Новая Россия, или, это мы, оба-двое!
Шрифт:
– Разумеется только светлое! Как может быть иначе? Оно же светлое, как жигулёвское пиво. А пиво я люблю. Особенно светлое. Вот только...
Тут я сделал вид, что замялся, якобы меня терзают смутные сомнения. И, само собой, попал в самую точку.
– Что только?
– заинтересовался вышеупомянутый Золотарь (Фамилия-то какая говорящая, верно?)
– Но ведь этого же не может быть! Откуда в нашем, хм, светлом будущем ГПУ? Вы шутите? Или я пропустил что-то важное, пока... ну, вы меня понимаете, - сказал я и сделал наивное лицо.
– Может, документик какой покажете? В наши времена, сами знаете, иная бумажка просто на вес золота.
Мой собеседник пристально на меня посмотрел, потом вздохнул, и вытащил из нагрудного кармана бело-сине-красное удостоверение с вытисненным на нем золотым двуглавым орлом и такой же золотой надписью ‘‘Главное полицайское управление.’’
– Ну, а теперь что скажешь?
Я ощутил, что у меня в буквальном смысле слова глаза на лоб полезли, и, видимо, выражение моего лица было настолько ошалевшее, что мой собеседник невольно рассмеялся. Перестав ржать (а его смех, прости меня Господи на добром слове, действительно напоминал конское ржанье, один в один, даже рожа его на какое-то мгновение напомнила мне конскую морду, да простят меня кони и Ксения Собчак за этакое сравнение), мужик отер слезы и спросил:
– Ну что, поверил, что мы есть?
– Не поверишь тут. Эва, какое внушительное удостоверение. Вот бы мне такое! Все девки моими бы стали.
– Такую ксиву кому попало не дают. Такая ксива, она как высший знак, отметина на всю жизнь! Но это все лирика. Переходим к грубой прозе жизни. Говорить теперь будем?
– Будем. Но о чем?
– Ну-у, милый мой, был бы человек, а рассказать ему всегда что-нибудь да найдется, особенно нам. Веришь?
Взглянув в его по-особистски добрые глаза, я сразу в это поверил. Но, будучи не в силах сказать что-то приличествующее моменту, я просто утвердительно качнул головой. В конце концов, мне уже и самому стало интересно, куда же я попал. В какое именно время нас занесло, я уже выяснил, если, конечно, сей доблестный муж не соврал. Но в каком городе я нахожусь, волновало меня не меньше, чем состояние моего организма. Да и про Андрея узнать было бы не худо. Я отчего-то верил в то, что Андрей где-то рядом, может даже в паре десятков метров. В конце концов, не бросит же он своего лучшего друга в беде? Ну, предположим, пусть не в беде ещё, но в ситуации, мягко говоря, не радующей мозг, глаза и уши. Да и остальные части тела тоже, поскольку все они мне чрезвычайно дороги.
– Вот и хорошо. Можно приступать, благословясь.
И мужик тут же перекрестился. От чего я ошалел еще больше. Первой моей мыслью было, что я просто сошел с ума. Или что у меня галлюцинации. На худой конец - пьяные кошмары. Последнее было бы предпочтительнее. И намного приятнее. Однако, мой собеседник явно не разделял мою точку зрения и мои предпочтения, и потому, обойдясь без лишних церемоний, взял стул и придвинулся еще ближе, почти к самой кровати. После чего достал из кармана какую-то коробочку.
– Доктора уверяют, что организм у тебя сильный, а значит, можно даже приступать, благословясь, к допросам третьей степени. Но, я думаю, нам доктора не потребуются, а ты, как я погляжу, парень умный, сообразительный, скрывать ничего не будешь. Или, пардон, я ошибся и нам все-таки следует позвать доброго старого доктора на предмет допросика с пристрастием?
При этом он продолжал возиться со своим прибором. Прибор мне явно не нравился, хотя до сих пор не знаю, почему.
– Не возражаешь, если мы наш разговор запишем?
– произнес он таким тоном, что я сразу понял - никакие возражение не помогут.
– Ну, если это надо, то завсегда готовы. Мы люди сознательные и понимаем, что к чему и кто в земле морковку красит. И если Родина ртребует, то мы завсегда готовы круглое таскать, квадратное катать, награждать неучавствоваших и наказывать невиновных. Итак, что нашей родной милиции...
