Новогодний бой (с иллюстрациями)
Шрифт:
Может быть, Гитлер был слишком уверен в собственных талантах. Но более вероятно то, что Гитлер совершенно неправильно оценил британский характер, положившись на неточно сформулированные советы Риббентропа. Лев заболел чесоткой, но ведь это совсем не смертельная болезнь.
Когда Великобритания отказалась пойти на компромисс, гнев Гитлера обрушился на «этого пьяницу Черчилля». Стойкость английского премьера, отвага и решимость вдохнули новые силы в защитников осажденного острова, который ранее выглядел спелой грушей, готовой упасть в протянутую из Берлина руку.
Свеженькая дружба Гитлера со Сталиным оказалась недолговечной. Ни Гитлер, ни Сталин не верили своему партнеру, и имели для этого достаточно оснований. Россию начало беспокоить растущее влияние Германии на Балканах. А Гитлер решил уничтожить Россию, последнее независимое государство на континенте, после чего он надеялся вынудить Англию к капитуляции.
Сегодня это решение кажется просто фантастикой. Его сравнивают
Вероятно, лучше всего его описал профессор Тревор-Рупер. По его словам, Гитлер рассуждал следующим образом. Так как Римская империя заболела еще до того, как на нее обрушились германские варвары и уничтожили ее, точно так же, по мнению Гитлера, западная цивилизация была поражена смертельным недугом и медленно умирала.
«Или следует позволить ей умереть? Либо она, подобно Римской империи, будет завоевана и поглощена новой варварской волной, которая, в конечном итоге, ее заменит? Но откуда придут эти новые варвары? Над этим вопросом Гитлер размышлял особенно долго. И он решил, что нашел ответ, опираясь на «железный закон развития истории».
Прежде всего, было ясно, что эта новая сила, откуда бы она не появилась, будет сухопутной силой. Это предопределило развитие техники. Дни морских империй, подобных Португалии, Голландии, Великобритании, по его мнению, закончились. Действительно, в старые времена море было самым удобным и дешевым путем, связывающим отдаленные участки планеты. Огромные массы суши были преградами, а не дорогами. Но теперь, благодаря появлению шоссе и железных дорог, автомобиля и самолета, все изменилось. Новая империя, которая завоюет, поглотит и заменит старое общество Западной Европы, должны быть континентальной державой. Ее будут скреплять в единое целое не корабли и торговля, а гигантские дороги и огромные армии, что характерно для новой эпохи.
Разумеется, Гитлер был сухопутным человеком. Он родился не на берегах Балтики или Средиземного моря, а в сердце Европы, и редко видел море. Он совершенно не понимал значения морской мощи. Далекие колонии, связь с которыми можно было держать только по морю, он отвергал в принципе.
Его интересовали континенты, а не острова. Поэтому он сидел над картами и планировал строительство новых дорог, изучал новую науку «геополитику». Она появилась в 1919 году, благодаря работам сэра Гарольда Макиндера, и была встречена гораздо более тепло континентальной Европой, чем его родной Англией. Но если новая эпоха будет эрой господства огромных сухопутных империй, а «цитаделью Всемирной империи» станет район, неуязвимый для морской мощи, — Центральная Европа и Азия, какой народ, то какое правительство будут обладателями этой империи?
Совершенно ясно, что это не может быть ни один из старых морских народов, в чем Гитлер был глубоко заинтересован. Если это будет один из европейских народов, то либо немцы, либо русские. Именно эти народы имели большие армии и континентальные интересы, то есть отвечали постулатам геополитики.
Немецкие геополитики полагали, что господствующим народом станут русские, которые были гораздо многочисленнее. Если немцы желают добиться господства, они должны или заключить союз с русскими, или покорить их. Однако, спрашивал Гитлер сам себя, является ли это действительно неизбежным? Ведь именно немцы, сокрушили и поглотили Римскую империю, подточенную изнутри язвой христианства, порожденной евреями.
Однако в Средние Века немцы были отброшены назад «христианским» Возрождением, подъемом плутократии, капиталистической цивилизации Западной Европы. Но теперь плутократический капитализм в свою очередь пришел в упадок. Так не настал ли час немцам проснуться и восстать для своей исторической миссии? Старые германские императоры смотрели на юг, в сторону Италии, их к этому вынуждал уровень развития техники. Новый Германский Рейх должен по той же самой причине смотреть на восток.
Может быть, именно сейчас пришло время героическим усилием выбить русских из их владений и заложить основы Всемирной Германской империи, а не Русской?»
Гитлер не понял значения морской мощи и тех сил, которые она придавала Англии. Он не оценил значения единственного театра военных действий, где его войска могли столкнуться с английскими, — Среднего Востока. Гитлер недооценил силы России и ее способности оправиться после первых сокрушительных ударов танковых колонн. Вот поэтому он повернулся спиной к бурным водам Ла-Манша и сообщил адмиралу Редеру о своих новых планах.
Редера постоянно мучили страхи. Он оставался единственным трезвым человеком в окружении Гитлера, которое давно превратилось в свору угодливых лакеев, спешащую угадать очередное желание хозяина. Редер один сохранял трезвость стратегического мышления. Именно его опасения в отношении Норвегии привели к ее оккупации. Он предупредил Гитлера, что попытка вторгнуться в Великобританию может привести к гибели десанта.
