Новая жизнь Димки Шустрова
Шрифт:
«Бим-бом! Бим-бом!» — ударил вверху гулкий молоточек.
Любчик отскочил от двери, постоял секунду и, придав лицу равнодушное выражение, не спеша открыл замок.
— Привет, — без особой радости сказал Димка.
— Привет, — еще более угрюмо ответил Любчик.
— Собрался?
Так, не глядя друг на друга, и вышли они, спустились по лестнице, зашагали по двору.
На улице Димка спросил:
— Уроки сделал? — Будто был случай, когда Любчик шел в школу, не приготовив домашние задания.
— Не задавали
— Ух, совсем из головы… — Димка поглядел на киоск «Союзпечати» и добавил: — Троячок, наверно, выведет мне по русскому.
Любчику хотелось всем своим видом показать, что Димкины дела глубоко ему безразличны, но еще сильнее хотелось и уколоть неверного друга.
— Сам виноват. Ни одного правила как следует не выучил.
С критикой Димка согласился. И, разозлясь на себя, так зафутболил валявшийся на дороге камешек, что тот через всю улицу допрыгал до противоположного тротуара.
Димка проводил его взглядом и опять задумался о разговоре с бабушкой.
Димка плохо знал отца, никакого уважения к нему не испытывал. Тот покинул дом, когда Димке шестой год пошел. Выходит, больше половины жизни прожил он без отца. Не осталось в памяти ни шумных ссор, ни грубых сцен. Видно, мама даже и ссориться с отцом считала унизительным. Просто не разговаривала с ним, будто не замечала, и он однажды как-то незаметно исчез.
Мама почти никогда не говорила о нем, не жалела, не ругала, и Димка, может, и вовсе забыл бы его. Но бабушка нет-нет да и вспомнит бывшего зятя. Она считала его, несмотря на то, что выпивал, человеком стоящим, умеющим крутиться в жизни. А причину разлада видела в том, что дочь закончила университет, работает в газете, получает неплохую зарплату. Пусть и не достиг Федор ее положения, но ведь — родной же отец Димке, и не следует смотреть на него, как на пустое место.
В последнее время отец стал захаживать к ним, Димка узнал: он уговаривает маму снова принять его в семью, убеждает, что теперь они будут жить хорошо. В доказательство хотел подарить ей золотые часы, но мама от них наотрез отказалась.
Бабушка в их дела не вмешивалась. За дочерью уже два года ухаживал инженер Борис Аркадьевич, предлагал жениться, но она все тянула и согласия не давала.
И вдруг — Сомов! Цветовод, сапожник или кто там еще, неизвестно. И теперь Федор — законный Димкин отец, приходивший в чистом костюме и с подарками, казался Елене Трофимовне чуть ли не ангелом в сравнении с этим неведомым Сомовым.
Димка и в школе вспоминал про голубые мотки шерсти, которые показала бабушка. Когда он собирал в портфель учебники, бабушка подошла к нему и сказала, чтоб матери о шерсти не говорил.
— Свяжу ко дню рождения кофту, самую модную, — сказала она. — Сюрприз будет Надюше.
«Откуда он взял шерсть? — глядя в парту, недоумевал Димка. — И часы золотые. С дипломатом ходит. Может, каким-то начальником стал? Так похвастался бы. И отчего быть ему
Задумался Димка. Даже не замечал, как Марина со своей парты время от времени украдкой поглядывает на него.
— Ты что сегодня такой? — тихонько спросила она Димку, когда на перемене все вышли в коридор.
— Какой?
— Задумчивый… Апатия души? Дома что-нибудь?
Димка посмотрел на высокую и статную учительницу географии, пробирающуюся по коридору с длинной картой и указкой, словно ледокол среди снующих льдин-ребятишек, и сказал:
— Погляди, какая кофта на географии.
— Красивая, — понимающе подтвердила Марина. — Хорошая шерсть.
— Дорогая?
— Конечно. Это же натуральная.
На следующем уроке Димка снова думал об отце и натуральной дорогой шерсти, которую тот где-то достает. А что толку думать? Вот объявится снова отец, тогда можно и спросить.
Но объявится ли? Совсем влюбилась мама в своего Сомова. Кто же он такой? Как бы узнать…
И вдруг Димка часто заморгал, пожевал губами, неожиданно обернулся к Любчику и шепнул:
— Дома будешь? Никуда не уйдешь?
— А что? — настороженно и все еще с обидой спросил тот.
— Секретное дело придумал.
— Какое?
— Потом скажу.
Они и домой возвращались, как обычно, вместе, но Димка за всю дорогу так и не посвятил друга в «секретное дело».
Лишь у дверей квартиры Любчика таинственным голосом уточнил:
— У телефона сиди. Я позвоню.
Дневник
Марина вытерла пыль на своем полированном, в темных и светлых разводах, письменном столе. Той же тряпочкой вытерла и подарок отца — мраморный квадратик с гнездышком для ручки.
Потом взяла вазу с пышной веткой сирени и поставила на стол. Отошла, посмотрела и передвинула вазу левее. Так лучше. Наверное, это самая красивая сирень, какую она видела в жизни.
Улыбаясь своим мыслям, Марина выдвинула нижний ящик стола, где лежали старые тетрадки, обрезки разноцветной бумаги, ножницы, тюбик клея, и вытащила из-под всего этого голубую, полупрозрачную папку. В папке лежал блокнот. Марина перелистала несколько страниц, исписанных аккуратным почерком, и остановилась на последних записях.
«6 мая. Утром была ветреная погода. Потом пошел дождь. Он был такой мелкий, что я не смогла рассмотреть за окном капель. На улицу не выходила. И это называется воскресенье!
8 мая. Погода замечательная! Разбудили меня воробьи. Сидят на тополе в трех метрах от окна и такой шум подняли, будто это у нас в школе третья переменка началась. Я хотела открыть окно и прогнать воробьев, но один, темногрудый, так сердито посмотрел на меня, что я решила их не прогонять. Может, у них какое-то важное собрание идет.