Новогодние расследования
Шрифт:
Агата, в коротком пуховичке, обнаружилась на площадке третьего этажа. Не виделись мы недели три. Сперва смены не совпадали, потом она взяла отпуск и улетела в Таиланд, пообещав привезти мне магнитик, ром и ананас, и вроде как привезла, но отдать позабыла, а может, некогда было. Казалось, она избегала меня, не желая вспоминать наш несостоявшийся роман.
– Стас, – произнесла она.
– Агата, – отзеркалил я наш традиционный ритуал приветствия, приложил два пальца к брови и лихо козырнул. – Как долетела?
– Честно говоря, ужасно, – недовольно сказала она. – Чартер, места заказывать надо было заранее, доплачивать, а я как-то все
– Неприлично называть людей с лишним весом жирухами, – сказал я. – Сейчас модно говорить «бодипозитивные». Они не виноваты, что у тебя метаболизм, как у ведьмы.
– Я готова называть их бодипозитивными, пока они обитают в границах своих подлокотников, – отрезала Агата. – Вне их пределов пусть носят гордое имя бомбовозов. В конце концов, я заплатила за место в самолете те же деньги и не понимаю, почему половина человека висит на моей территории за мой же счет… Ой, не хочу об этом! Представляешь, я была на острове, где снимался фильм «Пляж» с Ди Каприо. Но удовольствие так себе, – купаться не дают, потому что надо восстановить коралловый риф или какую-то другую флору, просто ходишь в толпе по берегу и смотришь вдаль… Я тебе потом фото покажу. Ладно, давай к делу. Труп опознали? Бытовуха или что-то интересное?
Поскольку все время, что Агата жаловалась на путешествие, она не переставала подниматься, последний вопрос был задан уже у дверей квартиры. Мой рассказ занял две секунды. Агата предсказуемо рассвирепела.
– Господи, Фомин! – застонала она. – Тридцатое декабря! Я бы через час уже дома была!
– Как и я, – ответил я и развел руками. – Сейчас найдут опера, который нас вызвал, и, если тебе от этого станет легче, мы вместе можем его освежевать.
– Я в деле, – кивнула Агата, посмотрела на дверь и вдохнула. – Я такая злая сейчас, будто других занятий нет, только по несуществующим трупам мотаться… Хотя был у меня эпизод, когда мужик вот так признался в убийстве жены… Ладно, зайду. Хоть носик попудрю, а то сейчас через весь город тащиться…
Увидев хозяйку квартиры, Агата словно споткнулась. Затем, позабыв о своем желании посетить санузел, нахально вперлась в кухню, бегло осмотрела ее по углам, вернулась в гостиную, вышла на балкон, потыкала ручкой в застывающий холодец. Муся следила за каждым ее движением круглыми от ужаса глазами и беспрерывно икала. Осмотрев балкон, Агата вновь пришла в гостиную, уселась на диван и, нервно открыв папку, вытащила протокол.
– Паспорт давайте. Как вас зовут? – произнесла она неприязненным тоном.
– Муся, – ответили мы одновременно с хозяйкой.
Агата дернула бровью и надменно сказала:
– Муся так Муся. Документики, документики давайте. Одна проживаете?
Муся оказалась Кругловой Тамарой Петровной. Проживала Тамара Петровна одна, работала турагентом, несколько дней назад побывала в служебной командировке. Агата, судя по всему, пару мгновений тоже искала причину, как Тамара оказалась Мусей, но быстро выкинула эту мысль из головы.
– Всё ясно. Преднамеренное убийство, по предварительному сговору группы лиц, отягощенное употреблением алкоголя. Да еще с особой жестокостью. Сто пятая статья УК РФ. Тянет на пожизненное.
Я вытаращил глаза. Муся, которая медленно трезвела, продуваемая холодом с открытого балкона, позеленела и, зажав рот руками, побежала в ванную, откуда донеслось захлебывающееся рычание. Агата ядовито улыбалась. В то, что она стихийно сошла с ума, верилось слабо. Однако грозить пожизненным за якобы выброшенного с балкона Деда Мороза мне показалось перебором.
– Что происходит? – не выдержал я.
Агата фыркнула.
– Фомин, ты не сопоставил мой рассказ и свеженький загар этой Муси? Это же одна из тех жирух, что сидела рядом со мной в самолете и десять часов отравляла жизнь! Раз уж она позволила себе продолжать в том же духе тридцатого декабря, могу я устроить легонькое алаверды?
– Господи, я всерьез подумал, что ты собираешься волочь ее в СИЗО.
– Да что ты, потом же отписки писать. Нет, Фомин, я просто мстительная тварь… Это, кстати, очень обидно, что она меня не узнала, хотя они и в самолете были не слишком трезвы. Прикинь, они там пытались петь хором «Царицу», сидя в разных частях самолета! Веселенькая компания оказалась. Я насчитала шесть таких девиц. Если бы не желание поскорее оказаться в родной квартире, я бы потребовала вынужденной посадки где-нибудь в Монголии и задержания. Пусть бы чапали от Улан-Батора пешком. Их четыре стюардессы не могли успокоить минут двадцать… Что там за шум? Твой опер пришел? Давай его сюда, я как раз в настроении поджарить уроду пятки…
Дежурным опером, устроившим весь этот предновогодний переполох, оказался совсем еще новенький лейтенант Данил Литухин. Я едва успел запомнить, как его зовут, потому что работал он первый месяц. Парень был неопытный, а идиотская ухмылочка, то и дело игравшая на круглой физиономии, позволяла сомневаться в его умственных способностях. Увидев мое злое лицо, Литухин погрустнел, а когда за мной появилась загорелая, темная, как смерть, Агата, ему совсем поплохело.
– Литухин, ты дурак? – грозно спросил я. – Какого… нефритового жезла ты вызвал меня и следователя СК? Хорошо еще, что я экспертов развернул.
– А, может, и не стоило разворачивать, – неожиданно ответил Литухин дрожащим голосом. – Может, как раз надо было всех собрать. Тут дело такое…
– Точно, дурак, – вздохнула Агата, поглядела на меня и спросила: – Ну что? Кастет или заточка?
Литухин, уже представивший собственную казнь, поглядел на нее с отчаянием и затараторил:
– Товарищ капитан… Шеф… Да если бы это просто было по синьке, я разве бы вас вызвал? Я же не совсем с дуба рухнул, не первый день в органах. Когда мне гражданочка про Деда Мороза рассказала, я тоже подумал, все, горячка белая, Лев Маргаритыч. Ну, сказал, разберусь, поржал, вышел во двор, а ко мне пацан подходит и говорит: а вы приехали, потому что Дед Мороз с балкона выпал?