Новая реальность
Шрифт:
Да и проект дорог мне понравился. Их предлагалось сделать из нескольких слов, применяя для каждого слоя нечто, очень сильно напомнившее мне каток. Только это был громадный камень, который должны были тянуть лошади, но принцип был похож. Верхний слой предполагался из щебня, а центральные улицы — мощеные камнем. Щебень постепенно тоже заменять камнем, но не все сразу, как говориться. И вот тут я встрял со своей так внезапно прорезавшейся гениальностью. Как я и предположил, эти проекты предложил Брюс — младший. Будучи военным инженером, он и на большее был способен, и, находясь из-за родственных связей с Долгорукими, в опале, будущий граф стремился во что бы то ни стало поправить свое пошатнувшееся положение. Он и дороги в Сибири был готов ставить, лишь бы из опалы выйти. Все-таки, когда на кону стоит жизнь, у многих людей открываются все скрытые
А может быть жениться на этой брюнетке? Что там за ней в качестве приданного дают? А дают за принцессой, по предварительному сообщению посла, ни больше, ни меньше, примерно полмиллиона экю. Много это или мало? И надо ли брать деньгами или просить что-то взамен? А что тут голову ломать, мне нужен флот. То, что строят мне испанцы — это конечно хорошо, но маловато будет. Линейный корабль, который бы меня устроил, несет на себе около сотни различных орудий, и стоит порядка шестидесяти — семидесяти тысяч ливров. Один экю — это пять ливров, если мне память не изменяет. Ну, допустим, корабль стоит сто тысяч ливров. Это двадцать тысяч экю, а за моей потенциальной невестой дают почти пятьсот тысяч. Так что можно выкатить условие — полноценная флотилия из порядка двадцати линейных кораблей, каждый из которых будет достоин привезти французскую принцессу на ее новую родину. Да, так и скажу Шетарди. Посмотрим, насколько Франция заинтересовалась союзом с Российской империей. Правда, я пока все еще не понимаю, с чего такой аттракцион невиданной щедрости, но, полагаю, что к моменту подписания бумаг, если до этого дело все-таки дойдет, мы выясним подробности. Хотя одна из них мне, скорее всего известна — османы. Турки всегда «дружили» с французами, и вполне могли попробовать склонить своих друганов к тому, чтобы они защитили Крым от Надир-шаха, в том случае, если тот всерьез намерен взять в свой гарем Лизку. Так что, тут расклад простой: герцог Орлеанский — не первой свежести жених, уже вдовец, с сыном — наследником женится на Российской царевне, и, тем самым устраняет эту хоть и потенциальную, но все же возможную для османов угрозу. Так что с Елизаветой все понятно, правда, подозреваю, что она роль второй скрипки недолго будет играть, не та личность, но это я знаю, а вот франки могут свято верить, что тут никакой угрозы для них нет, за что получат большой сюрприз в виде шелкового шарфика на шею или более традиционный апоплексический удар табакеркой по темечку, тут как карты лягут. Но это будут уже их проблемы, я-то тут при чем?
А вот что им от меня, кроме польского наследства, и попытки кинуть Австрию нужно? У меня слишком мало данных. Даже для того, чтобы попытаться вывести хоть какую-то теорию, необходимо получить больше вводных. Ну тут как бы время есть, можно и в дипломатию поучиться поиграть с отменным игроком и интриганом с большим опытом выживания в той клоаке, что представляет собой Французский двор, потому что все, что я знаю о Шетарди, просто кричит о том, что я скоро буду видеть его едва ли не выглядывающим из дырки моего красного императорского унитаза, в общем, встречаться с ним мы будем часто.
В кабинет вошел Ушаков, на этот раз даже без стука, что заставило меня невольно поморщиться и напрячься, но тут я обратил внимание на его лицо, и выскочил из-за стола, потому что Ушаков был землисто-серый, и весь покрыт липким потом, который заливал ему глаза так, что тот не успевал вытирать его платком, зажатым в дрожащей руке.
— Государь, я спешил, как мог, но мне уже с утра нездоровится, и я… — и тут он закатил глаза и рухнул на пол, закатывая глаза.
