Новогодний маджонг. Соединяя пары
Шрифт:
– А жаль, – протянула мать. – Я так надеялась, что ты встретишь хорошего человека.
– Я тоже, – хмыкнула Рита и уткнулась в материнское плечо. Санька, почувствовав перемену в настроении, тут же подполз и начал подниматься, держась за бабушкину ногу. Маргарита наклонилась и подхватила сына на руки. Малыш тут же обнял ручонками за шею.
– Не плачь, моя хорошая. – Мама обняла Риту как маленькую. – Видишь, какой у тебя защитник.
Маргарита вздохнула.
– На него вся надежда!
– Кстати, о Надежде… Ты сама пойдешь, или я Мише позвоню. А то она там с голоду помрет. Михаил себе пельмени варит, а Наде сейчас нужно диетическое питание. Я ей котлетки на пару сделала.
–
Мать наблюдала, как дочка натягивает лыжные штаны и свитер.
– Там снегу намело за ночь, – предупредила мама.
– А я лыжи возьму, – заявила Рита.
Из окна второго этажа Татьяна Алексеевна смотрела, как по двору носится Байкал, мешая Танееву расчищать снег. Сам Александр Дмитриевич в старом тулупе и валенках казался лешим из сказки. Он помог дочери усадить ребенка в коляску, внимательно оглядел крепления лыж. Даже за руку свое дитятко подержал, пока Маргошка надевала маленькие пластмассовые лыжи. А потом пошел открывать калитку. Дочка, накинув капюшон, резво заскользила по снегу, толкая коляску вперед. Байкал, будто глупый щенок, почувствовав свободу, устремился следом на улицу. И сколько ни звал его обратно хозяин, никак не хотел возвращаться. Ритка, отъехав полквартала, остановилась и крикнула:
– Байк!
Пес будто ждал приглашения, устремился к молодой хозяйке. И довольно потрусил рядом.
«Охраняет своих любимцев», – тепло подумала Татьяна Алексеевна и пошла в дочкину комнату открыть окно. Пока Санька гуляет, не мешало бы проветрить. Словно чужеродное тело, она сразу увидела рукав свитера, спрятанного Маргаритой под диванную подушку.
– Вот дурочка, – печально усмехнулась мать и нехотя взяла в руки чужую вещь.
Ближе к обеду хмурый Молоканов уже мчался в Вишневку. Он собирался сразу отправиться на поиски Маргариты, но проспал. Ночь выдалась бессонной. Сначала Молоканов ворочался на неудобном диване, даже не пытаясь заснуть. Голова раскалывалась на части, а к горлу подкатывала тошнота. Вова никак не мог взять в толк, почему сразу напустился на Ритку. Оскорбил ее. Наверное, любое упоминание о Баянове превращало Владимира Петровича в лютого зверя, готового растерзать своего противника. Молоканов вышел на балкон и с высоты десятого этажа увидел, как внизу мигают полицейские машины и народ толпится около подъезда Маргариты. Он заметил, как полицейский что-то объясняет дяде Коле– наверное, его права. Молоканов быстро напялил штаны и бросился вниз, выручать нового друга. Но оказалось, что сосед не обвиняемый, а главный свидетель. Впрочем, как и сам Молоканов. Он подробно описал, кто и когда входил в подъезд, а потом только узнал, что серьезно ранен Тризуцкий.
«Ритка! Ритка где?»– бился в голове Владимира Петровича немой вопрос. Но ответа на него не находилось. Он вернулся в квартиру сестры только под утро, намереваясь сразу уехать домой. Не получилось. Ниночка, маленькая племянница, уже проснулась, к явному неудовольствию сестры.
– Поговори со мной, иначе усну и свалюсь с табуретки, – потребовала Ириска, держа бутылочку с соком у маленького ротика.
– Я домой поеду, – огрызнулся Вова, еще не забыв, что вчера сестра оказалась не на его стороне. – Дай только таблетку от головной боли.
Проглотив огромную зеленую пилюлю, Молоканов прилег на пять минут, дожидаясь, пока подействует таблетка. Он на краткий миг прикрыл глаза и проснулся, когда в окно било солнце, а на кухне работал телевизор. Зять с племянниками ели омлет и смотрели мультик про Алешу Поповича. И про Юлия. Будь он неладен! От еды снова затошнило, а от дурашливого коня тем более.