Поэтому Редер испытал колоссальное облегчение, когда 26 декабря 1940 года Гитлер объявил, что «германские вооруженные силы должны подготовиться
Глава 3. «Поле судьбы»
Первые месяцы войны сложились не слишком удачно для немецкого флота. С самого начала он оказался не готовым к войне ни материально, ни психологически. Дело в том, что Редер и РВМ не разделяли взглядов Гитлера и верхушки Генерального штаба, которые были уверены, что успехи армии на континенте станут решающими и принесут окончательную победу. Как можно выиграть войну против мировых держав, не используя при этом флот?
В 1940 году подводные лодки добились ряда успехов, но постепенно начали сказываться тиски английской блокады. Потеря 13 декабря 1939 года карманного линкора «Адмирал граф Шпее» стала блестящей победой английского флота и дала возможность англичанам развернуть пропагандистское наступление. Кроме того, она оказала серьезное влияние на Гитлера.
Весной 1941 года в ходе борьбы Берегового Командования с подводными лодками наметился определенный перелом. В мае того же года «Бисмарк» вместе с «Принцем Ойгеном» отправились в рейд по Атлантике, чтобы нанести удар судоходству союзников. Сначала они им сопутствовала удача, они потопили линейный крейсер «Худ» и прорвались в океан. Однако самолеты Берегового Командования и Воздушных Сил Флота обнаружили их, что позволило английским кораблям перехватить и потопить немецкий линкор. За несколько часов до своей гибели адмирал Лютьенс отправил радиограмму: «Фюреру германского рейха Адольфу Гитлеру. Мы будем сражаться до конца с верой в вас, мой фюрер, и с непоколебимой уверенностью в окончательной победе Германии». На это Гитлер ответил: «Я благодарю вас от имени всего германского народа».
С потерей самого нового и самого сильного линкора Гитлер начал испытывать серьезные опасения за свой надводный флот. Однако у него в то время было слишком много различных проблем.
Немецкие войска вторглись в Югославию и Грецию, которые были быстро захвачены. Рано утром 22 июня вся мощь германской армии обрушилась на Россию. Гитлер был совершенно уверен, что сумеет захватить Москву до наступления зимы. Он был так уверен в этом, что не потрудился даже подготовить зимнюю одежду для солдат, топливо и смазку для самолетов, танков и орудий, которые позволили бы сражаться, когда русская зима показала свой норов и температура упала ниже нуля. Победа будет одержана еще до этого, заявлял фюрер.
К этому времени Гитлер все больше вмешивался в действия армии. Но теперь он взялся руководить еще и морскими операциями. В сентябре РВМ под руководством Редера подготовило план рейда в Атлантику против судоходства союзников. Они предложили, чтобы к линейных крейсерам «Шарнхорст» и «Гнейзенау» и тяжелому крейсеру «Принц Ойген», закупоренным в Бресте и подвергавшимся постоянным налетам английских бомбардировщиков, присоединились линкор «Тирпиц» и тяжелый крейсер «Хиппер», находящиеся в Германии. Этот план встретил ожесточенное сопротивление со стороны группы адмиралов в РВМ, которые считали недопустимым подвергать корабли ненужному риску.
План был представлен на рассмотрение Гитлеру, и тот наложил вето. После вторжения в Россию он нашел себе еще один призрак, который пугал Гитлера все больше и больше, — вторжение союзников в Норвегию. Именно эти страхи во многом повлияли на судьбу конвоя JW-51B и его эскорта, как мы увидим позднее.
Первый признак проявился 17 сентября на совещании в Вольфшанце — ставке Гитлера в Растенбурге, Восточная Пруссия. Давая общий обзор хода морской войны, Редер заметил, что «англичане осознали жизненную важность морского пути вдоль арктического побережья для снабжения германских вооруженных сил. Они используют в северных районах несколько крейсеров и эсминцев, один-два авианосца и подводные лодки. Наши собственные морские и воздушные силы ничтожно малы. Все действия Люфтваффе вскоре будут прекращены с наступлением зимы, и угроза со стороны надводных кораблей возрастет».
Гитлер кивнул, но ничего не сказал. Тогда Редер перешел к описанию состояния немецкого флота. Его тяжелые корабли проходили ремонт, модернизацию или испытания. «Поэтому операции в Атлантике невозможны ранее весны 1942 года», — заявил адмирал.
Тогда Гитлер сказал: «А не лучше ли разместить их вдоль норвежского побережья, чтобы защитить северные районы? Их нельзя защитить от воздушных атак в Бресте».
Редер ответил, что основная идея, которая заключается в том, чтобы использовать эти корабли для ведения войны против судоходства в Атлантике, совершенно правильна. Первоначально не предполагалось держать линкоры в Бресте слишком долго, так как в то время еще сохранялись надежды, что они смогут использовать испанские базы, «используя которые, можно получить большие преимущества в Битве за Атлантику» [2] .
2
Операция «Феликс» — захват Гибралтара и создание немецких баз на Канарских островах и вдоль испанского побережья сорвалась, в основном из-за осторожности Франко.