Новая жизнь
Шрифт:
весь вид твой робкий - в пустоту гляжу,
от её видов, образов дрожу...
6. Ирина.
Зачем ты пришел?
И здесь донимать расспросами,
чувствами хуже некуда
ко мне. Я, наверно, проклята
и бес ты - карать притекший мя,
бес,
ты идёшь по облаку,
по дыму шагаешь, шастаешь,
красны глаза, блуждающие
с ненавистью,
с вожделением
по телу моему, по белому.
7.
Нет, я не
Наверно, после смерти остается
немного что-то от души сгоревшей
живучего - вот это я и есть,
такой как есть - ущербное моё
больное искажение, движенье
к тебе, волна в водах небытия,
бегущая в промозглой серой пене
кипридиной.
8.
Ирина.
И как ты там, тогда меня оставил?
Илья.
Пустырь, могила, скудная земля,
не освященная. Но вся земля
когда-то, кем-то так освящена,
что сколько не погань ее, не мучь,
а примет тело, так как надо, мягко...
укроет тело, так как надо плотно.
Я долг последний отдал, сделал дело
не хуже пьяной сволочи и жадной
кладбищенской.
9. Ирина.
Как же ты смог?
Сквозь эти потоки света
и овеществленной тьмы
зримой сумел пробраться
сквозь этакую круговерть,
смерти
и прекратить её
всю своим появлением.
Или взаправду такая уж растакая
любовь-страсть
гнала тебя, погоняла,
пути твои вдаль вытягивала,
сюда не петляя вывела -
и как я смогла внушить такое.
10.
Много чего ты смогла внушить
и влить, если верить ей,
нашей подруге, а я глотал
ложь, яд, я стал мертвей
мертвого, ради твоих благих
слов, жестов, черт лица,
и грудей белых и патл седых,
я мученического венца
вот так удостоился, на путях
страстных, кривых, сюда,
гляди, блядь, на старого мудака, -
худшая его беда.
11.
Скажи, она тогда была права?
–
Но ты ведь умер.– Разве я от яда?
А надо ли допытываться кто мы
убийцы или жертвы, кто кого... –
Мы оба виноваты. – Или оба
чисты.– Наверно так.– Раз оба здесь,
то не к чему дознание и месть.
Я
подробностях.
12. Ирина.
Сама не знаю.
В бойкой схватке, схлестке
кто мог бы уследить момент удара,
толчка. Я, может быть сама, в своих
запуталась ногах, я поскользнулась -
как в тапках неудобно воевать,
как в кухне много смерти притаилось:
углов, ухватов, сковородок старых
чугунных, острия ножей и вилок -
устремлены в грудь, в сердце, в глаз, в затылок.
13. Ирина.
И что теперь ? –
Теперь, действительно, тебе верна,
теперь, действительно, тебе супруга,
теперь, действительно, двоим весна -
сомкнулись дуги нашего круга
на все, какие здесь есть, времена.
14.
Всё же я не понимаю,
тут какие веры сбылись,
чьи пророчества сказались,
эти области тумана,
чьим скупым облиты светом,
кто мы, видящие это.
Тут не то, как нас учили
сребролюбые монахи,
тут не так, как слухи были
в еретических собраньях,
как бессонными ночами
в умных книгах открывали -
желтые листы меняя
перед взглядом утомленным.
Одинаковы, куда ни
двинься ветры и туманы,
никуда нет притяженья,
нет запретных направлений,
оцени, как мы свободны,
хочешь - по ветру развейся,
хочешь - белым стань туманом,
хочешь стань столбом в средине
неустройства неземного.
Мало у души ледащей
атеиста сил, чтоб ужас
чувствовать и зренье бога.
15.
Я думаю, что можно и воскреснуть...
Представь мы выйдем
отсюда к свету.
–
Облаком летучим?
бесформенным?
Мы что теперь такое?
–
Мы две души в посмертном непокое.
16.
И мы пошли, не трудно и не быстро
передвигаться по таким угодьям,
угольям...
Шагаем, да болтаем, да поём
походные, какие помним, песни,
да вспоминаем старые дела,
то усмехнемся, прослезимся то,
поддерживаем на путях друг друга,
точь в точь как старых, верных два супруга.
17.
Потом была вода, движенье волн