– Поеду я, – мрачно оповестил Вова и добавил
На кухню зашла сестра с Ниночкой. Малышка капризничала. Ириска принялась ходить с ней из угла в угол, напевая песенку. Вове сразу вспомнился Санька. Аж сердце от тоски закололо и пропустило удар.
– Дай мне телефон Дьяконова, узнаю, куда могла моя милая податься, – нехотя попросил Молоканов. И сразу же рванул в сторону Вишневки, подгоняемый только одним желанием. Увидеться с Ритой и помириться.
Вова, хмурясь, всмотрелся в дорожные знаки.
«Не проехать бы поворот», – злясь на самого себя, подумал он. Вдалеке показались новостройки. Коричневые стеклянные высотки нового микрорайона словно разрезали пространство.
"Страшно, наверное, жить в таком... человечнике, – сам себе заметил Молоканов. Огромные здания, уходившие в поднебесье, пугали своей одинаковостью и бездушием. – И как тут Юрец с Лизой живут?"– усмехнулся про себя Владимир Петрович, внезапно вспомнив, что где-то здесь недавно купили квартиру Талахадзе, его друзья по университету. И он сам недавно с высоты пятнадцатого этажа взирал в одно из тысячи таких безликих окон, как дорога петляет среди полей.
«Вот же Юлий!» – в сердцах отругал сам себя Молоканов, резко уходя в правый ряд, а оттуда на спуск, ведущий к новостройкам. Зрительно он запомнил дорогу к дому друзей. Рядом еще школа строится. Лизка хвалилась, что детям только через двор пройти. Он выехал к единственному подъезду нужного дома и сразу набрал номер Юры.
– Привет, ты дома? – быстро и деловито осведомился Вова.
– Ну да, – хмыкнула трубка. – А чего, Вован?
– Тогда спускайся, -скомандовал Молоканов.– Я под твоим подъездом.
– Поднимайся, сейчас стол накроем – радостно предложил Юрец.
– Нет, я тороплюсь, – отрезал Володя. – Юр, давай быстро. Очень надо!
Юрец не заставил себя долго ждать, минут через пять выскочив из подъезда полностью одетый. На шее даже болтался темно-красный шарфик. И Молоканов представил, как заботливая Лизка заставляет благоверного укутать горло.
– Что случилось, Хан? – заволновался Юра. – Что такой мрачный?
– Ничего особенного, – отмахнулся Молоканов. – Расскажи лучше, что происходило в лагере, когда меня в больницу увезли. Помнишь?
– А-а, это... – недовольно поморщился Талахадзе. – Мы же той ночью после попойки с Лизой купаться пошли. Помнишь, да?
– Конечно, -кивнул Молоканов, прекрасно зная, что его друзья отправились в соседнюю бухту плавать голышом.
– Там мы и заснули, благо моя жена покрывало с собой прихватила. А утром, когда в лагерь вернулись, нам девчонка, толстая такая, подружка твой цыганки, сообщила, что тебя избили какие-то парни и эта… – забыл я имя – с тобой в больницу поехала. Мы с Лизкой сразу в цивильное переоделись и к тебе рванули. По дороге нам навстречу красный «рендж» попался. Ну я и понял, кто те неизвестные хулиганы. А цыганку твою в лагере никто больше не видел. Лизка еще причитала, что девка эта как сквозь землю провалилась.
– А Еремей с Аркашкой где были, когда Баян меня метелил? – сквозь зубы проскрежетал Вова.
– Дык... они же в деревню еще раз за выпивкой пошли... ну и только следующим днем вернулись.
– Повезло Баяну, – криво усмехнувшись, мотнул головой Молоканов.
– Да что случилось-то, генацвале? – вскинулся Юра, таращась на друга большими черными, словно маслины, глазищами. – Что придумал, в праздники эту историю ворошить?
– Пришлось, – горестно возвестил Вова. – Спасибо, брат!– Он хлопнул друга по плечу и, потянувшись, открыл дверцу джипа. – Прости, что так с наскоку, Юр. Лизке привет передавай, ну и поздравления новогодние.