для всех. Да, действительно, некоторые впечатлительные люди могут убедить самих себя в реальности происходящего настолько, что у них появляются на теле синяки, как будто их били в реальности. Но на самом деле, эта ситуация совсем не характерна для ста процентов людей и является скорей исключением, чем правилом.
– Может быть вы и правы, – выпустив клуб дыма, согласился со мной Лев Давыдович. – Хотя у вас нет такого богатого опыта общения с людьми, проводившими долгое время в виртуальной реальности. Наш мозг – это удивительное чудо, созданное природой, и как бы мы не бахвалились, но проникнуть в его тайны до конца нам не под силу. Именно поэтому следующим чудом можно считать создание искусственного интеллекта, программы, способной думать как человек.
– Мне все равно кажется, что это утопия, – раздавил я окурок в массивной хрустальной пепельнице, стоявшей между нами. – Даже если мы научим Искин думать, как человека, то не сможем научить чувствовать.
– Пейте чай, – пододвинул ко мне чашку Раскевич. – Надо признать, что в этом аспекте вы абсолютно правы. Но так ли это плохо? Чаще всего наши эмоции – это наша слабость. Если бы на вашем месте оказалось детище Искина, то оно не стало бы бросаться с кулаками на ни в чем не повинного программиста, а проанализировало ситуацию и нашло оптимальное решение, которое не допустило бы его гибели в будущем.
– Действия маньяков вообще тяжело анализировать, – развел я руками. – Если честно, об этом я тоже хотел с вами поговорить. Разве компания не обязана отслеживать таких латентных садистов и сообщать о них в соответствующие структуры? Есть же куча исследований, что сначала для удовлетворения своих потребностей сумасшедшим хватает виртуальной картинки, а потом они выходят на улицу.
– Я понимаю ваши опасения, Максим, - согласился Лев Давыдович. – И готов признать, что подобное поведение игрока заслуживало бы самого пристального внимания. Все так, если бы не один нюанс. Дело в том, что Бранимир… Как бы это сказать… Он не человек.
– Что значит не человек? – Поперхнулся я чаем. – А кто он? Инопланетянин?
– Скажем так… – Раскевич помялся. – Бранимир – это компьютерный персонаж, результат творчества искусственного интеллекта. Это такой же программный код, как русалки или Болотник. Он был введен в игру ради эксперимента одновременно с ее запуском. Можно сказать, что Бранимир – это старейший игрок «Берлоги».
Я попытался закурить, но зажигалка упорно не хотела давать мне огня. Профессор пришел мне на помощь, и я, прикурив, сделал глубокую затяжку. У меня в голове перепутались все мысли, я пытался как-то осмыслить свалившиеся на меня новости, но никак не получалось.
– Подождите, Лев Давыдович, – остановил я монолог профессора. – Возможно, успокоительное Алены Сергеевны оказалось слишком сильным, но все сказанное вами до сих пор не укладывается у меня в голове. Игрок, собравший собственную дружину и ведущий с другими игроками переписку в мессенджерах, кусок компьютерного кода? Вы ничего не путаете?
– А что именно вас удивляет? – Раскевич взял чашку с чаем и сделал маленький глоток. – Или вы считаете фантастикой ведение переписки в Интернете?
– Если вдуматься, то да, это все похоже на сюжет какого-то сериала! – Я откинулся в кресле и понял, что опять хочу курить. Видимо, лекарство успокоило меня не до конца. – С другой стороны, все, что вы говорите, похоже на гениальное открытие. Такое, которое способно изменить наш мир.
– Способно, – согласился Раскевич. – Но не думаю, что это произойдет очень скоро. Пока что искусственный интеллект используется только для игры. Есть очень много вопросов, которые нам только предстоит изучить.
– Обалдеть! – Только и смог вымолвить я, глядя на Раскевича.
– Именно поэтому сложившаяся сегодня с вами ситуация была на особом контроле, – продолжил психиатр. – Нам интересно ваше физическое и психическое состояние, как и то, что с ними произошло после такого стрессового взаимодействия. Может быть прозвучит цинично, но вы, Максим, были обречены на мучения. Маньяк мог бы остановиться. А искусственный интеллект строго следовал полученному приказу.
– Очень реалистично следовал, – выдохнул я. – Если честно, мне не верится в то, что вы рассказали. Бранимир демонстрировал поведение обычного человека, абсолютно естественное для любого игрока. За исключением, конечно же, его садистских наклонностей. Компьютерные персонажи ведут себя по-другому.
– И вместе с тем, все мною рассказанное обстоит именно так! – Голос Раскевича стал каким-то торжественным. – Поймите, Максим, мы создаём не просто новую игру, это будет настоящий новый мир. Поэтому естественно, что тестирование этого мира ведется со всех сторон. Нам важно понимать, как ведут себя компьютерные персонажи, насколько они нуждаются во внешнем контроле и как будут взаимодействовать с игроками. Это мелочи, из которых по кирпичику строится нечто очень большое.
– Хорошо. Допустим так. Но если эта ситуация была такой важной для вас, то почему первой ко мне пришла Алена Сергеевна, а не вы?
– А почему бы и нет? – Удивился Раскевич. – Она врач, причем замечательный. Да и женщина в данной ситуации была более уместна. В ее присутствии уровень вашей агрессии упал гораздо быстрее, чем если бы пришел мужчина. Чистая психология.
– Ну просто мне показалось, что вы не особо жалуете друг друга, – я решил, что бояться мне действительно нечего, а значит, вполне можно задавать любые интересующие меня вопросы.
– С чего вы это взяли? – Раскевич удивился еще больше. – Я чудесно отношусь к нашему доктору.
Он недоуменно покрутил головой, а потом улыбнулся:
– Имеете в виду эпизод, когда мы спорили о вашем самочувствии? Правильно?
Он улыбнулся еще шире и продолжил:
– Максим, а я был уверен, что вы разбираетесь в теории управления гораздо лучше. Алена Сергеевна яркий представитель другой научной школы, совсем отличной от той, к которой принадлежу я. И наши споры о рабочих моментах естественны и правильны.
– Споры, – я ухмыльнулся, чувствуя, что напряжение все больше и больше отпускает меня. – Мне показалось в тот момент, что в кабинете взорвется шаровая молния.
– Может и взорвалась бы, – кивнул Раскевич. – Но ведь это хорошо. Понимаете?
– Если честно, не совсем, – пожал я плечами. – Зачем вам сотрудник, с которым вы постоянно ругаетесь?
– Спорю, – поправил меня психиатр. – Спорю и не больше. Я правда чудесно отношусь к Алене Сергеевне, как к человеку. И вместе с тем, постоянно нахожусь с ней в некоем рабочем противостоянии. Но ведь еще древние говорили, в споре рождается истина. Понимаете, ситуация, когда руководитель набирает себе команду молчаливых послушных болванчиков, ущербна по своей сути. Такое положение дел говорит только о слабости лидера и его неуверенности в том, что он в состоянии руководить происходящими процессами. Я, без лишней скромности, не считаю себя таковым, в вопросах медицины и психологии все мои распоряжения конечны и не подлежат обсуждению. Но я не боюсь критики со стороны и не стесняюсь признаваться в том, что тоже могу ошибаться. А для этого мне нужны умные и профессиональные подчиненные, которые будут высказывать свою точку зрения, не опасаясь при этом неадекватной реакции руководителя. Но такое положение дел позволяет мне получать максимально профессиональное мнение по любой проблеме. В моем департаменте работают люди, которые знают, что профессионал всегда будет услышан, и это толкает их на внутреннее развитие. Теперь понятно?