– пардон!
– полиции надо?
– Полиции все надо. Кто тебя знает, может ты радикал, или революционер? А может, ты вообще против нашей самой лучшей в мире партии. И если оно так окажется, лишняя запись не помешает. Бумажка, брат, она многое значит, она, брат, важнее человека. Без бумажки ты букашка, а с бумажкой - человек. А человек человеку - рознь. Мы ведь можем такую бумажку выписать, хе-хе, что проще повеситься, чем жить далее.
И хотя прибор в его умелых руках никоим образом не напоминал бумагу, разве что в пьяных фантазиях шизофреника, я благоразумно промолчал. Не смог только удержаться от довольно наивной, как потом оказалось, реплики.
– Но откуда же полиция взялась в наше стране? У нас же семьдесят лет милиция!
– Ты свои красно-коричневые шуточки брось! Со времен коренного поворота исторической миссии, с момента возникновения периода восстановления доброй новой старой России, воцарения великого Лунного Зайца, повелителя всех россиянских народов, покорителя, потребителя и ниспровергателя Зеленого Змия, в нашем богоспасемом отечестве нет и не может быть иного всенародно одобряемого органа обеспечения государственной и внутренней безопасности, как полиция, где служат истинные сыны нашего вождя родины. Все остальные органы и службы - лишь жалкая пародия на осуществление правосудия. Одни мы достойны внимания и благосклонной любви начальства. И ради этого мы любого с лестницы спустим. Вот!
Я и сейчас, по прошествии нескольких месяцев, могу поклясться, что на глазах этого пройдохи выступили самые натуральные слезы восхищения. Или восторга. А может, и того и другого вместе. Ну, не важно, что именно это было, главное, что глаза у него увлажнились и заблестели. Я даже зауважал его, правда, пока не был уверен - за что именно. Чтобы у меня так слезы потекли, это надо горчицы наесться. Или луком глаза протереть. А тут на тебе - опа!
– и натуральные слезы на глазах. Но для пользы дела решил, что пока стоит делать это непременно, я имею в виду - пускать слезу, - только в абстрактном смысле, и в определённых обстоятельствах. Ну а то, что такие обстоятельства возникнут в моей жизни, я нисколько не сомневался. Ежели есть абстракция, то непременно наступит конкреция, тьфу ты, совсем зарапортовался, не конкреция конечно же, а конкретность. И там то мы будем играть на своем поле, а не краплеными картами этого полицая. Ну а раз такое дело, то я даже скрывать восхищения не стал, надев на лицо соответствующее выражение. Пройдохе мое слащавое выражение морды лица понравилось, что выразилось в довольно ласковом слове "шельма".
– Ну, давай, шельма, теперь колись, как сухое полено под топором. Но только выкладывай все, обо всем и обо всех сообщниках. Учти, мы все знаем, а потому, лучше рассказывать. Для подтверждения, предотвращения и недопущения впредь.
– С чего начать?
– Для начала - каковы цели прибытия, с кем приказано держать связь, тайники, явки, пароли. Кто главарь. Где общак и где касса, это, так сказать, самое сладкое. А там посмотрим. Глядишь, и помилуем, исходя из содержимого кассы. Но ежели что не так, то смотри, то правом на бесправие, дарованным мне великим Луноликим, сгноить могу легко-легко. В бараний рог свернём легко и непринуждённо, даже пикнуть не успеешь. Веришь?
Я снова почувствовал легкую дурноту. От обилия его слов просто хотелось стошнить прямо в харю собеседника. Ну ладно, лунные зайцы, зеленый змий, это все знакомо. Даже объяснимо. Но тайники, пароли, явки - это уже явный перебор, нечто вроде дурно состряпанного детектива. Однако, взглянув на сидевшего передо мной, я четко осознал, что сей субъект искренне ВЕРИТ в эту чепуху, которую он без всяких усилий и сомнений нагородил передо мной. Победить его отрицанием оного бреда было бы невозможно, потому я решил избрать более гибкую тактику. На память мне пришла недавняя сказка, рассказанная мной Андрею, и я решил ее немного модернизировать, так сказать, подогнать под свои нужды. А потому, сделав соответствующее выражение лица, и нагнав как можно больше елея в голос, я начал: