Новик
Шрифт:
[5] Речь идет об изнасиловании.
[6] По статистике большинство изнасилований происходят, либо при полном непротивлении, либо при вялом сопротивлении жертвы. Чем Алиса и пользовалась.
Часть 1. Глава 9
Глава 9
1553 год, 9 июля, Тула
Ранним утром Агафон вышел со своей усадьбы, имея вид не выспавшийся, но, в целом, бодрый. Как, впрочем, и многие другие жители города. Привычки долго валятся по утру в эти
Вышел.
И отправился к заутренней службе. Воскресную он из-за дел должен был пропустить. Так что требовалось свой «прогул» как-то компенсировать. Не столько ради спасения души, сколько ради репутации.
Его профессия диктовала необходимость наличия богобоязненной репутации. Во всяком случае, формально. А откуда она возьмется, если он станет так огульно прогуливать церковную службу?
Чуть расслабишься и люд тут же ославит, заметив это небрежение делами духовными. Дескать, если ты не заботишься о душеспасении, то и словам твоим уже не столько веры. А слово для купца – основной инструмент для торговли. Не будет веры на слово, не будет и сделок. Особенно таких, в которых товар не напрямую обменивается на другой, а берется на реализацию. Не всегда же есть средства все оплатить сразу…
В церкви было негусто. Однако, несмотря на это, отец Афанасий и его команда действовали вполне ответственно, не позволяя себе небрежения.
– Грешил ли, сын мой? – спросил купца Афанасий.
– Грешил отче, - ответил он. И выдал в целом стандартную и лишенную ненужных деталей картину душевных страданий от обжорства и алчности, гневливости и прочего, прочего, прочего.
– А с Андреем дела ведешь?
– Отче? – удивленно переспросил Агафон.
– Знаю, что вы что-то задумали. Посему предупреждаю – будь очень осторожен. С него какой спрос? Юн еще. Горяч. Чуть что за оружие хватается. Не сгуби его.
– Я должен что-то знать?
– Прямо помочь я тебе не смогу. Да ты и сам, думаешь, все понимаешь. Но предупредить – предупреждаю. Большие жернова решили это зернышко перетереть.
– А тебе с того что?
– Мню пользы от него будет много. Здесь. В Туле. Если выживет. И не только тебе, но и мне что-то перепадет. Я ведь прав?
– Прав, - едва заметно усмехнувшись, ответил Агафон. – Что там приключилось?
– Всего я сказать не могу. Просто будь предельно осторожен. В Туле много людей царя и митрополита. Появились и другие. Вроде торговцы, но поверь мне – это не они.
– Запахло паленым?
– Пока еще нет. – мягко улыбнулся священник.
– Но желающих опалить этого поросенка оказалось слишком много.
– А чего медлят?
– Да видно ждут завершение Петрова поста[1]. – едва заметно усмехнулся Афанасий. – Так-то я не знаю. Но если ждут, значит не спроста.
– Андрей сам-то знает?
– Я предупрежу. Но и ты уж постарайся. Не подведи. – произнес священник, прямо намекая на то, что – это наша корова и нам ее доить.
– Не подведу, - все тем же тихим голосом шепнул Агафон. После чего Афанасий накрыл его епитрахилью и прочитал разрешительную молитву.
Минут через сорок купец наконец покинул церковь, завершив обязательный для любого православного христианина комплекс из посещения службы, исповеди и причастия. Вышел. И осторожно огляделся.
Его в немалой степени напрягли слова священника.
Но напрягли, не значит отпугнули.
Он подставил лицо солнышку и довольно улыбнулся. Ведь только сейчас запах денег ударил ему в ноздри. Во всяком случае, ему так показалось. Кто-то скажет, что деньги не пахнут. Но Агафон в сей момент рассмеялся бы этому глупцу в лицо. У него, как у купца, был нюх на них. И, если бы его не было, то и не поднялся бы, не удержался бы на плаву…
И до разговора со священником Агафон прекрасно понимал – у Андрея там хватает всякого рода заначек. Иначе бы он не стал набирать себе в услужение людей. Чай не дурак. Сейчас же он почувствовал какую-то уверенность. Что он не один головой рискует. А скопом и умереть не страшно, и страха намного меньше, и волнения...
Думалось ему, правда, поначалу о том, что Андрей глупости морозит. Но чем больше Агафон узнавал парня, тем больше приходил к выводу о достаточно светлой голове у него. И, казалось бы, глупости во многом объяснялись неопытностью в делах торговых. Но это и нормально, это было поправимо, если выживет…
– Мда… - тихо произнес Агафон и как-бы невзначай огляделся, окидывая взглядом округу.
Невдалеке сидел обыватель на лавочке, прислонившись к стене. Вида самого что ни на есть затрапезного. Купец невольно поежился. Давненько он не оказывался в ситуации такого пристального внимания серьезных и уважаемых людей. Разве что по юности так пару раз бывало. Да и то – больше вскользь.
Сейчас же…
Разум ему говорил – отступил, забудь. Сотрудничество с Андреем слишком опасно.
Но в подсознании пульсировали прибыли. Которые самым решительным образом забивали ногами всякое чувство самосохранения и осторожности. Как сказала супруга, у него даже лицо приобрело какое-то хищное выражение.
Ведь одно дело содрать с сиротки безответной крупную сумму разово. И совсем другое – наладить сверхдоходный бизнес на постоянной основе. Да и не чужой Андрей ему теперь был. После того, как он безвозмездно спас и вызволил мужа его сестры Ефрема, да еще с сыном, многое изменилось. В семью, конечно, не вошел. Но долг крови между ними образовался.
Времена на дворе стояли дикие. Но в них был и определенный шарм. Потому что люди не забывали не только отнятую жизнь родича, но и спасенную. Понятное дело, что по силе проявления эти вещи не являлись сопоставимы, но долг крови и пустым местом не представлялся…
***
В то же самое время в Новгороде Великом шел достаточно интересный разговор…
Ефрем Онуфриев сын отхлебнул немного сбитня, поставил глиняную кружку на стол и огладил свою бороду. Вроде как поправляя.
– Так говоришь дело у тебя есть? – Спросил Федор Дмитриев сын из рода Сырковых, когда и без того затянувшаяся ритуальная часть «разговора ни о чем» продолжилась.
– Слышал ли ты о том, как летом прошлым краску славную ляпис-лазурь раздобыли на Москве?