Новая Россия, или, это мы, оба-двое!
Шрифт:
И вот тут им в руки попадают наши друзья. Кто такие? Откуда? Кто их сюда направил и с какой целью? Что с этого можно урвать в свои карманы? Масса вопросов, и ни на один нет ответа. А тут ещё опасность того, что проведают забугорные авторитеты и тогда опасность проиграть будет ещё выше. Что же делать в такой ситуации? Самое простое, как уже говорилось выше, это схватить и выпотрошить. Но тут возникала опасность получить некачественную информацию, поскольку мастерство пыток возросло до такой степени, что люди, стремясь облегчить свою участь, начинали нести всякий вздор, отчего палачи зверели и убивали своих жертв ещё до того, как могли выжать из них максимум. Так что, сама идея выпустить друзей на свободу была продиктована отнюдь не гуманизмом, такими пороками люди, стоящие у власти, как правило, не страдают. Им это слово вообще неизвестно. Было просто решено проследить к кому сунутся наши друзья (если они вдруг, не дай Бог, связаны с реальной оппозицией), узнать их планы и настоящую квалификацию. Потому-то так легко наши друзья и уходили из любых мест; потому и никто не смел их тронуть, считая всесильных губернаторов, имеющих почти неограниченную личную власть.
Дело вышло на такой уровень, что даже корпорации не смели ничего предпринять без указаний обитателей Кремлёвского Олимпа. А там решили просто и незатейливо: направить друзей в лабораторию, где проводились опыты, только вошедшую на начало пути, уже пройденного нашими друзьями, затем проследить, отследить и отснять все параметры их работы, что могло привести к открытию переходов в иные миры и сделать экспансию власти бесконечной. А что может быть слаще осознания, что ты можешь сладко жрать, грабить и рвать, нисколько не заботясь о пределах своей жадности?
– Да, жадность никогда не имела пределов. Менялись только её масштабы. – задумчиво сказал Андрей.
– А тут такой простор, - добавил Михаил.
Андрей подошёл к окну и задумчиво посмотрел на улицу. Там виделось вроде бы то же самое, что и в его мире, но после всего услышанного, внутри подспудно рождалось чувство протеста, и, одновременно, предчувствие необратимости.
– И что же люди? Неужели они согласятся?
– А что люди? – пожал плечами Михаил. –Ты спроси у Шурки. Он тебе расскажет, что у них там, в Райхе творится. Наша страна ещё раем покажется.
– Серьёзно?
– Серьёзней некуда, - подтвердил Александр. –У нас там не люди даже, а зомби. Знаешь, кто ты теперь для них?
– Ну?
– Ватник, москаль, недочеловек и не брат.
– Шутишь?!
– Какие там шутки. За пару десятков лет массированной информации, завоз десятков тонн бандеровского книжного хлама, потом пара войнушек против русских, и вот тебе результат: стадо дебилов, надевших на головы дуршлаги и кастрюльки, скачущих каждый месяц на улице под крики “долой русских!” и ”слава Степану Бандере!” А ведь задолго до этого было еще изгнание всего русского из жизни, даже сам язык стал под запретом. Теперь русский на Украине разрешено изучать только в спецшколах, которые посылают своих представителей в Россию.
– Мочить их всех надо, - мрачно сказал Сергей. –А ещё лучше – топить в помоях и нечистотах. После чего я бы их всех сжег, чтобы даже пепла не осталось от них, и памяти.
– Поддерживаю, - -сказал Александр, и добавил:
– Вот только поздно уже. Теперь уже нет нормальных людей на Украине. От слова “совсем.”
Андрей оторвался от созерцания улицы и повернулся к сидящим. На его лице была видна кривая усмешка, которую он и не думал скрывать. И одновременно скептицизм.
– Как же вы до всего этого докатились?
– Наверное, корни надо искать там, у вас. Не всегда же мы были такими. Вот у вас там, в прошлом, разве всё было иначе? Ведь что-то было такое, за что смогли ухватиться все эти сволочи?
– Конечно было, раз всё так повернулось. Но ведь люди же должны понимать, что...
