Новая Земля
Шрифт:
Дождь был таким сильным, хлестким, что Лоскутов не мог открыть глаза. Ветер, как собака, бросался на него из-за углов каждого дома, бился в стекла автобусов и трамваев, со свистом влетал в голые ветви тополей, и они трещали и гнулись. Все вокруг Лоскутова гудело, издавало устрашающие звуки, словно бы разошлась нечисть.
Тень, этот уродливый сгусток зла и раздражения, бесовски хохотала и подпрыгивала.
– Прошу тебя, стой!
– взмолился Лоскутов, пытаясь схватить тень.
– Поздно, дружок, поздно! Нужно было раньше думать, а теперь ты сделал меня сильнее себя. Я счастлива - ты мой раб! Я устала валяться
– кричала тень.
Они забежали в магазин, в котором Лоскутов недавно купил колбасу. Тень стала толкать людей, потом повалила на пол продавщицу. Послышалась сирена кто-то вызвал милицию. Но тень быстро выбежала на улицу, грубо устраняя с пути людей. Прыгала, кричала, строила рожицы, однако Лоскутов заметил, что, кажется, резвости, азарта у нее поубавилось. Она иссякала, но еще была довольно сильной.
Появились милиционеры, но Лоскутов и тень забежали в какой-то подъезд и быстро поднялись на четвертый этаж. Тень уже задыхалась, хрипло дышала и худела. Лоскутов тоже устал и ослаб.
Тень постучала в дверь. А внизу по лестнице уже бежали люди и кричали:
– Я видел, он сюда забежал!
– Вот негодяй: продавщицу, старуху, чуть было не убил!
– Душить таких надо!
Тень обратилась к Лоскутову:
– Помнишь, у тебя однажды мелькнула мыслишка: а не убить ли мне Анатолия Ивановича? Знаю, знаю, подмигнула тень, - он помеха тебе. Место твое, наглец, занял. Да и женушка у него красавица; помнишь, как ты на нее смотрел? Она сейчас станет твоей!
– Николай Ильич?
– удивился, открыв дверь, Анатолий Иванович, полный, добродушный мужчина.
– Что с вами? Вы раздетый, мокрый... А-а-а!
– И он стал медленно валиться на пол.
Лоскутов увидел в своих руках окровавленный нож.
Тень неожиданно стала сильно дрожать, съеживаться, однако у нее хватило сил захлопнуть дверь.
– Он - здесь!
– кричали люди на лестничной площадке.
Из комнаты вышла жена Анатолия Ивановича, молодая красивая женщина в кокетливо-коротком халате. Она улыбалась, но увидела окровавленного мужа, нож в руках Лоскутова, - закричала и убежала в дальнюю комнату.
Тень, приволакивая дрожащие ноги, обессилено поплелась к балкону; Лоскутов, готовый вот-вот упасть, покорно следовал за ней. В дверь стучали, ударяли плечом, гневно кричали.
– Надо спасаться, - искал дрожащими руками в темноте на балконе двойник Лоскутова.
– тут должна быть водосточная труба. Да, вот она!
Дверь выломали. Толпа ворвалась в комнату, но Лоскутов уже спускался по трубе. Его руки ослабли, и он ощутил, что мышцы стали растекаться и расползаться. Он полетел вниз, - хлестко упал на залитую водой землю.
5
Лоскутов, видимо, был без сознания и не знал, сколько времени пролежал на земле; предположил, что - долго: упал ночью, был ветер и дождь, а сейчас - раннее утро и всходило солнце.
Лоскутов вспомнил все, что с ним стряслось. "Если на самом деле я вытворял такое, то почему же меня не поймали?
– подумал Лоскутов.
– Почему я лежу на клумбе в садике дома под окнами моей спальни? Получается, я видел сон, в бреду выпрыгнул с балкона, - слава Богу, что всего-то второй этаж! Никакой взбесившейся тени не было?"
Но Лоскутову не хотелось докапываться - сон или явь были; ему важно было понять - чем он стал в эту ночь?
– Во мне умер бес?
– прошептал он.
Кто-то шел к Лоскутову. Ему было трудно приподнять голову, которая сильно болела. Но он все же увидел свою жену, которая шла к нему с сыновьями и соседями.
– Коля, мы тебя всю ночь искали!
– трясла жена мужа за плечи. Балконная дверь была закрыта, и я думала, что ты как-то проскользнул через входную... Господи, как ты на такое решился - хотеллишить себя жизни?!
Она заплакала. Лоскутов слабо улыбался и хотел поднять руку, чтобы погрозить Петру, который тайком покрутил для Миши возле своего виска пальцем и махнул рукой в сторону отца. Но Лоскутов был так слаб, что не мог даже пошевелить пальцами. Он мог только улыбаться.
НАСЛЕДНИК
Как порой хочется что-то изменить в своей жизни! Оглянешься вокруг: с кого взять бы пример - и уныло опустишь глаза. Но неожиданно память сердца приходит на подмогу: мне часто вспоминается дедушка - отец моего отца. По материнской линии, к слову, я своих предков совсем не знаю: умерли они, когда моей матери от роду и года не было.
Мать и отец почитали моих дедушку и бабушку и не по-современному благоговели перед ними. Сам же я лично знаю их не очень хорошо, но столько мне говорено отцом о них, что я живо и ясно воображаю их жизнь, вижу многие картины. Что-то, конечно, домыслю для цельности рассказа, где-то мазну сочными, свежими красками, но от истины в сторону не шагну.
Что же такое были мои дедушка и бабушка?
Родились, жили и умерли они в небольшом городке-поселке здесь, у нас в Сибири, с очаровательным, теплым именем - Весна. Да, да, Весна, так и звали - Весной, Веснушкой. Это имя меня всегда будет греть. Хотя городок по своему облику был заурядный: с запада, по обрывистому берегу реки Весны, стояли темные цеха и большие штабели бревен лесозавода. На отмелях - завалы плотов, снесенных наводнением бонов, бревен, коряг. Монотонно гудели цеха и скрежетали транспортеры. Стойко пахло распиленной сырой древесиной, корой, застоявшейся водой технических бассейнов. Восточный клин Весны сельский,застроенный добротными домами. За окраинными избами простирались поля и луга с редкими перелесками. Здесь стоял древний запах унавоженной земли, а в начале лета - новорожденный дух цветущей черемухи, которая заселила травянистый берег километров на пять, и звали это место тоже красивым словом - Паберега.
Огромный с четырехскатной крышей пятистенок Насыровых возвышался возле обрыва над Весной. Жило в нем двенадцать человек: десять детей, хозяин Петр Иванович и хозяйка - Любовь Алексеевна; мой отец, Григорий, был их восьмым ребенком. Жили трудом, заботами.
Бабушка всю жизнь проработала по дому: хозяйство большое, детей много. По утрам вставала очень рано. Перво-наперво шла кормить поросят, выгоняла в стадо корову. И весь день пребывала в хлопотах то в избе, то на огороде, то в стайке, то еще где-нибудь. В молодости была красавицей, но в трудах рано постарела. То, что было хорошим, приятным, радостным в прошлом, нередко вспоминается почему-то с грустью, и на бабушку посреди забот неожиданно находила печаль по прошедшему. Присядет, бывало, и долго сидит, задумавшись.