Новая Россия, или, это мы, оба-двое!
Шрифт:
– А не довольно ли нам, почтеннейший Иван Михалыч, в гляделки играть? С добрым, так сказать, утром Вас, с пробужденьицем. Как спалось-почивалось, кошмары не тревожили? Не приснилось ли чего? А может, желаете сигарку с утра пораньше? – тут откуда ни возьмись, в руке у чёрта появилась самая настоящая сигара, которую он немедленно засунул себе в пасть и раскурил, с явным удовольствием пуская клубы дыма в лицо хозяина.
– Э-э…м-м-м…-залепетал в ответ Иван Михалыч, с перепугу вдруг вообразивший, что после вчерашнего у него началась самая настоящая белая горячка.
– Ай-яй-яй,- укоризненно закачал головой чёрт,
– Ай-яй-яй, - ещё раз повторил чёрт, но теперь в его голосе не было и намёка на жалость, скорее наоборот.
– Ну как же можно, батенька, в столь почтенном возрасте баловаться горячительными напитками, да еще в таких количествах их употреблять? Так и до греха недалеко, хе-хе. Поди головушка бо-бо, водочки просит, а? Не желаете ли подлечиться?
Иван Михалыч, совершенно оторопевший, глядел на чёрта и не мог выговорить ни единого слова. Но головой в ответ всё же кивнул – что ни говори, а в голове после вчерашнего действительно было нехорошо. Так что рюмка-другая совсем не помешали бы. Чёрт поколдовал пальцами, что-то пробормотал, и в воздухе медленно стала материализовываться внушительного вида бутыль, оклеенная всевозможными этикетками и акцизными марками. Водка аппетитно булькала и призывно переливалась в гранёном сосуде и выглядела столь соблазнительно, что, не смотря на абсурдность ситуации, у Ивана Михалыча немедленно потекли слюнки, а руки задрожали, как у самого горчайшего пьяницы.
– Похвально, - одобрительно загудел чёрт, словно прочитав его мысли, разлил водку в невесть откуда появившиеся стаканы и приподнял свой, предлагая выпить.
Иван Михалыч отбросил сомнения и самым решительным образом отправил содержимое своего стакана в изголодавшееся нутро. Но какое горькое разочарование ожидало его ! Водка оказалась весьма мерзкого качества, тёплой и отдававшей ацетоном. Не ожидавшего такого коварства Ивана Михалыча немедленно скрючило, он широко выкатил глаза, поперхнулся и громко рыгнул, отчего в воздухе понесло характерным запахом акторного выхлопа. После всего последовал длительный и натужный приступ кашля. Упаси вас Бог вообразить, что чёрт отнёсся ко всему этому безучастно, нет, он тут же достал из кармана докторскую шапочку, натянул её себе на голову, вооружился стетоскопом и от всей души стал потчевать необъятную спину Ивана Михалыча хлёсткими ударами своих жилистых сильных лап. Кашель мгновенно стих, чёрт спрятал шапочку, раскурил сигару и осведомился :
– Хорошо прошла, не правда ли? Не повторить ли нам ещё по одной, понимашь?
При таких словах Ивана Михалыча словно заклинило.
– Как вы смеете вытворять такое! Да вы понимаете кто я такой? Да я вас… Да мне стоит только слово сказать! Я сейчас ГПУ вызову! Я в Абвер позвоню! Меня сам Лунный Заяц лобызал!
– Да ну? – притворно удивился чёрт.- Интересно знать, как это у вас получится. Хотел бы я посмотреть. И нечего истерики устраивать, подумаешь палёной водки тяпнул, от этого ещё никто не умирал. Лучше бы спасибо сказали, за заботу, так сказать, и за лечебные процедуры, хе-хе.
После данной речи, видимо для вящего закрепления своих слов, чёрт отвесил очередную оплеуху, причём такую сильную, что Иван Михалыч мигом очутился в дальнем углу своей обширной кровати. Музыкальный центр моментально разразился восторженным рёвом, в котором Иван Михалыч признал бурные продолжительные аплодисменты, плавно перешедшие в овацию. Чёрт привстал, раскланялся и вернулся в кресло, налил себе ещё один стаканчик и опустошил её в один глоток.
– Ух, до чего хорошо прошла !- щёлкнул он языком и придвинувшись вместе с креслом к напрягшемуся Ивану Михалычу, предложил: -А не выпить ли нам за …м-м…будущее депутатство? Или может сразу за губернаторство, а?
Тут бедного Ивана Михалыча чуть удар не хватил. Лицо его сначала побледнело, затем побагровело, рот судорожно задёргался, как будто у выброшенной на берег рыбы. Чёрт внимательно наблюдал за всеми этими манипуляциями, но не сделал ни одной самой мало-мальской попытки хоть как-то помочь. И удивительное дело – Иван Михалыч немедленно обрёл дар речи. И по всей видимости, к нему окончательно вернулись все его лучшие качества, поскольку он что-то прошептал, а затем трясущейся рукой перекрестил чёрта и выкрикнул:
– Изыди, сатана! Не покушался я на губернаторство! Врут всё, злые люди!
– Ой, помираю! Ой, плохо мне! – истошно-дурным голосом зашёлся чёрт, но с места тем не менее не сдвинулся. Выждав небольшую, соответствующую моменту паузу, он строгим голосом давно позабытого лектора по научному атеизму произнёс небольшую речь.
– А вот здесь, батенька, вы в корне не правы. Поскольку в таком серьёзном деле требуется не вера. Неужто вы всерьёз полагаете, что понавесив крестиков на груди, да выговорив себе лучшие места в церкви, можно заполучить ярдык на княжение? Стыдно, а ещё партийный человек.
– Ни в какой партии я не состою, и даже партбилета у меня нет! – истерично и как-то неуверенно пропищал Иван Михалыч.
– Как это нет ? –удивился чёрт и тут же вытащил из кармана новенький, словно только из типографии, партбилет. –А это что тогда такое? Как это прикажете понимать?
Иван Михалыч благоразумно промолчал, придавленный грузом неопровержимой улики. Конкуренты постарались, понял он. А чёрт всё крутился вокруг и тыкал в лицо красной книжицей, упорно добиваясь хоть какого-то ответа. Наконец он замолчал, вздохнул и сделав доверительное лицо, поманил его, как бы намереваясь сообщить что-то важное. Но стоило Ивану Михалычу приблизиться, как чёрт гаркнул изо всей мочи:
– А ну, соловей мой курский, живенько разъясните мне суть потребительской корзины на сегодняшний день!
Бедный, бедный Иван Михалыч ! Он был совершенно сбит с толку, раздавлен, обескуражен и мозг его решительно отказывался хоть что-то понимать в происходящем вокруг. Потому он безропотно подчинился, но понёс при этом такую ахинею, что из всей долгой речи можно было бы отметить всего пару более или менее связных предложения. И чем больше Иван Михалыч говорил, тем яснее он это понимал. Но остановиться, тем не менее, не мог. Хуже всего было то, что чёрт внимал всей несущейся из уст Ивана Михалыча галиматье с таким видом, словно принимал доклад на соискание Нобелевской премии по экономике. Время от времени он даже доставал из бездонного кармана блокнот и делал в нём записи. Постепенно Иван Михалыч стал запинаться, в речи появились паузы, нечленораздельное мычание и наконец он замолчал. На что чёрт склонился в глубоком поклоне и елейным голосом произнёс: