Новая Россия, или, это мы, оба-двое!
Шрифт:
Я помолчал и добавил:
– С точки зрения государственной безопасности. Вы ведь знаете, мы, писатели, часто предвидим новые горизонты науки и техники. А тут этакая штука, которая полцарства и коня стоит. А ежели все выгорит, то и бидона браги не жалко будет поставить.
Мои слова попали точно в цель. Андроид разве что не вскочил по стойке "смирно", когда я упомянул имя Ельцина. Но могу поклясться, что первым его порывом было именно это. Значит, я на верном пути. Но двигаться вперед следовало осторожно, поскольку минное поле можно, конечно, сдуру и перебежать, но лучше поспешать медленно. Потому я, нагнав в голос еще больше значительности, еще раз сказал о необходимости встретиться с ведущими физиками. Затем порассуждал о извечной связи величия, Ельцина и государства. На Андроида это произвело нужное впечатление, и он заверил меня, что немедленно свяжется с теми, от кого зависит решение моего вопроса. Ну а пока он фальшиво пожелал мне поправиться и как-то бочком выскользнул из комнаты. Тут же его заменил идентичный Андроиду субъект, который, однако, разговаривать со мной не стал, а со скучающим видом сел в дальнее кресло, подальше от меня, достал из кармана газету и углубился в чтение, не забывая при этом, время от времени посматривать на меня. Я же принялся усиленно размышлять. Но данных для анализа ситуации явно было недостаточно. Если уж нас закинуло на двадцать восемь лет вперед, то даже название города Ельцинбург мало что значило. Это мог быть и мой Свердловск, и Москва или какая-нибудь Казань. Ясно одно - Ельцин стал какой-то сакральной фигурой. Может быть, на него теперь даже молятся, кто знает? Но какой именно фигурой он мог стать? И жив ли он вообще? В общем, вопросов было гораздо больше, чем ответов. А найти их было необходимо. И чем раньше, тем лучше это было бы для меня.
И в этот момент вошла сама Судьба в образе медсестры. Ну, то, что это была Судьба, я понял гораздо позже, а пока в палату вошла самая обычная медсестра, в шапочке, в форме, которая сразу говорила о ее принадлежности к медицине, хотя сама форма довольно сильно отличалась от той, к которой я привык в свое время. Вот именно - в СВОЁ время. Игра слов меня позабавила, и я не смог сдержать легкой усмешки. Говоря про Судьбу - обычная - я всего лишь имел принадлежность её к профессии, но не о той женщине, которая была обряжена в хорошо отглаженную белую униформу, и весьма красноречиво показывающую потрясающую фигуру. Вот она как раз была настолько необыкновенной, что у меня пропали все слова. И потому, продолжая бесцеремонно пялиться на неё, я почувствовал, как мои губы из усмешки складываются в довольно глупую улыбку.
– Улыбаетесь?
– Улыбаюсь. А что, нельзя?
– Ну почему же? Можно. И даже нужно. Если бы вы знали, как нам тут не хватает улыбок. Добрых, милых и глупых.
И обернувшись к близнецу Андроида, добавила, четко разделяя слова:
– В больнице. Не хватает. Улыбок.
– Понял. Принято.
– механически ответил Андроид и снова углубился в газету.
Медсестра тем временем подошла ко мне и присела на койку. Неспешно и умело поставила мне какой-то укол в вену и собрав инструменты, она прижала свой палец к моим губам, пригнулась и прошептала:
– Не верьте никому. Я слышала все, что вы говорили. Запомните – вы всегда и во всем верите Ельцину и Путину. Последнего можно еще называть Великим Стабилизатором. От этого не отходить ни на шаг. И делайте вид, что вы конченый придурок, не совсем, конечно, но все-таки. Так надо. Иначе, ну вы меня понимаете, не сельский дурачок. И не надо на меня так смотреть, я вам не рекламный плакат о снижении цен на пиво.
Вероятно, в этот момент мои глаза округлились до размеров юбилейного рубля, поскольку медсестра поспешно убрала свой палец с моих губ и сказала уже нарочито громко:
– Надеюсь, что благодаря Великому, вы поправитесь весьма скоро.
– Слава Великому, - ответил я с легкой иронией, но, как видимо, выразился как нельзя точнее, поскольку и медсестра и Андроид одновременно отреагировали громко-почтительным «И присным Его слава!». Но, как мне показалось, в глазах медсестры искрами пробежали этакие бесенята. Затем медсестра упругой походкой вышла из палаты, не забыв при прощании прижать палец к своим губам и мельком кивнуть на Андроида. Я утвердительно кивнул в ответ, давая понять, что не такой уж я и дурачок, как меня можно было принять.
"Что за чертовщина?" пронеслось в моих мыслях. ?Стабилизаторы эти, присные и прочее. к чему все это?" Но почти тут же на меня навалилась дремота и я провалился в сон.
Пробуждение было весьма приятным. Головная боль исчезла совершенно, тело тоже не подавало никаких признаков наличия дефектов организма. Тем не менее, я решил не вскакивать с кровати, а медленно, почти лениво приподнялся на кровати и широко зевнул. Наличие в палате еще трех человек нисколько меня не поразило и не удивило. Видимо, Андроид номер один сработал быстро, и три лица, разглядывавших меня с нескрываемым любопытством, были если не физиками, то, по крайней мере, теми, кто меня к к физикам сопроводят.
– Ну-с, - сказал я.
– Приступим к делу? Но для начала хорошо бы позавтракать, да и одежду мою принести, не сидеть же мне перед почтенной публикой, в чем мать родила, пока мы важные вопросы решать будем.
– Ну а почему бы и нет?
– сказал Первый из тройки.
– Сначала дело, а потом уже решать будем, стоит ли вам вообще одежду давать.
– Это с чего же так? -Не советую мне перечить!
– Да кто ты ваще такой, чтобы я с тобой тут за жизнь разговаривал?
– Кто я такой, говоришь? Я есть обер-лейтенант корпуса военных физиков, Иван Андреевич Скакотян.
– О-о, для меня это большая честь!
– прокричал я, и нисколько не стесняясь своего костюма Адама, вскочил с кровати и подбежав к Скакотяну, принялся с силой трясти его правую руку, имитируя дружеское и энергичное рукопожатие.
– Герр обер-лейтенант, я думаю, что мы с вами обязательно поймем друг друга! Натюрлих! Яволль! Рад стараться, ваше благородие.
Не ожидавший от меня такой прыти, и, явно опешивший от моей горячей эмоциональности, Иван Андреевич неловко отодвинулся назад, дав мне возможность поздороваться с его коллегами. Чем я и не преминул воспользоваться.
– Р-рад, очень рад, - продолжал я, не забывая крепко жать им руки и пытался даже приобнять одного из них. Их имена, если они их и назвали в тот момент, у меня в этот же миг вылетели из памяти, поскольку беседа моя прошла в основном со Скакотяном, который формулировал свои вопросы весьма уныло и скучно, и, вообще, вел себя как заурядный прапорщик в забытой богом и людьми воинской части, командир которой сгинул в безвестности тайн и болот, оставив вышеозначенному прапорщику в наследство свою фуражку, портупею и должность. От чего, как известно, прапорщики сразу же и бесповоротно становятся медведями на воеводстве. Но ума у них от этого не прибавляется, а потому вместо ожидаемых кровопролитий они только чижиков едят. Что, отнюдь не делало мою задачу лёгкой, скорее даже усложняло, ибо с умным недругом договориться ещё можно, а вот с такими - почти никак. Но выбора-то у меня всё равно не было, верно?
Впрочем, на подчиненных Скакотяна мне было плевать с высокой вышки без передышки. И я продолжал настолько бурно радоваться их приходу, что и их наконец-то проняло до самых печёнок. В результате столь шумного, и незапланированного знакомства, мы незамедлительно пришли к выводу, что брюки и рубашка мне не помешают. Скорее, даже помогут. Дождавшись прибытия вышепоименованных предметов одежды, мы уселись друг напротив друга. То есть, я сел на кровать, а ученые господа военные физики сели идеально ровным строем на стулья.