Новая жизнь
Шрифт:
Роберт вдруг поймал на себе взгляд этого человека. Только сейчас он обратил внимание на то, что у капитана были совершенно черные глаза. Капитан смотрел на него тяжелым, испытывающим взглядом, от которого хотелось спрятаться, скрыться или убежать без оглядки, так чтобы эти глаза тебя больше не нашли. Роберт не нашел ничего лучше чем опустить взгляд под ноги. Не хотелось испытывать судьбу. Он развернулся и зашагал к дверям коровника, подсознательно ожидая выстрела или удара ножом в спину. Но ничего этого не произошло. Он зашел в помещение и почувствовал облегчение. Интересно что дальше? Что этот человек собирался делать теперь? Мысли сменяли одна другую и где-то среди них витала одна настойчивая
… Капитан куда-то исчез и его не было видно с того самого момента, как он устроил кровавую расправу над Артемом и Витей. Одним ухом до Роберта доходили слухи, что этот человек искал встречи с тем, кого здесь называли Мессией или Говорящим. И судя по этим же слухам, ходившим в лагере, Говорящий вот-вот должен был прийти. Роберт каждый раз слыша подобные разговоры лишь горько улыбался. О каком Говорящем могла идти речь, если в собственном лагере, ответственность за который капитан взвалил на свои плечи практически не было еды и воды. Здесь не было никаких нормальных условий к существованию. А этот человек в военном камуфляже вместо того, чтобы начинать решать проблемы, только лишь закрывал на них глаза.
Странная позиция…
Что должно еще произойти, чтобы они поняли, что в первую очередь следует заниматься лагерем, а не ждать помощи ни откуда. О каком таком Говорящем шла речь, если бойцы прятали от женщин и стариков последние запасы тушенки? Дальше больше, как говориться. Несколько раз Роберт собственными глазами видел, как те, кого следовало отнести к числу слабых, пытаются есть тухлятину, то самое зараженное мясо коров, убежденные, что после обработки оно очиститься и станет съедобным. Наверное, в тот момент когда желудочный сок начинает разъедать стенки желудка доставляя мучительные боли, подобная мысль могла показаться не такой уж безумной и несостоятельной, правда?
«Если бы они знали, что сами заражены…», — мысль пришедшая в голову отдала неприятной горечью во рту.
Бойцы капитана всякий раз отгоняли стариков, которым и пришла подобная идея в голову, прочь. И это наверное единственный момент за который стоило сказать бойцам спасибо. Однако Роберт отчего-то был уверен, что эти люди преследовали совсем другие цели, когда не разрешали есть тухлое зараженное мясо слабым. Но самое удивительное никто из них, ни бойцы, которыми теперь руководил Гена в отсутствии капитана, ни женщины со стариками, никто из них ни разу не упомянул о том, что так больше не может продолжаться, что ситуацию следует исправлять.
Никто.
Они свято верили в этого человека и ради него, похоже, готовы были есть сырую землю. По крайней мере, сомнений в том, что капитан поступает правильно, в интересах своих людей, не было ни у кого, кроме самого батюшки.
Роберт, погруженный в собственные мысли держал над костром банку из под тушенку, продетую через сук. В банке кипела мутно белая водица и только кто-то очень догадливый смог бы понять, что в банке батюшки варятся высушенные на солнце зерна из намоченных мешков. Пшено разбухло и начало крошиться, но пока его не погрыз паразит, оно казалось вполне пригодным в употребление. Конечно, под рукой не было соли и специй, а сам отвар приготовленный на отфильтрованной через ткань дождевой воде, получался довольно таки мерзким на вкус, но другой альтернативы Роберт просто не мог найти. Людям необходимо было поддерживать минимальный запас сил и если у бойцов в закромах лежала тушенка, то у стариков и женщин не было и вовсе ничего. Их организм боролся с вирусом внутри себя, их силы таяли и порция похлебки могла оказаться той самой животворящей водой, что даст этим людям шанс и позволит если не жить, то выжить.
Он посмотрел на женщину с новорожденным мальчишкой на руках. Новорожденный, которого принес с собой капитан, оказался смышленым малым и быстро нашел замену груди матери, благо в лагере оказалась женщина, которая ни смотря на все тяготы походной жизни, продолжала кормить свое родное чадо грудью. Он с удовольствие пил чужое молоко, подолгу спал, а во время бодрствования вел себя на удивление тихо и почти не плакал, чего нельзя было сказать о двух других грудничках. Сама женщина, которой капитан доверил чадо, с удовольствием возилось с ребенком и относилось к нему с таким же теплом как к своему собственному малышу. Это не могло не радовать и вселяло надежды, что малыш, которому от роду было всего несколько дней сумеет выжить или, по крайней мере, зацепиться за жизнь.
Роберт аккуратно, стараясь не перевернуть, отлил кипящей кашици в другую пустую банку и подошел к женщине, которая как раз уложила мальчишку спать.
— Вам не мешает подкрепиться. Как никак, а вы у нас за троих. — он присел на корточки и протянул ей банку с кашей. — Здесь не так много, просто я не могу найти посуды в которой можно было бы готовить больше, извините.
— Не стоит извиняться, что вы…
Женщина устало улыбнулась. Удивительно, как в таких условиях она продолжала держаться и у нее до сих пор не скисла молоко. Стресс, нагрузки на организм, голод… все это могло выбить из колеи любого человека, чего уж говорить про кормящую мать, которая отдавала всю себя без остатка детям.
— Тяжело вам наверное с этими сорванцами? С ними поди только глаз, да глаз?
— Меня греет вера… — женщина аккуратно положила дитя на расстеленную куртку и приложила к груди второго, теперь уже своего мальчика. Дрожащей от усталости рукой она взяла банку из-под тушенки и начала медленно пить отвар. Было видно, как она получает удовольствие от каждого глотка безвкусной, даже противной похлебки.
— Дай Бог…
Роберт поднялся на ноги и вернулся к костру, где уже собралось двое стариков, выжидающих своей очереди на чудо-отвар. Один старик принес с собой пустую банку из под горошка, другой принес непонятно откуда взявшийся стакан со сколом у основания. Первым к костру подошел старик со сколотым стаканом. Граненное стекло было начищено до блеска, но несмотря на это мужчина продолжал натирать стакан краем рубашки.
— Спасибо вам, Роберт и да придаст Господь силы Говорящему, — получив свою порцию каши, он откланялся.
Роберт почувствовал, как заходили его желваки.
— Боюсь разочаровать, но ваш говорящий тут ни при чем, — он плеснул каши в банку из-под горошка второму старику, стараясь скрыть одолевавшие его изнутри эмоции.
Старики не дожидаясь пока каша остынет, начали хлебать отвар. Тот, что пил из граненного стакана вытащил изо рта вставную челюсть и положил ее перед собой на колени. Сделав несколько глотков он довольно причмокнул и вытер рот рукавом рубахи. Ямочки на его щеках впали в то место, где должны были располагаться зубы.
— Как ни при чем? — искренне удивился он. — Единственный кого я могу благодарить за свое спасение это капитан и наш Говорящий, — он взболтнул зерна, осевшие на дне стакана и продолжил трапезу.
Роберт искоса взглянул на старика. Беззубый, обессиленный, с разбухшими веками и посиневшими, выделяющимися венами, этот мужчина ел кашу с таким видом, будто в его стакан налили самое вкусное лакомство на свете. Роберт насыпал в банку новую порцию зерна, залил водой и выставил на огонь.
— Не при чем, так не при чем.