Новейшая оптография и призрак Ухокусай
Шрифт:
Их более чем своевременное появление и дало де Косье шанс уцелеть.
Свинтудоева ни один из них прежде не видел, и естественно, обоих посетила мысль, что вот он и есть пресловутый Ухокусай. Они вскинули жезлы.
– Осторожнее, господа! – через силу крикнул Копеечкин, все еще не нашедший в себе силы, чтобы встать. – Это фантазмическая аффектация, он сейчас практически неуязвим!
О фантазмической аффектации Сударый читал лишь то, что наблюдалась она крайне редко. Это пик напряжения всех сил бесприютного духа, который обычно приходится на момент исполнения
Сватов, услышав про аффектацию, шепнул:
– Свят-свят-свят, – и поспешно развеял уже приготовленные было чары.
Немудрящева, однако, предупреждение не смутило.
– Все в порядке! – воскликнул он, шумно переводя дыхание, нацеливая жезл на призрака и совершая плавные пассы. – Мытий Катаевич, подпитывайте меня и не вмешивайтесь. Мсье де Косье, держитесь!
Закордонец успел показать взглядом, что в принципе охотно держался бы хоть до второго пришествия, да только возможности его в этом плане куда скромнее желаний. Потом глаза его закатились…
Из жезла Немудрящева вылетел сгусток энергии, который распался на множество бледно светящихся символов и кольцом охватил безумного фантома и его жертву. Символы закружились каруселью, и Свинтудоев стал стремительно терять плотность. Де Косье даже сумел судорожно вздохнуть, но тут хоровод символов замедлился.
– Еще энергии! – крикнул Немудрящев. – Отвлеките его!
Копеечкин бросился к лежавшему без сознания Крупицыну, чтобы достать его жезл и помочь главе магнадзора.
– Знаком Бывалович! – рявкнул он Сватову. – Не стойте столбом, помогайте. Непеняй Зазеркальевич, вы слышали – отвлеките призрака. Ну хоть Ухокусая ему покажите!
Сударый и Свинтудоев вздрогнули. Взгляд призрака скользнул по помещению и безошибочно остановился на рапире, что по-прежнему лежала на столе. Удерживая левой рукой горло де Косье, правую Барберий Флиттович протянул в сторону Сен-но-Тсуки.
– Нет! – с отчаянием рвущейся струны зазвенел бесплотный голос.
Но сопротивляться воле безумца у него сил не нашлось. Рапира дрогнула…
– Я не хочу снова!..
– Ко мне! – приказал фантом.
И рапира метнулась по воздуху прямо в ладонь Свинтудоева, стремительно съеживаясь на лету. Вслед за ним сорвалась и бутылка-ловушка, упала, но не разбилась, а покатилась вслед за предметным призраком.
Брызнули во все стороны символы разрушившегося заклинания.
– О, наконец-то цельность я обрел! – хрипло провозгласил Барберий Флиттович, поворачивая бритву то одним боком, то другим и любуясь пляской отсветов на ее лезвии.
– Я… не… хо… чу… – Голос предметного призрака угас.
– Сен-но-Тсуки! – крикнул Сударый. – Вспомни, кто ты на самом деле!
Ответа не последовало. Свинтудоев перевел потяжелевший взгляд на недодушенного де Косье.
– Ты обещал уничтожить демона, – проговорил он.
Закордонец, забыв хватать ртом воздух, следил, как приближается к нему сверкающее лезвие.
И тогда Сударый бросился к бутылке, схватил ее за горлышко и что есть силы ударил об пол. Сухо треснуло стекло, звякнули осколки.
Свинтудоев резко опустил руку с бритвой… Раздался глухой удар, де Косье взвыл и, прекратив попытки оторвать от горла руку призрака, схватился за голову.
На пол шлепнулся некий предмет… Свинтудоев изумленно уставился на опустевшую руку. Поглядел на вещь, которая только что вывернулась у него из пальцев. Это была книга.
Силы разом покинули фантома, он даже сделался полупрозрачным. Молнии из жезла Немудрящева оплели Барберия Флиттовича тугим коконом и лишили возможности двигаться.
Когда Добролюб Неслухович упаковал плененного призрака в небольшую шкатулку, носимую как раз для таких случаев, Копеечкин поднялся кряхтя и, подобрав книгу, успевшую за минуту побыть и рапирой, и бритвой, внимательно ее осмотрел. Строгий черный переплет, тисненные золотом иероглифы и стилизованные кириллические буквы, бегущие не слева направо, а сверху вниз. Они складывались в слова: «Тысяча маленьких лун».
– Так вот он какой, Ухокусай, – устало усмехнулся великий сыщик. – Точнее – Сен-но-Тсуки?
– Совершенно верно, – кивнул Сударый. – Вот такой он на самом деле…
Глава 12,
которую вполне можно считать Эпилогом
Под утро Переплет уже валился с ног от усталости. Мало того что днем толком не спал – как же, надо ж было вместе со всеми мудрить-мозговать! – так еще и вечерок выдался хуже не придумаешь. Разве что не до ночи чужие в доме торчали. После всех безобразий и не подумали уходить, спорили, Ухокусая, то бишь Сен-но-Тсуки, изучали, а потом все равно забрали с собой, правда, клятвенно заверив, что никакого вреда предметному призраку (уже вроде только бывшему – так сказали) не причинят, только окончательно уверятся, что он останется книгой и ничем больше, а потом вернут.
Непеняй Зазеркальевич сказал, что Сен-но-Тсуки он, как прочитает, в библиотеку отдаст. Переплет себе узелок завязал: он, хоть и шапочно, знаком с главным спросонским библиотечным Бульбарашем, так надо ему записочку черкнуть, чтобы обеспечил новой книге особо бережное отношение. Хоть и сказано было, что предметный призрак уж больше таковым не является, имелось у Переплета подозрение, что если какой-нибудь недалекого ума читатель плохо будет обращаться с Сен-но-Тсуки, Ухокусай и вернуться может.
Ну а когда убрались чужаки, начал Переплет потихонечку порядок наводить.
И право слово, в три ночи бы не управился, да спасибо дядя Шуршун Шебаршунович вместе с братцем двоюродным Шелепом Шуршуновичем пришли. У домовых вообще-то крепко не одобряется, если кто с жилищем сам управиться не может, такое только самым зеленым юнцам дозволено, но случай-то особый. Тут тебе и драка, и стрельба, и магии столько, что аж зубы ломит. Не стал Переплет кобениться, принял помощь с благодарностью.