Новичкам - везёт...
Шрифт:
– Ты... русский?
Атеист, качаясь как лист на ветру, кивнул:
– Русский!
– Ну, а хрена ты тогда ломаешься?! Пошли!
Жалобно звякнула дверь, Атеисту показалось, что с размаху нырнул в темный ледяной омут, после душного подвала чересчур прохладно. Темнота абсолютная, словно остался без глаз. Седой же пошагал куда-то уверенно, так, словно на дворе ясный солнечный день. Атеист поплелся следом, ориентируясь больше на звук шагов, беспрерывно спотыкаясь, цепляясь за ветки. Глаза понемногу привыкали, впереди все чётче вырисовывается горбатый силуэт. Шаги,
– Кто идёт?
– Кому надо, тот и идёт! Салага, ты что ль на посту?
Из темноты вновь раздался голос, явно старается говорить суровее, но получается так себе:
– Седой, ты чего бродишь? Чего не спится?
Тот обернулся к Атеисту, ткнул кулаком в бок:
– А чего бы нам правда не спиться, гы?!
Атеист разглядел наконец часового - мальчишка в мешковато сидящем камуфляже, в руках мёртвой хваткой держит "Калаш", как бы не пальнул с перепугу, Атеист шагнул в сторону, уходя с линии огня - мало ли. Тут псих на психе, людей режут пачками, так что лишняя осторожность - не лишняя. Юнец тем временем пытался отправить Седого восвояси, но того переубедить было уже невозможно. Из темноты возник ещё один силуэт, рявкнул, как пес:
– Что за херня здесь? Почему шумим?
Часовой радостно залепетал, по голосу - так сейчас заплачет:
– Ахмед, тут Седой с задержанным за периметр собрался!
Седой хмыкнул:
– Ты ещё слезу пусти, салага!
Ахмед, уже тише и спокойнее:
– Седой, ну че за беспредел? Ты ж знаешь порядок - ночью без разрешения за периметр ни ногой. Ты хочешь, чтоб у тебя и у меня проблемы были? Куда намылился?
– За водкой, конечно. Заначка у меня осталась, щас с Атеистом сгоняем по-бырому, так что кипиш не поднимай, и сосунка этого успокой. С какого детсада взяли то его?
– Седой! Какая нахрен водка, ты что - совсем с катушек съехал. Да Калач...
– Да в жопу твоего Калача, вместе с его приказами и правилами.
– Седой выпрямил грудь, сразу стал выше ростом, замахал руками.
– Или тебе напомнить, как этот сраный Калач бросил вас там у Синей речки? Как он там потом сказал красиво - не счел целесообразным рисковать операцией из-за двух дозорных! Напомнить, кто жопу твою из горящего бэтэра выдернул под носом у внешников, кто тебя, чурку немытую, пятнадцать кэмэ на своём горбу пер на базу, куда сраный твой Калач со своими спецами вперёд всех примчался? И теперь ты же ещё мне говоришь, что я должен исполнять команды этого чмыря?
– Седой разбушевался, орал на всю округу.
– Да тише ты, Седой!
– Ахмед скривился, словно сожрал чего кислого.
– Я помню, помню, но сам пойми - контракт есть контракт, вот кончится - вместе нажремся и всех этих спецов отмудохаем. А сейчас нельзя, тебе то что, ты и так на Запад ни ногой, а я хочу осесть где-нибудь в более-менее нормальном стабе. Устал я от этой резни, устал как собака.
– Ахмед тяжело вздохнул, Атеисту даже стало жаль мужика, сам за один день такого повидал, что охота забиться куда-нибудь в нору и носа не высовывать. А он тут явно не первые сутки...
– Короче, Ахмед, мы пошли?
– А этого куда потащил?
Седой ухмыльнулся:
– А он теперь крестник мой, учу уму-разуму!
– Ох, Седой! Нарвешься ты на ровном месте.
Тот лишь махнул рукой:
– Напугал ежа задницей!
– Давай, только быстро!
– Одна нога здесь, другая там. Что это - правильно - мина, гы!
– Типун тебе на язык, вали уже!
– И повернувшись к часовому, сурово приказал - Калачу чтоб не слова, понял?
Тот лишь замахал головой, с тревогой косясь в темноту, что поглотила силуэты Седого с Атеистом.
Калач оторвал голову от свернутой куртки, служившей заменой подушки. Вроде орет кто-то, прислушался, сердце забилось с тревогой - неужели напали? Да нет, тишина, часовые не стреляют, не могли ж их всех перерезать без шума. Откуда только Центр насобирал этих недоумков, наемнички, мать их. Только и годны водку жрать, да по свежакам ништяки тырить. Надо всё-таки проверить что там. Со вздохом поднялся, никакого покоя, тихонько вышел из длинного сарая, что служил казармой для десяти бойцов спецназа и Зены с Калачом. Вот их ребята, действительно, пашут, как кони, операции одна за другой, внешники что-то активизировались не на шутку. Прошёл мимо "комнаты" Зены, ребята постарались - отгородили угол для командирши. Несмотря на поздний час из-под занавеса над входом пробивается полоска света. Не спит что ли? Осторожно сдвинул занавеску, заглянул внутрь. Зена сидит с задумчивым видом, обхватила ладонями кружку, словно греет замерзшие руки.
– Не спишь?
Девушка вздрогнула, резко обернулась к двери, правая рука метнулась к покоившемуся на столе пистолету. Калач вошёл, шутливо поднял руки:
– Сдаюсь! Прости, напугал.
Зена скупо улыбнулась, поставила кружку на стол, рука потянулась поправить волосы. Женщина и на войне остаётся женщиной.
– Да подремала чуток... Предчувствие у меня нехорошое, в чем-то мы прокололись. Не смотри так на меня, но вот чувствую я нутром - что-то здесь не так. Как будто упустили из виду что-то важное.
– Да брось, операция прошла как по маслу, муры пикнуть не успели.
– Калач плюхнулся на табурет напротив.
– Патруль скатался, как обычно до Площадки, и вернулся. Что не так-то? Взяли грамотно, без шума и пыли.
– Ой, не знаю. Неспокойно что-то на душе.
Калач усмехнулся:
– Если девушке не спится и тревожно по ночам, ей обычно советуют завести кавалера.
Зена лишь улыбнулась:
– Шел бы ты к черту с такими советами, Калач! Я девушка порядочная, так что ни-ни. Сам то чего бродишь среди ночи? Тоже не спится и тревожно?
– Да вроде орал кто-то, проверить хотел.
– Ааа, слышала. По голосу - Седой вроде. Опять водку жрет.
– Слушай, по-моему ты слишком хорошо относишься к этим разгильдяям. Этот Седой вообще беспредельщик - нарушение дисциплины, неисполнение приказов. Да я его вообще хотел к стенке поставить, мерзавца.