Новейший Завет
Шрифт:
Повисла пауза.
– Дерзай! – воскликнул Один. Журналисточка вздрогнула. – Экспертов обязательно подключи. Но чтоб не в одни ворота: пусть кто-нибудь скажет, что именно такое искусство, которое мы имеем, и нужно современному человеку.
Материал получился несколько поверхностный, но Один всё равно выпустил его в эфир.
Ещё можно было развлечься чтением. У кровати стояла этажерка с довольно странной библиотекой с уклоном в антропологию и историю религии. Максим уже забыл, когда в последний раз держал в руках бумажные издания. Листая страницы, он в подробности не
Буратино выходил на связь редко: говорил только по делу и напрочь отказывался развлекать скучающего затворника праздными беседами.
Самым значительным событием за время заточения стала пластическая операция, в необходимости которой Максима убедил «внутренний голос». Пришли какие-то люди в медицинских масках – по всей видимости хирург с ассистенткой, – и прямо на кухонном столе сделали из Максима нового человека.
Операцию произвели хоть и с его согласия, но о результате не предупредили. Переносицу сделали уже и добавили горбинку, а кончик носа удлинили и загнули вниз. Опустили внешние уголки глаз, а сами глаза стали немного навыкате, как будто под них что-то подложили. Подпилили скулы. Губы сделали полней и приспустили углы рта. Лицо получилось немного умнее и печальнее. Стандартный славянин превратился в очень симпатичного еврея с почти иконным ликом.
К новой внешности Максим привыкал долго. Увеличившийся нос закрывал часть поля зрения, но мозг довольно быстро научился игнорировать это препятствие. Гораздо сложнее было осознавать себя другим человеком: другой внешности, другой национальности, другой судьбы… Однако своим внутренним взором он продолжал воспринимать себя прежним и при виде своего отражения всякий раз удивлялся.
В свой очередной визит загадочный тип принёс ему документы на имя Даниэля Альтмана, которому уже оформлена репатриация в Израиль. В ответ на бурное возмущение Максима Буратино предложил ему ещё раз посмотреть на своё отражение.
– Поверь, мы не случайно выбрали для тебя эту страну.
Они совместно сочинили Альтману легенду, схожую с биографией Одинцова, но без журналистики и провинциального происхождения. Еврейский мальчик, москвич, закончил школу, потом, как подобает отпрыску хорошей фамилии, поступил в институт на биофак. После окончания работал в лаборатории, звёзд с неба не хватал. Решил репатриироваться в Израиль.
В Шереметьево, после того как Альтман прошёл таможенный контроль, Буратино попрощался с ним, объяснив, что выходит на связь с агентами организации, на которую работает, только во время выполнения ими важных миссий, и выразил надежду, что они ещё пообщаются, если Максим захочет стать одним из них и заслужит эту честь.
Чиновник израильского министерства внутренних дел перед тем, как выдать новому репатрианту Альтману паспорт, спросил:
– Какую религию исповедуете?
– Сейчас никакую, – зачем-то решил похулиганить Максим, несмотря на прямое указание со стороны Буратино объявить себе иудаистом. – Я, собственно, в Израиль еду за тем, чтобы определиться.
Чиновник посмотрел на него долгим взглядом.
– Я тогда вам прочерк в эту графу поставлю. Когда определитесь, сообщите в МВД, вам поменяют.
– Это обязательно?
– Нет, – невозмутимо ответил чиновник.
Глава 4.
Уже через месяц после «интервью» с Профессором новоиспечённый израильтянин очутился на террасе у Карлсона.
Дорит хозяйничала на кухне, Силен дымил мангалом, Евген расставлял закуски и салаты.
– Может, мне рассказать о себе для начала? – спросил Максим, которому было неуютно под пристальным взглядом хозяина дома, сидевшего по другую сторону стола.
– Не стоит, Даниэль. Я знаю и твою настоящую биографию, и легенду. Я, кстати, подписан на твой новостной портал. Дора – вообще твоя фанатка. Это она забила тревогу, когда ты выпустил ролик, в котором рассказал, как тебя прессуют в России. Ну а я предложил руководству спрятать тебя здесь, у нас. Нам нужны люди с активной гражданской позицией.
– Благодарю, – Одинцов улыбнулся польщённо. Особенно приятно было услышать, что красавица Дорит приняла самое непосредственное участие в его спасении. – А мне положено что-нибудь знать о вас?
– Безусловно. Пока накрывают на стол, я с удовольствием представлю тебе обитателей дома. Начну с себя… Борис Ефимович Очиповский, – он церемонно наклонил голову. – Родился в Нижнем Новгороде без малого шестьдесят лет назад. Отучился на инженера, но по специальности не работал ни дня. Так получилось: когда я закончил обучение, наступили лихие времена, и мне пришлось заняться разнообразным предпринимательством. В начале тысячелетия уехал в Израиль. Поднялся на операциях с криптовалютой. Купил этот дом, открыл на первом этаже магазин «Русская книга» – проект, кстати, более просветительский, чем коммерческий. Кроме книжного у меня есть ещё кое какие гешефты, но о них тебе знать пока необязательно.
Он замолчал. Максим понял, что от него ждут вопросов, и скорее из вежливости поинтересовался:
– Можно про криптовалюту поподробней? Очень интересный опыт. Вы первый, кого я вижу вживую из тех, кто на этом «поднялся».
– Вряд ли это принесёт тебе какую-то практическую пользу, Даниэль, – улыбнулся Борис Ефимович. – Вот этого молчаливого молодого человека, который встретил тебя в аэропорту и привёз сюда, зовут Силен. Бьюсь об заклад – он не представился.
Максим посмотрел на то, как здоровяк переворачивает источающие некашерные ароматы шашлыки, и кивнул. Хозяин вздохнул.
– Он такой. Лишним словом не обмолвится, но, если познакомишься с ним поближе, поймёшь, что это вовсе не из-за дурного характера или глупости. Он далеко не так прост, как кажется… Отслужил девять лет в элитных боевых частях армии обороны Израиля. Выполняет функции моего телохранителя.
– И шашлыки ещё жарит… – заметил Максим.
– О да. И превосходные. Теперь Евген. Мой племянник. Тоже отслужил в армии, потом получил степени по антропологии и психологии, преподавал в тель-авивском университете. В один прекрасный момент захандрил; познал природу человеческую и резко состарился в душе. Он поэтому глаза всё время прячет, чтобы собеседника не смущать. У него в них такая тоска… Я его и забрал к себе, чтоб не зачах совсем. Формально он числится у меня коммерческим директором, но на самом деле его полномочия гораздо шире. В моё отсутствие он за главного. С Силеном просто не разлей вода. Силен – настоящее имя, а Женю мы зовём «Евгеном» для созвучия.