Новеллы
Шрифт:
Ступени главного портала даже возле стены были с вечера затоптаны мокрыми ногами молящихся. Жители бедных кварталов брели сюда за два километра, и путь их пролегал по грязным уличкам. Под ногами хлюпало, хотя Сабина очень осторожно переставляла ноги. Ветра почти не было, и малейший шорох отдавался под этими проклятыми сводами.
Не доходя до верхней ступеньки, она всмотрелась в темноту. За колоннами виднелись светлые полосы. Это были отсветы дуговых фонарей гавани на другом берегу реки, либо луна поднялась так высоко. Площадь уже белела до самого парапета набережной. Когда вдали стихли шаги прохожих, стал слышен сонный шум
Держась за стену, Сабина ощупью добралась до самых дверей. Ладони ее прилипали к позеленевшей бронзовой обшивке. Вдруг она почувствовала присутствие другого человека. Кто-то двигался ей навстречу, сдерживая прерывистое дыхание, и она узнала его, прежде чем он прошептал:
— Туда нельзя. Там светло. И они уже ползут вдоль стены.
И действительно, вглядевшись хорошенько, можно было заметить в тени стены черные крадущиеся тени.
Жорж схватил ее за руку и потащил за собой. Она поняла и стала красться по тому же пути, по которому шла сюда. У ниши святого Себастьяна они остановились. Сабина больше не смотрела по сторонам. С ней был Жорж, а он лучше знал, что делать. Она только подождала, пока он не стал снова осторожно ощупью пробираться вдоль стены, обходя приямки окон, как только что делала она сама. Бедняжка, он так устал! Она бы поддержала его, если бы можно было идти с ним рядом и если бы это не рассердило его. Ведь он такой гордый!
Там, где начинался ряд прячущихся в тени арки полуколонн, Жорж остановился и, прислонившись к стене, стал смотреть на площадь и дома, разделенные темными ущельями узких уличек. Отсюда ясно были видны движущиеся фигуры жандармов, слышался лязг оружия и приглушенные сердитые голоса.
Жорж опустил голову…
— Площадь освещена, а они там. Все с винтовками, потому что ловят дезертиров и получили распоряжение стрелять в каждого, кто попробует скрыться.
Он говорил почти беззвучно. Бедняжка! Давеча в кабачке он никому не давал перекричать себя. Утром его голос раздавался на все здание крытого рынка. Сабина двинулась было к нему, но тут же отпрянула назад. Жорж не любил, когда его жалели. Это было для него самым унизительным и оскорбительным. Сабина так тяжело вздохнула, что он поднял голову и выпрямился. Не сказав ни слова, он проскользнул мимо нее и повернул вдоль стены обратно. Подвальное окно больше не светилось. Из приямка выскочила тощая кошка и галопом побежала к площади. Жорж не утерпел — погрозил ей вслед кулаком.
— Проклятая! Она выдаст нас.
«Нас», — сказал он… Сабине показалось, будто он теплой ладонью погладил ее по щеке. Днем он ни разу не погладил ее, но рука у него, наверно, теплая. Как привязанная, шла она за ним по пятам. Только в дверной нише стояла одна, пока он крался дальше за портал. Тень от колонн падала теперь положе, чем раньше.
Серое облако плыло по небу, прямо к луне. Может быть, оно заденет ее и спасительная тьма скроет их на минутку. Но лишь на несколько мгновений площадь зарябила от бледных теней, и потом снова все кругом залил бесстрастный, мучительный палевый свет. Вдоль набережной непрерывно двигались темные силуэты. Жорж вернулся.
— Мы окружены. Они думают, что у меня есть огнестрельное оружие.
— А у тебя нет?
Жорж будто только сейчас заметил, что он не один.
— Что тебе тут делать? Зачем ты здесь? Уходи!
Но и в этом сердитом шепоте ей послышался призыв остаться. Глаза ее блестели в темноте, она села на ступеньку и прислонилась к стене.
— Поди сюда, сядь.
Он помедлил немного и сел. Нагнулся, стараясь разглядеть ее лицо:
— Зачем ты села здесь?
Вдруг он услышал ее смех, ласковый и усталый.
— Потому, что ты здесь.
Он резко отпрянул, ударившись локтем о стену.
— Уходи, тебе говорят! Тебя задержат, но это не страшно. Ты ничего не сделала.
Она слушала, склонив голову.
— Какой у тебя приятный голос…
Ей действительно показался приятным этот осипший от алкоголя, чуть дрожащий от усталости, глухой от волнения голос. Днем она как-то не прислушивалась к нему. Откуда у него такой? Все они говорили охрипшими от водки, дешевого табака и еще более сильных наркотиков голосами. Да и ее голос звучал почти так же, она и сама нюхала кокаин, а иногда курила. В ее среде никто без этого не обходился.
Жорж как будто забыл о ней. Втянув голову в плечи, он глядел на площадь, за которой притаились враги. Луна вот-вот должна была выйти из-за крыши. Тени от колонн стали короче и придвигались к стене. Яркий свет назойливо лился в просветы. Сабина наполовину увидела, наполовину угадала, что карие глаза Жоржа горят недобрым огнем, что ноздри его раздуваются и губы шевелятся, беззвучно шепча проклятья. Руки крепко обхватили колени, тело наклонилось вперед. Вся поза говорит о том, что он сознает свою обреченность.
Разве она с ним одним пряталась в темноте? Почему у нее до сих пор такое чувство, будто она к нему привязана, прикована? Весь день она шаталась с ним по открытым и тайным кабакам и, может быть, заинтересовалась им чуть посильнее, чем всеми прежними, но все равно замечала каждого, кто украдкой бросал на нее ласковый взгляд или подмигивал нагло улыбающимися глазами. И дрались из-за нее не впервые. Но все прежние кавалеры исчезали в толпе, и Сабина, сама всегда ходившая с расцарапанным лицом и синяками на плече или бедре, встречала их потом где-нибудь в другом конце города. А Жоржа она встретила только для того, чтобы потерять навеки.
Она понимала, что он не упрекает ее ни в чем, не хочет говорить о ее вине, да и не думает об этом. Ей и самой только на миг пришла эта мысль. Вся она была полна другим. Через полчаса или через пятнадцать минут Жоржа уже не будет. Живым он им в руки не дастся, это ясно. А с ним исчезнет что-то такое, что она поймала, схватила, но не успела ни рассмотреть, ни изведать. Что-то такое, без чего жизнь ее будет, как посудина без дна, как раздавленная яичная скорлупа в куче мусора.
Она горела странным, никогда еще не изведанным огнем. Зубы ее впились в нижнюю губу, плечи вздрагивали от сдерживаемых рыданий.
Жорж с трудом отвел глаза от площади и с недоумением посмотрел на нее.
— Чего тебе?
Она ничего не хотела. Тело ее инстинктивно прислонилось к нему. Истомленная рука обвила шею Жоржа, горячее дыхание обожгло его щетинистую щеку.
Сначала он растерялся, но постепенно и сам разгорелся тем же огнем. Он не отстранил и другую руку и медленно опустился на ступеньку.
Эти руки, как горячее дыхание, это дрожащее женское тело заставили его почувствовать последние мгновения жизни, которые уходили, как сухой песок из пригоршни. В порыве ненависти, отчаяния, страсти и алчности он обнял женщину… выпить ее, всю впитать в себя, увлечь за собой в бездну, во мрак и небытие.