Новичкам - везёт...
Шрифт:
– Да муры, по ходу, двух новичков прихватили. Свежий кластер недалеко. Видок у них конечно не очень.
– Думаешь оба зомбанутся?
– Похоже на то!
Водила подал голос:
– Ребят, мы тут вообще ни при делах. Руки освободите, я уже пальцев не чую.
– Умолкни уже. И вообще чтоб лишнего звука не слышал. А то этим компанию составите!
– он кивнул на мертвецов.
– Калач, угомонись. Нельзя новичков обижать, примета плохая. Муры, вон, не верят, и видишь, чем закончилось для них?!
– Да я ж так, для порядка.
– Всё, кончай болтать, дуй за руль. Молчун, приглядишь за этими?
– верзила в ответ лишь кивнул, ловким прыжком забрался в кузов.
Небо совсем почернело, а проклятый грузовичок и не думал останавливаться. Антон выдохнул, разжал стиснутые зубы - жуткая боль, немного отступившая после той бодяги, медленно возвращалась. Пока терпимо, а вот стянутые мёртвой хваткой ладони совсем заледенели, он уже не чувствует пальцев. Всю долгую дорогу в кузове царило молчание, лишь Зена с Калачом в кабине о чем-то тихо спорили, но разобрать слов из-за тарахтящего движка и скрипа железяк было невозможно. Арбалетчик же, который охранял теперь уже трёх связанных, не проронил ни слова, он вообще почти все время просидел в одной позе, лишь в самом начале провёл над пленниками какой-то пикающей штуковиной, похожей на пульт-переросток от телевизора. Скорее всего, искал "жучков", но раз больше никаких действий не последовало - все чисто. Водила теперь лежал рядом с Антоном, а Кабана определили к левому борту. Водила без остановки скрипел зубами, стонал, Антон не раз замечал косые взгляды арбалетчика на бедолагу. Тот явно о чем-то догадывался, а ещё не давала покоя та фраза, что "новички могут зомбануться". Антон уже перестал чему-нибудь удивляться, в этом чокнутом месте похоже возможно всё. Тут поди и драконы с эльфами где-нибудь гасятся.
Водила вдруг дернулся, задрожал, глаза распахнулись, блеклые, мутные, из глотки вырвалось хриплое урчание. Мужик потянулся ртом к Антону, тот дернулся, отодвигаясь, но уперся в борт. Ещё успел подумать, что водила решил поцеловать, педик небритый, а тот с сочным чавканьем вгрызся в щеку. Арбалетчик рванулся следом, короткий замах, и в висок шофера с хрустом вонзился клинок. Антон заорал в голос, не столько от боли, сколь от ужаса, на потрепанных грязных джинсах спереди проступило тёмное пятно.
Визгнули тормоза, "Газель" замерла на месте, пыльное облако догнало машину. Из-за открывшейся водительской двери раздался встревоженный голос:
– Молчун, что там у вас?
– Да все в порядке, - здоровяк медленно и старательно вытер лезвие о тельняшку водилы, - новичок, полосатый который - зомбанулся. Ну и второго малость надкусил.
Антон вспыхнул:
– Малость?! Да он мне чуть щеку не сгрыз!
– Да щас пластырем заклею, не ссы!
Вспомнив о неприятном моменте Антон благоразумно умолк.
Молчун устроился поудобнее на прежнее место, пудовый кулак грохнул по кабине:
– Поехали!
Фыркнув движком, "Газель" лихо рванула на запад, несмотря на солидный вес брони.
Уже в полной темноте машина вывернула на асфальт, вернее жалкое подобие оного, ибо трясти начало ещё похлеще, чем по грунтовке. Боль вернулась, причём с удвоенной силой вгрызлась в виски, и на очередном ухабе сознание милосердно отключилось.
К жизни Антона вернуло ведро холодной воды, он подскочил, порываясь сесть, но без помощи рук это непросто. Грохнулся на спину, рядом с довольной ухмылкой возвышается Молчун.
– Ну как, освежился?
Антон повернулся набок, извернувшись гусеницей сел. Огляделся вокруг, похоже какой-то подвал. Антон в углу, на ворохе какого то тряпья. Прямо над головой несколько труб, что тянутся от одной стены к другой. От бетонного пола тянет могильным холодом, пахнет сыростью и затхлой водой. Закопченные кирпичные стены тянутся куда то вдаль, тонут в непроглядной тьме. От маленького фонарика в руках Молчуна почти никакого толку.
– Освежился, или ещё повторить?
– Освежился.
– Только сейчас почувствовал пластырь на щеке, вспомнил про укус.
– Что... что со мной теперь будет?
Молчун нахмурил брови:
– Да ничего! Зена с Калачом разберутся, если не при делах - можешь идти на все четыре стороны. Далеко ли только уйдешь...
– Я про укус - я тоже... это... это самое?!
– Ааа, вот ты о чем!
– боец рассмеялся.
– Не бойся, ты и до укуса был заражен. Все мы заражены, только не все становятся мертвяками. Правда лишь малая часть новичков. Ты сколько здесь по времени?
– Не знаю, утром попал. Вместе с тем мужиком, которого ты... который меня...
Молчун пробурчал недовольно:
– Че ты мямлишь, как целочка? Грохнул я его, потому как не друг это твой больше, а тварь кровожадная. И чем больше будет жрать, тем сильнее начнёт изменяться. Фу блин, сроду так много не говорил! Давай сюда руки, - Молчун склонился над парнем, - щас в сортир под моим конвоем, а потом уже на допрос.
Кровь хлынула в пальцы, Антон чуть не зарычал от боли, такое чувство, что сунул ладони в раскаленную печь. Молчун хмыкнул, помог подняться, толкнул в спину.
– Шагай давай, а то там тебя твой кореш Кабан заждался.
– Он мне не кореш. Водилу жалко, хороший мужик был. А куда его тело дели?
– Да прикопали тут неподалёку, нечего тварей подкармливать.
– Бандюков же бросили.
– Так это далеко от базы. А друг твой уже на подъезде омертвячился, нечего лишний раз внимание привлекать.
После мрачного душного подвала на улице показалось чересчур прохладно, да ещё и одежда мокрая. Антон справил нужду, не очень комфортно, когда за спиной в абсолютной тишине и мраке сопит верзила с ножом в руке.
– Закончил? Двигай вперёд.
– Куда? Не видно ж ни черта!
– Прямо иди, вон изба стоит.
Антон медленно пошагал, выставив руки перед собой, чтоб не врезаться лбом. Глаза мало-помалу привыкли к темноте, к бледному свету звёзд. В шагах десяти на фоне мерцающего неба вырос чёрный прямоугольник дома. Молчун обогнал, вспыхнул фонарик и тут же погас, а следом раздался скрип открываемой двери. Антон пригнулся, чтоб не хрястнуться головой о низкий свод, дверной проем рассчитан на карликов что ли, или гномов. Внутри трое - за широким столом Зена, рядом на табуретке сидит Калач, уже в чистом камуфляже, а в углу напротив, прямо на полу связанный Кабан.