Новичкам - везёт...
Шрифт:
Атеист замер вслушиваясь в звуки, пока вроде тихо, только осторожные чуть слышные шаги Седого.
– Чисто! Заходи - гостем будешь.
Атеист вошёл, осторожно ступая, на улице заметно рассвело, но здесь ещё довольно сумрачно. Седой сдернул занавеску с окна, та от ветхости распалась чуть ли не в пыль. Немного прибавилось света, Атеист огляделся в комнате. Толстый слой пыли покрыл неказистую мебель - кухонный стол, несколько разномастных стульев, замолкший навеки холодильник, газовую плиту. К ней-то Седой и подошёл, скрипнула дверца духовки, и на стол звякнув бутылками
– Живём, Атеист! Грузи консервы и пару бутылей в рюкзак, нет лучше три возьми, на всякий пожарный, и уходим. Обратно побыстрее надо - светает уже. Атеист послушно сложил ценный груз, застегнул замок и только тут заметил, что Седой замер, к чему то прислушиваясь. Атеист тоже навострил уши, какой-то нарастающий гул, похожий на шум вертолёта. Седой бросился к окну, изогнувшись, глянул на небо и смачно выругался. Потом метнулся к двери и осторожно выглянул из-за косяка.
– "Гробы" летят.
– Что это?
– Атеист спросил еле слышно.
– А это у внешников смесь вертушки с истребителем. "Гробами" называют из-за схожести с предметом последней необходимости. Хрен его знает, как эта штука летает, но может зависнуть над одной точкой, а может нестись со сверхзвуковой скоростью. Ты смотри, смотри что они делают, суки...
Глава вторая
Три, действительно похожих на гробы, летательных аппарата, размером с тепловоз, шли один за другим. Последний ещё рокотал над хутором, Атеист осмелился выглянуть, успел разглядеть прямоугольный силуэт свинцового цвета, когда где-то в районе базы рванул первый снаряд. Сначала блеснула яркая вспышка, и лишь затем донесся грохот взрыва. Пол под ногами затрещал и затрясся, Атеист с испугом глянул на Седого, но тот словно прирос к косяку, глаза с тревогой следили за обстрелом. Взрывы пошли один за другим, сливаясь в канонаду, и наконец, все стихло, лишь мерный гул уходящих обратным курсом "гробов".
– Ну вот и все.
– Седой сполз по стене, уселся задницей, на пыльный, заваленный мелким мусором и облупившейся штукатуркой пол.
– Вот и все...
Атеист прислушался, после обстрела в ушах нещадно звенело, но всё-таки расслышал далёкие хлопки, словно детвора взрывает петарды.
– Седой, там кажется стреляют!
– Пожар там, вот и щелкают патроны. Некому там больше стрелять. Перепахали "гробы" там все, да и спрятаться особо негде было. Млять, как пацанов-то жалко, - Седой обхватил ладонями голову, заскрипел зубами, словно от боли. Атеисту было не лучше, хоть он почти никого и не знал, но этим людям он все-таки обязан жизнью. Сердце заныло, парень шагнул к столу, дрожащая ладонь цапнула бутылку, огляделся в поисках стакана, напрасно, конечно. Зло сплюнул и, свернув крышку, присосался к горлышку. Водка резанула по глотке, огненным комком покатилась вглубь, Атеист, не удержавшись, закашлялся.
– Э, ты не нажирайся! Для нас-то пока ещё ничего не закончилось, сейчас на этот грохот со всей округи твари сбегутся, глядишь и к нам заглянут. Да и внешники могут заявиться, чтоб удостовериться, что всех покрошили.
Седой поднялся, подошёл к Атеисту и, выдернув из ладони, сам приложился к бутылке. Остекленевшие было глаза, словно наливаясь спиртным, заблестели. И тут за спиной Седого лязгнул затвор, металлическим грохотом прозвучал злой окрик:
– А ну стоять!
Седой медленно развернулся и вздохнув облегченно, смачно выругался. На пороге с автоматом наперевес застыл Ахмед, за спиной шагах в трёх маячил Молчун.
– Вы что ж, суки, до сих пор бухаете?!
– кавказец прорычал от злости с сильнее прежнего заметным акцентом.
– Там же положили всех, а вам по&уй?!
– Не ори, Ахмед! И сучить меня... да и его... тоже не надо. Ребятам уже не помочь... И чтоб чердак не поехал набок, и хоть немножко толково соображать начал - лишь для этого пью. Хотя, не скрою я бы и весь этот ящик выжрать не прочь, чтоб так душу не выворачивало. Только не поможет, проверял уже как-то...
Ахмед смолчал, по-прежнему дико сопел, но злой огонёк в тёмных глазах потихоньку угас. Он шагнул к Седому, бутылка перекочевала в волосатую ручищу, он с хрипом высосал половину. Протянул Молчуну, тот отказался и обернувшись к Малому, что все это время сидел на ступеньках крыльца глухо приказал:
– Э, ну-ка быстро в дом, - и уже Седому, кивнув на все ещё покоившийся на столе ящик, посоветовал:
– Готовь закусь, у нас гости.
Атеист шагнул к окну, глянуть что там до этого рассматривал Молчун, но могучая лапа Ахмеда сгребла за шиворот, дернула назад так, что квакнуло в глотке, парень отлетел к стене, довольно ощутимо приложившись спиной.
– Прости, не до нежностей! Не надо отсвечивать.
Малой влетел в комнату отчаянно хромая, на пыльном дощатом полу отпечатались кровавые следы правого ботинка.
– Что за херня?
– Седой рявкнул так, что жалобно звякнули уцелевшие кое-где в рамах стёкла.
– Я ногу проткнул... нечаянно...
– Что ж ты молчал, урод? Они ж почуят сейчас... Ахмед, ящик!
Кавказец послушно схватил тару, немного недоумевая, Седой же рванул на себя стол и швырнул к двери, перегородив вход. Стол завалился набок, ножками внутрь. Зараженный, здоровый жилистый мужик в длинной, драной в лоскуты рубахе и без штанов, уже несся внутрь, тянув, словно пес, трепыхающимися ноздрями дурманящий запах крови. Не ожидав такой подлянки от Седого, бегун кувыркнулся на пол, в руке Молчуна, словно по волшебству, возникло странное оружие, отдаленно напоминающее кирку. Короткий замах и граненое острие проклевало дыру в затылке. Атеист подскочил, первый испуг прошёл, глаза зашарили по комнате в поиске чего-нибудь потяжелее - отбиваться от тварей голыми руками, мягко скажем, не очень хочется. Ничего подходящего, в досаде сгреб табурет, хоть что-то. Ахмед опустился на одно колено, вскидывая автомат, Атеист сжался, ожидая грохота выстрелов. Но Седой жестом остановил кавказца: