Новогодние расследования
Шрифт:
Приближение Нового года не смягчило преступников и админов тематических пабликов, наперебой выплескивающих на подписчиков порции криминальных новостей. Мертвых девушек в новостях нашлось аж три. Одну Раиса сразу отмела, потому что та была узбечкой, а у искомой особы, царство ей небесное, из-под капюшона торчал рыжеватый крысиный хвостик.
С двумя оставшимися так легко определиться не вышло. Фотографий в новостях не публиковали, а в тексте упоминалось что угодно, только не та единственная деталь, по которой Раиса, как прежде Зоя Ивановна, смогла бы опознать
Репортеры, увы, не проявили похвального внимания к мелочам. Или вовсе не разбирались в трендах. Никто не написал, что на ногах у погибшей были прекрасные новые носки из натуральной собачьей шерсти природного цвета – хендмейд, натурпродукт, экошик.
Но Раиса продолжала искать, и подсказка нашлась. В наименее симпатичном паблике, где новости были изложены некорректно, цинично, с выпадами в адрес жертв и без малейшего к ним сочувствия, написали:
«Очередная наркоманская тусовка закончилась смертью одной из ее участниц. К счастью, на этот раз любители дури собрались в самом подходящем для них месте – сразу на кладбище. Частично обгоревшее тело молодой женщины, неудачно отрубившейся лицом в костер, нашел в дальнем углу у забора гражданин, пришедший навестить могилку дедушки. Полиция выясняет обстоятельства смерти женщины и ее личность».
Упоминание наркотиков логично сочеталось с визитом полицейских к Зое Ивановне за ее лучшим товаром.
Раиса нашла на карте названное кладбище, прикинула, какой из его углов наиболее подходит под определение «дальний, у забора», посмотрела прогноз погоды и решила все-таки выбраться в город, хоть и не в центр.
Гулять по кладбищу ей было не внове. Несколько лет назад Раиса похоронила мужа, погибшего в ДТП, и первый год вдовства чуть ли не жила на его могилке, так сильно страдала. Тогда-то и упустила дочь: как большинство подростков, Юлька готова была записать всех вокруг во враги, и мать, отдалившуюся от нее в попытке в одиночку справиться с горем, сочла подлой предательницей.
Когда Раиса спохватилась и бросилась заново налаживать отношения, было уже поздно. От былой близости не осталось и следа, Юлька едва дотерпела до окончания школы и сразу же умотала куда подальше: в какой-то, прости господи, Нижнесарайск или Верхнегуляйск, Раиса точно не помнила.
В этом не то Сарайске, не то Гуляйске Юлька нашла себе какого-то мужика и теперь считала своей семьей его, а не родную мать, с которой даже по телефону не разговаривала. И сама не звонила, и вызовы Раисы сбрасывала.
Раисе было о чем подумать, бредя по плохо расчищенной дорожке мимо могильных крестов.
Что она хотела найти там, где обнаружили мертвую девушку в бобиковых носках? Не на что уже там смотреть. Тело давно увезли, остатки костерка на месте предположительно наркоманских посиделок с трагическим исходом ликвидировали: угли убрали, пятно золы присыпали чистым песочком.
Раиса прошлась туда-сюда, посматривая по сторонам, зацепилась взглядом за памятник на одной из могил. Не сразу поняла, что с ним не так, потом сообразила: это надгробие белеет чистым мрамором, а не снегом, как другие.
Она постояла, посмотрела на два овала с черно-белыми улыбающимися лицами – старым и молодым. По очевидному сходству и датам жизни и смерти догадалась: это бабка и внук, не иначе. Бабка померла в злосчастный ковидный год, а парень всего несколько месяцев назад, и его подхоронили к родной старухе.
Из-за надгробия торчала какая-то зазубренная палочка, черная на белом. Раиса подошла и увидела завалившуюся за толстую плиту красную розу. Крупный цветок замерз в стекло и при падении даже не смялся, но все равно выглядел на редкость печально. Раиса подняла его и аккуратно уложила на общее надгробие бабки и внука.
А когда наклонялась, увидела на мраморе подсохшие капли крови. Хотя, возможно, это была не кровь, а, скажем, краска. Терракотового цвета, трендовый тон.
Кстати, о терракотовом: сапоги свои Раиса промочила, мощная тракторная подошва не спасла. Набрала в голенища снега, когда бродила вокруг могилы с розой.
Зато увидела еще кое-что интересное: обрывок веревки на оградке снизу. Точнее, даже не обрывок, а огрызок с размочаленным обледеневшим концом.
Жаль, что умение читать по следам в число ее умений не входило. Следы-то имелись, но чьи – поди разбери. Вроде разные. В том числе оставленные кроссовками примерно тридцать восьмого размера.
Раиса постояла, глядя то на четкий отпечаток рифленой подошвы, то на молодое лицо в овале фото на памятнике, то на недавно еще живую, а теперь совсем мертвую розу. Рука сама полезла в карман и вытянула из него мобильный.
Удивительное дело – на том конце сразу сняли трубку! Наверное, просто не посмотрели, кто звонит.
– Аллё! – игриво вымолвил незабываемый знакомый голос. – Говорите, я вас слушаю!
– Юля, – булькнула Раиса.
Звук упал, как камень в черный колодец, в вязкую недобрую тишину. Рябью по непроглядной воде пошли гудки.
А чего она ждала?
Дурында старая.
Сутулясь, как бабка, Раиса пошла вдоль забора.
Муть в глазах мешала ей видеть, но где-то же сплошная бетонная стена обязательно должна закончиться.
Если бы Раиса сообразила заглянуть в интернет-карту, знала бы, что вдоль стены до ворот придется идти очень долго, потому что вход, он же выход с кладбища – на противоположном его конце.
Она тупо брела по внутреннему периметру ограды, да еще и не в ту сторону, но это неожиданно оказалось правильным решением.
До ворот Раиса не дошла, зато обнаружила пролом в заборе. Видимо, нижняя часть старой стены раскрошилась, а потом ее кто-то старательно расковырял ломиком, и получилась неровная дыра. Не большая, но и не маленькая. Бобик пролез бы.
Сорокалетняя женщина с небольшим лишним весом и немалым жизненным опытом втискиваться в дыру-нору не стала. Побоялась повторить бесславный подвиг Винни Пуха и просидеть там до пятницы, не меньше, а еще испачкать или даже порвать хорошее пальто. Из дыры хищно торчали кривые когти железной арматуры.