— Митька! — я заорал и бросился к Ушакову. Черт! Что с ним? Удар? Вполне возможно, все-таки не мальчик уже. Вырвав из его рук папку, в которую Андрей Иванович вцепился так, что я еле разжал пальцы, отбросил ее в сторону и склонился над ним, чувствуя, как меня накрывает с головой панический ужас от осознания того, что я могу потерять его. Как, как мне помочь ему? Что делать? Я же не мед… и тут до моего обоняния донесся слабый аромат чеснока. Чеснока?! Ушаков уже давно жалуется
Вот я только-только поступивший в аспирантуру юнец, впервые попавший в солидную лабораторию, был привлечен этим самым запахом к одному из столов, где на весах лежала горстка серого порошка. Именно от этого порошка и доносился этот самый запах. Но я-то ни черта не химик, поэтому придвинулся слишком близко, принюхиваясь, за что и получил по шее от Сереги, который именно что химик и в нашей связке отвечающий за химические составляющие выбранного нами совместного проекта.
— Отойди от стола, идиот! Ты что свою носопырку куда не надо тянешь? Еще лизнуть бы додумался.
— Что это? — я тогда потер шеи, пытаясь вспомнить, какое именно из опасных соединений пахнет чесноком.
— Это мышьяк, Петька, слыхал о таком?
Мышьяк. Ушакова кто-то попытался отравить самым распространенным в данном временном промежутке ядом. Но Андрей Иванович не ест чеснок, так что добавить яд в пищу не получилось бы ни у кого, тогда его должны были попробовать доставить в организм другим путем, и именно этот путь сейчас не дает мне покоя. Дверь распахнулась, и в комнату влетел Митька. Я на секунду прервался от обнюхивания Ушакова и повернувшись к слуге приказал.
— Дохтура, быстро! Хотя нет, воду, много воды, и мыло, а потом дохтура.
Пока Митька соображал, что от него требуется, пока до него дошло, что с его наставником что-то не то, пока побежал бегом, вопя во все горло, выполнять мои распоряжения, я наконец нашел источник запаха. Парик. Чертов парик, которые давно нужно было все приказать в топку отправить. Именно он вонял чесноком. Выхватив из кармана платок, я сорвал с головы Ушакова эти длинные букли и отшвырнул его в сторону. Затем подбежал к столу, на котором стоял кувшин с обычной водой, схватил его и ринулся обратно. Прежде всего нужно было убрать остатки яда с почти лысой головы Андрея Ивановича. Воды в кувшине было немного, но все, что было, я вылил ему на голову. Это действо привело Ушакова в чувства, и он попытался встать, но я не позволил ему этого сделать, навалившись всем телом.
В этот же момент в кабинет заскочил Митька, тащивший два ведра воды. И кусок мыла. Ушаков вяло сопротивлялся, пока мы в четыре руки мыли ему голову. Затем предстояло самое сложное.
— Андрей Иванович, пей, — я приподнял его голову, пока Митька, повинуясь моим приказам, выпаивал Ушаков воду кружку за кружкой. — Ну а сейчас немного поблюем, — пробормотал я, засовывая ему пальцы в рот, и надавливая на корень языка, и едва успев вынуть пальцы, одновременно помогая Ушакову наклонить голову в бок, чтобы излить из себя выпитую только что воду. Когда все еще крепкое тело начальника Тайной канцелярии перестало содрогаться от спазмов, я снова с помощью Митьки перевернул его на спину. — А теперь повторим, — еле слышно прошептал я, беря в руку кружку.
Когда прибежал Бидлоо, Ушаков уже сидел, привалившись спиной к столу, нам удалось с Митькой оттащить его от огромной лужи блевотины, хоть и большую часть которой составляла вода. Обессиленного Ушакова утащили в ближайшие покои, в которых стояла кровать, я же с трудом поднялся на ноги. Руки дрожали, и жутко болела голова.
— Прибрать здесь вели, и ковер поменять, — я подошел к злополучному парику. — И кому тут слава Екатерины Медичи покоя не дает? — Парик нужно было забрать, но я понятия не имел, куда его можно было поместить, чтобы никто больше не траванулся. Тут мой взгляд упал на кувшин, из которого я поливал Ушакова. Засунув парик в кувшин с помощью кочерги и закрыв крышку, я поискал глазами место, куда его можно было поставить. На полках с книгами стояло несколько ваз, и я тут же поставил к ним кувшин, пряча его на самом видном месте.
— Государь, Петр Алексеевич, а зачем ты Андрея Ивановича так наизнанку выпотрошил? — Митька скатал ковер и встал на ноги, легко закинув его себе на плечо.
— Чтобы яд из нутра его вывести, — я поднял уже становившуюся знаменитой папку, на которую чудом не попало ни капли того, что вытекало из Ушакова.
— Так ведь ежели яд через голову попал, то как как он в нутре-то оказался? — я посмотрел на Митьку и покачал головой. Вот как ему объяснить?
— Так надо было, Митька, сам же видел, что очухался Андрей Иванович, а то труп трупом валялся.