– Здесь уже нет людей. Это, как говорилось в одной из запрещенных книг, "лучшие представители города." А народа, как такового уже давно нет. Иных уж нет, а те - далече.
Андрей хотел что-то сказать, но его опередил Сергей.
– Выходит, нынешний мир сошёл с ума? То есть, его свели с ума. Все эти ваши, как их назвать...
– Категорически вынужден с вами согласиться, - сказал Михаил и выругался. Ругань, как ни странно, показалась всем присутствующим весьма уместной.
– Неужели культура вымерла совсем?
– спросил Андрей.
– Да, - признал Александр.
– Вымерла от слова совсем. Знаешь, что сейчас показывают людям?
– Что?
– А ты вот спроси у Наташи своей, она лучше расскажет, а то я через каждое слово про телевизор вам рассказывать буду.
При этом все невольно улыбнулись. Перспектива получить рассказ вперемешку с несчастным телевиором, страдащим секусальными расстройствами, выглядела далеко не радужной.
При этом все невольно посмотрели на Наталию. Та слегка задумалась, и иногда замолкая, вкратце изложила видение культурной жизни эпохи. В кратком изложении это выглядело следующим образом. В обычной жизни насаждались религиозные взгляды, причем, власть совершенно не интересовало, какая именно релиния будет выбрана людьми. Посещение церквей, синагог и мечетей стало обязательным, каждое посещение регистировалось старшими по дому, и отправлялось в еженедельных отчетах главным по кварталу, те, в свою очередь, отправляли сводки в районное отделение ГПУ, а оттуда все данные перемещались в городское управление. Если человек не мог оправдать свое отсутствие в церкви, его ждал срок от 2 до трех лет в тюрьме строгого режима.
Следующей особенностью стало повсеместный показ различных шоу, где, по старой доброй традиции, выворачивалось наружу самое грязное белье актеров, писателей и иных значимых персон. Если же надоедал просмотр шоу, то всегда можно было переключиться на концерт или юмористическую программу, где основной темой являлись самые нелепые и отвратительные половые извращения. Причем, гомосексуализм и лесбийские отношения начали считаться нормой. Естественные отношения между мужчиной и женщиной стали подозрительными в глазах полиции, если в них не присутствовал некий третий элемент. При этом, каждый месяц надо было представлять в местное отделение ГПУ фото и видеоматериалы, свидетельствующие о том, что все члены семьи не уклоняются от садомазохизма, гомосексуализма, педофилии и зоофилии. Чем больше доказательств такого рода вы представляете в полицию, тем надежнее вы выглядите в глазах власти.Единственные исключения даны только членам партии "За единое социальное неравенство," силовым структурам и некоторым категориям служащих, в частности - медикам. Это послабление, однако, диктовалось не отвлеченными нравственными или моральными принципами, а исключительно практическими умозаключениями: все время медицинских работников направлялось на работу, лечиться у людей, которые тратят свободное время на что-то иное, кроме совершенствования в своей профессии, довольно опасно. Жить-то всем хочется!
Андрей вздохнул с облегчением, А Наталия при этом погрозила ему пальцем, на что Андрей просто пожал плечами и еще раз вздохнул.
– Что-то мне все это напоминает гитлеровскую систему тотальной слежки, - сказал Сергей.
– Пожалуй, да, - согласился с ним Андрей.
– А как у вас тут с литературой дело обстоит?
– поинтересовался Сергей.
– А с литературой тоже вообще никак. Согласно исследованию всемирно неизвестных, но повсеместно цитируемых профессоров Хрюквельстона и Свинсстона, которые издали огромный труд, под названием "Великое будущее олбанского языка в России," русский читатель обязан читать только комиксы, уметь написать своё имя и считать до ста. В некоторых случаях можно было бы разрешать считать до тысячи. Но только в качестве исключения. Профессор Чубасюкванидзе дополнил сию теорию своим трудом, в котором рекомендовал для населения России побольше весёлой музыки, танцев, табака, алкоголя и наркотиков. Последние вообще следует продавать по сниженным ценам, заявил он на последнем заседании правительства.