Новик
Шрифт:
Доходило до смешного. Сделал нормальные стрелы под обычный боевой шиловидный наконечник. Он не очень тяжелый. И летит. И попадает. Поставил на эту же стрелу охотничий срезень, куда побольше массой. И все – стрела пошла вправо с резким ростом рассеивания, так как для такого наконечника древко оказалось слишком слабым.
Ну и так далее. Про поганые перья или древки из сушеных веточек даже и речи не шло. Когда ты стреляешь куда-то туда или по площади – еще может сгодиться, да и то – от безысходности. Но когда дело касается целевой стрельбы, то… Х.м Из относительно хорошего лука погаными стрелами даже с десяти – пятнадцати метров в ростовую мишень надежно не попадешь. А если еще и лук дрянь, то и подавно…
Поэтому Андрей и заморачивался. Наделать эрзац-говна, а потом из него слону в задницу не засадить с пяти шагов – ума великого не требовалось. Только ему не на слонов охотиться предстояло…
– Отец Афанасий в Москву собирается. – между делом сказал дядька Кондрат.
– Скоро? – напрягся Андрей.
– Как закончит накопившиеся дела, так и поедет. Сопровождение ему воевода уже выделил. Путь то не близкий, а лихие люди шалят. Да ты и сам видишь, чего мне тебе рассказывать?
– А чего он собрался ехать то?
– То мне не ведомо.
– Вы погостите? – постарался сменить тему Андрей, дабы не демонстрировать свою чрезвычайную заинтересованность в этом вопросе.
– Да погостим маленько, ежели не стесним. Очень хочется посмотреть, что у тебя да как. Любопытство гложет аж жуть.
– Только предупреждаю – у меня опасно. Чуйка подсказывает, что эти разбойники – не первые и не последние.
– Так и мы не селяне, - усмехнулся дядька Кондрат, а два его спутника кровожадно оскалились.
Андрей же продемонстрировал радушие. Но мысленно напрягся. Ведь получалось что? Их к нему подослали. Вопрос лишь в том – кто именно и зачем. Свои? Ну может и свои. А если нет?
Часть 2. Глава 3
Глава 3
1553 год, 27 июля, Москва
Отец Афанасий сидел на лавочке у покоев митрополита и нервничал. Тот был занят и не мог пока принять его. А может и не хотел. Во всяком случае, червячки сомнения точили священника. Он еще тогда, при первом посещении, испытал разочарование.
Ну чего церкви стоило удовлетворить требования парня? Какая с того беда? А деньги ему можно и тайно передавать, если уж на то пошло, и митрополит так печется о его благополучии. Но что получилось выбить? Правильно. Слезы. Причем был даже формата силового, бесплатного отъема желаемого.
В принципе, священник понимал. Да, для церкви так выгоднее. И митрополиту нет никакого резона пытаться вникнуть в какие-то дела да нюансы там, в Туле. На большую политику в Москве они мало влияли, во всяком случае, на первый взгляд.
С другой стороны, Афанасий видел в парне огромный потенциал. И считал, что митрополит действует слишком грубо и резко. Много ли поместных дворян сумели меньше чем за год сделать столько всего? Макарий, по его мнению, просто не понимал, что там происходит на местах и жил, по сути, только Москвой. Из-за чего толкал столь ценного кадра к решительным противодействиям, загоняя в угол. А в таком положении и мышь опасна. Андрей же на мышь не походил совсем. Скорее на волчонка. Хуже того, по всему выходило, что церковь в его лице грабила человека царя. А это пахло еще хуже. Ведь можно же было все сделать иначе… но нет, митрополит даже не пытался вникнуть в это дело…
– Как денек? – спросил непонятно как подсевший человек на лавочку. Вот его не было, и вот он есть. Хотя, возможно, священник слишком погрузился в свои мысли.
– Душно.
– Не хочешь свежего кваса с ледника?
Афанасий удивленно повернулся к собеседнику и вздрогнул. Одет как поместный дворянин Московской службы. Может быть чуть получше. На поясе болталась сабля, подтверждая статус. Но главное – это глаза. Они были внимательные и очень жесткие…
– Нет, мил человек. Жду, когда митрополит мне примет. Там и кваса, и сбитня откушаю. А ежели с тобой пойду, то опять тут сидеть да печься на солнышке.
– Я угощаю.
– Спасибо, я воздержусь.
– Я настаиваю. Я не могу своего друга оставить на солнцепеке без освежающей влаги.
– А…
– Ты хочешь меня обидеть отказом?
– Я же сказал уже, что жду, когда митрополит освободиться. Дела церковные. И рад бы, да… - развел руками священник.
– Он не освободится, пока ему не разрешат.
Отец Афанасий вздрогнул от этих слов, но едва заметно. В остальном же он остался таким же усталым и несколько хмурым священником, погруженным в свои думы. Но этот облик удержать ему оказалось непросто, потому что он наконец понял, КТО им заинтересовался. И это было ожидаемо. Рано или поздно, ОН должен был вмешаться.
– Ну так что, пойдем?
– А квас хороший?
Собеседник на это расплылся в улыбке и, не выдержав, хохотнул.
– Ну разумеется! – сказал он. Встал и поманил отца Афанасия за собой.
Идти пришлось недалеко. Подворье митрополита ведь находилось в кремле. Поэтому пяти минут не прошло, как священник вошел в царевы палаты. Насчет кваса его, кстати, не обманули. Прямо с порога угостили. Холодным, с ледника, что немало подняло его настроение и освежило мысли.
Очередной проход.
И вот Афанасий вошел в небольшую комнату с узким оконцем. Здесь горели три масляные лампы, обеспечивая приемлемую освещенность, достаточную для чтения.
Небольшой столик. Раскрытая книга, по которой палочкой водил высокого роста мужчина. Суховатый, но широкий в плечах и с мышцами заметными, что выдавали в нем если и не бывалого воина, то человека явно воинского сословия.
Чисто выбритая голова его была прикрыта маленькой расшитой шапочкой. Лицо несколько удлиненное, украшенное снизу густыми вьющимися усами с бородой рыжего цвета. Но не яркого оттенка, а скорее в сторону каштана с легкой чернотой. Эта растительность скрывала достаточно массивный, выступающий волевой подбородок. Но отец Афанасий смог его угадать. Массивный нос орлиного профиля, был, наверное, подходящим для такого лица, но на вкус Афанасия длинноват и великоват. Тонкие, плотно сжатые губы прекрасно сочетались с носом и давали ощущение не самого приятного в общение человека. Едкого что ли. Хотя, возможно, это было ошибочным ощущением из-за опущенных уголков губ в этакой гримасе легкого отвращения. Образ дополняли ярко голубые глаза – проницательные, умные, но в тоже время жесткие, холодные и уставшие что ли. Эффект этот усиливало еще и то, что глаза были глубоко посаженными и небольшими с некоторой асимметрией – левый был несколько больше правого[1].
Не красавец, прямо скажем. Но очень яркая, легко запоминающаяся внешность. Которая дополнялась каким-то подсознательным ощущением умного до ядовитости и крайне опасного человека.
– Доброго дня, отче, - произнес этот человек. И голос его, несмотря на ожидания отца Афанасия, оказался довольно приятен. Баритон нижней тональности. Весьма насыщенный и громкий, заполнивший все помещение без особых усилий. С таким только в поле армией командовать.
– И тебе доброго дня, Государь. – с поклоном ответил священник.