Новеллы
Шрифт:
Браун подвинулся к нему и нагнулся к самому уху:
— Ты только смотри — никому… Я ведь ничего не сказал… Я так просто… И почему он так долго не возвращается? Вдруг в самый критический момент бросит нас или предаст! Вдруг попытается ценой наших голов спасти свою…
Лиекнис швырнул окурок на пол и тогда только ответил:
— С ума ты сошел. Это все вынужденное безделье, неизвестность так скверно действуют на тебя.
Подумав немного, он продолжал уже другим тоном:
— По правде, на всех нас это
Браун махнул рукой.
— Что я такого сказал?.. Я ведь ничего не знаю. А ты не заметил, какой он был весь день? Говори что хочешь, а таким я его никогда не видел. И что это за таинственные звонки по телефону? Почему он нам ничего не говорит? Разве наша жизнь не поставлена на карту? Ну чего мы здесь киснем? Чего ждем? Проезжие рассказывают, что возле мельницы весь день стреляли. А мы здесь полеживаем.
Лиекнис не мог не признаться себе, что сейчас только и сам ломал голову над этим вопросом. Именно поэтому он так рассердился.
— Помалкивай лучше! Ты — как назойливая муха. Жужжишь и жужжишь, и отогнать тебя невозможно. На нервы действуешь.
Лиекнис сидел насупившись. Замолчали и остальные. Велта опять уронила голову на руки. Глядя на ее детскую, беспомощную фигурку, мужчины чувствовали себя еще более одинокими и подавленными.
За стеной шумел ветер в голых ветвях лип. Будто кто-то боязливо постукивал пальцем по крыше.
К корчме кто-то шел. Сперва раздался слабый шорох, который могло различить только привычное ухо. Потом стали слышны приближающиеся шаги двух или трех человек и голоса. Все притихли, даже курильщики перестали чмокать губами.
Пришли с поста в конце аллеи Нигал и Бриедис. Их сменили, и они вернулись в штаб, — как они прозвали старую корчму. Вместе с ними в комнату ворвались свежий воздух, шум и оживление. Даже самые усталые и сонные с любопытством повернули головы к вошедшим.
Словоохотливый и склонный к легкомыслию Бриедис снял винтовку и поставил в угол. Затем стал протискиваться к печке.
— Пустите-ка погреться. Померз я как следует. Ветер задул с севера, да такой резкий — до костей пробирает.
Он отшвырнул рассыпанные по полу патроны и прислонился к печке. Бриедис вечно мерз в своем тонком, подпоясанном бечевкой пиджачке и поэтому больше всего интересовался погодой и ветром.
Лохматый Нигал не проронил ни слова. Уселся и молча начал стягивать сапоги, долго разглядывая подошвы и тыча в них пальцем. Окружающие внимательно наблюдали, словно это была торжественная церемония.
Маленький Краминь откуда-то из угла спросил, не слышно ли чего нового. Голосок у него был такой писклявый и слабенький, что многие засмеялись.
Бриедис ответил, не чинясь. Ничего особенного, все по-старому! Нигал, сощурив глаза, злобно взглянул на Бриедиса и швырнул на пол сапог.
— В имении со стороны леса видать в окнах свет. В остальных темно, боятся зажигать. Спать там еще не ложились — знать, помещика ждут.
Кузнец Арнис сердито оборвал неохотные смешки:
— Смеяться тут нечего. Там и, верно, некоторые ждут его. Бывший приказчик, например, и вся эта банда Цируля… Я давно уже твержу, да разве меня слушают!.. Понаехали, неведомо откуда, условий здешних не знают… Все начальники, распоряжаются…
Краст, участник событий пятого года, товарищ Марка по каторге, приподнялся, спустил ноги на пол и покачал головой.
— Если бы тебя слушали — чуть ли не половина местных жителей была бы расстреляна. А остальные теперь следили бы за нами из-за кустов.
Арнис пожал плечами.
— А ты думаешь, они не следят? Погоди, сам увидишь, как только соберемся уходить отсюда…
Краст ударил кулаком по скамье.
— А кто тебе сказал, что мы собираемся уходить? Ну, кто тебе это сказал?
Нигал бросил на пол другой сапог.
— Из хутора Галениеки три подводы выехали.
Слова Нигала были убедительней всяких рассуждений. Возле Галениеков стоят главные силы, и если оттуда отходят, значит, положение хуже, чем можно было предполагать. У мельницы идет бой, из Галениеков бегут, вот уже два часа, как нет Марка — все это нешуточные признаки…
Старый Аурик взволнованно вскочил со скамьи и встал позади Велты, поближе к лампе.
— Этого и следовало ожидать. Крышка — попали мы в вершу… Зачем надо было отходить от озера и идти сюда? Ведь здесь нас с трех сторон можно обойти.
Заметив всеобщее возбуждение, Лиекнис резко оборвал Аурика:
— Не болтай! Думаешь, мы действуем как попало, без плана?
Но Аурика нелегко было остановить.
— Знаю я эти планы. Пока все идет хорошо, у нас и планы есть и все, что полагается. А когда дела плохи… Я все понимаю, я сам испытал… Но почему тогда, скажите, моим сыновьям и еще трем парням пришлось сложить головы под Рикужами?.. Разве их жизнь не так дорога, как наша? Было бы в десять раз лучше, если бы я сам…
Это уже походило на открытое возмущение и всех взвинтило. Велта, опустив голову, прислушивалась к спорам и рьяно накручивала ручку телефона. Никакого ответа. Она пробовала дозвониться уже в третий раз, и все тщетно. В эту минуту не слышно было даже дыхания людей. Молчание телефона подействовало удручающе. Казалось, перерезан был самый важный жизненный нерв. Неведение и ночная тьма таили что-то зловещее.
Бородатый Рийниек, все время молча посасывавший трубку, громко сплюнул.
— У кого из нас нет сыновей, дочерей и жен? Разве я знаю что-нибудь про своих?..