Новая жизнь
Шрифт:
Из ворот медленно вышел, ступая босыми ногами по белому песку, человек… наверное. Белая кожа. Черные глаза и волосы.
Похож на Сима, но… другой.
Высокая гибкая фигура. Длинные руки и ноги. Худое, узкое лицо. Красив, очень красив. Но пугающей дикой красотой хищника. Движения чуть ломаные, не совсем человеческие. Смотрит прямо, на лице — ни единой эмоции. И одет в потрепанные временем и боями штаны и куртку. Когда-то черные, а теперь просто серые.
Остановился. Смотрит.
Девушка стоит там же, где и
И он медленно, словно неохотно, растягивает губы в улыбке. После чего из плеч и пальцев выскальзывают длинные тонкие жгуты, чуть извиваясь, зависают в воздухе и осторожно обвивают его руки и тело.
Он опускает голову так, что рваная челка закрывает глаза. Что-то шепчет и исчезает.
А в следующее мгновение девушку сносит назад, вбивает в стену так, что на песок сыпется камень и крошево, а потом вырывает из стены и вбивает, вминает в пол арены, прогибая его воронкой, и оставляет тело девушки лежать изломанной куклой.
Парень же вновь появляется словно из ниоткуда. Медленно, так же медленно, как и до этого, идет к черным воротам, и окровавленные жгуты осторожно втягиваются в его тело.
— ИЛЯ!!
Крик. Словно издалека.
Повреждений… сорок процентов, тридцать, двадцать…
Десять.
Приемлемо.
Закончить восстановление.
Распахнуть глаза.
Сесть.
Ноги вывихнуты так же, как и руки. Скрежет суставов, с щелчком встают на место металлические кости.
Встать.
Он остановился.
Выбираюсь из воронки, ладонью вправляю на место выбитую челюсть и стираю кровь с губ. Левый глаз не видит. Правый… в лучшем состоянии. Хорошо.
Пять процентов повреждений.
— Его ускорение? — тихо, жестко. Вопрос к системе.
Пятый уровень. Максимально допустимый для нас — шестой.
Активировать.
Щелк. Щелк.
Он оборачивается. Черные глаза смотрят спокойно, чуть сощурившись.
Щелк…
Ветер приподнял волосы и швырнул назад. Склонил голову набок, жгуты вновь скользят из рук на волю.
Щ-щел…
Шестой уровень активирован. Тело готово к использованию.
Он прыгнул первым. Я улыбнулась и прыгнула второй.
Давай поспорим?..
Удар, перехватить руку, сломать, врезать ногой в грудь и оттолкнуться всем весом своего тела. Хруст его ребер. Сжимающиеся вокруг лодыжек, шеи и запястий жгуты. Раскрутилась так, что обматываюсь вся. Врезаться в его тело, почувствовать руки, обхватывающие за талию. Глаза сверкнули, он улыбнулся. А в следующий миг я уже вырвалась — вся в ошметках удавок на горле и руках, — чувствуя, как оголяются контакты под срезанной и содранной кожей.
Отпрыгнуть, опустившись на обе ноги и правую руку. Уклониться от удара телепатической волны, оставившей еще одну воронку в теле арены. Еще вбок. Вверх и влево. Столкнуться с ним, успеть заметить оскал довольной усмешки. Вляпаться в загустевший плотный воздух, зависнуть, словно муха в паутине.
Сила воздействия… предельная. Предельная.
Нет.
А он стоит внизу, смотрит, щурясь от яркого света огней арены, и улыбается мне. Ласково, мягко и так нежно.
После чего меня сминает, сжимает, как консервную банку под каблуком бомжа, как старую бумагу в руке писателя… ломая ребра, руки, шею и выжимая из горящих легких последние капли воздуха.
Опасность. Опасность! Повреждения — шестьдесят процентов. Семьдесят. Восемьдесят…
Надо что-то делать.
— Держись, — слева, тихо.
После чего в тело врезается мощный ветвистый разряд шаровой молнии, заряжая батареи на максимум, воздух всего на миг становится прежним, а тело падает вниз, корчась и дергаясь от боли и количества повреждений.
Он подходит. Садится на корточки и смотрит на меня.
Бледные окровавленные пальцы осторожно касаются моих губ. Жгуты я вырвала с корнями, точно помню.
А он смотрит. Все еще смотрит, не отрывая взгляда от моих расширенных застывших зрачков.
— Кто ты?
Голос тихий. Холодный и жесткий, как металл. Мне нравится. Так нравится.
Повреждения — девяносто.
Голоса нет — связки отказали.
— Кто ты? — настойчивее. Чуть хмурясь и охватывая горло тонкими пальцами.
Сжимает, позвонки входят в мышцы, в трахею, пережимая ее и пищевод. Не давая дышать.
— Поломалась, — отворачивается, сжав зубы и явно разочарованный.
Встает, засовывает руки в карманы куртки и молча уходит от сломанной окровавленной фигурки девушки, застывшей на песке арены.
— Феф, что делать? Она не выкарабкается.
— Я…
— Только не реви!
— Я не реву, — сквозь всхлипы, — но она же…
— Можешь вылечить?
— Нет!
— Ты только не волнуйся. Давай так: сначала я, а потом ты. Хорошо?
Нечистик стоит возле меня, смотрит на мою грудь и хмурится. Ему тоже больно смотреть на меня. Заплаканный анрел сидит неподалеку и отворачивается. Он потратил все силы на то, чтобы разредить воздух, и теперь просто не может ничем помочь.
Нечистик прикладывает к моей груди маленькие ладошки. Тоже на пределе. Тоже шатается, но упрямо сжимает зубы и пытается пропустить через меня разряд.
— Иревиль…
— Не мешай. Я смогу. Смогу! — упрямо. Сжимая зубы.
— Давай вместе?
Оборачивается, удивленно смотрит на подошедшего анрелочка, хмуро кивает:
— Давай.
И они, взявшись за руки и приложив ладошки к коже хозяйки, отдают последнее. Разом и стараясь войти в резонанс. Анрел вспыхивает белым светом, сжимает зубы и упрямо стоит. Иревиль тяжело дышит, почти уткнувшись в меня. Оба рухнули на колени, оба дрожат от боли, но раз за разом прогоняют через меня волны своих сил.